Когда Пераль подтолкнул к нему Шере, Андре на всякий случай поймал того за край рукава — тот был, ему показалось даже в полутьме, бледнее и прозрачнее обычного.
— Да ты как призрак, — хихикнул Андре по-дружески сочувственно, считая, что Лис, наверняка, с кровью и болью был знаком разве что по порезанным при чинке перьев пальцам. Не то что некоторые.
Правда,  про то, что сам еле высидел зловещее присутствие иглы поблизости, он как-то уже и позабыл...

Хмельная кружащая легкость слилась с облегчением от того, что все осталось позади. Пока Пераль разливал по кружкам, добрея с каждым мигом — наверное, проникся храбростью своих гостей, то-то расхваливает их! —  Андре потянул рукав Шере, подводя поближе к свету. Свою-то серьгу он рассмотреть не мог, а у них были одинаковые. Он даже присвистнул — выглядело замечательно!
— Мы теперь как братья... Почти. Ай, о стол ударился.
Андре прижал к себе вовсе не ушибленный локоть, чтобы оправдать слегка дрогнувший голос, и прикусил внутреннюю сторону губу. Года не прошло еще, с тех пор как он покинул дом после того, как дом — и свет — покинул его брат. Он скучал по Анри. Знал бы тот, что младший братец покинул остров и пошел по его стопам. Ходит под парусом, а теперь и с серьгой в ухе!

— А? Додо? — забывшись, Андре снова исковеркал ее имя и даже не заметил. — Неа. Мы к ней только за булочками для Мадо заскочили. Потом уже решили про серьги, по дороге. Так что она и не знает. Точно удивится. А уж как ее сынок-обжора обзавидуется! Да, Шере? Считай, отплатили ему за цукаты.
Горечь даже чуть отступила перед мыслью о сладкой мести.
— Цука... а-а, так, рассаживайтесь давайте, — начал было потерявший нить Пераль, но тряхнул головой и принялся пододвигать им наполненные кружки. Даже задумался как будто, но Андре не сильно обратил внимание. Вряд ли тому были очень интересны подробности разгаданной ими загадки пропавших цукатов, а Андре сейчас по-настоящему захотелось выпить, чтобы стало совсем уж хорошо, а плохо больше не было.

— Ну что, за вас, храбрецы! — Пераль выжидающе уставился на гостей.
— И за мастера! — не заставил его ждать Андре, тоже поднимая тяжелую кружку. А что? Если одноногий совсем проникнется симпатией, то может и чего перекусить перепадет.

Отредактировано Андре Мартен (2022-08-20 18:55:02)

— Не-е-е... Мадо тебя не убьет, — успокоил Андре друга. — Знаешь, почему?
Выдержав паузу и заговорщически наклонившись чуть ближе к Шере, он страшным шепотом пояснил. — Успеешь убежать, пока она будет отрывать ухи мне!
Довольный своим остроумием, он уткнулся обратно в кружку, хихикнув. Вернее, булькнув в нее так, что из ноздрей пузыри пошли. Иной бы сказал, что чересчур радостно для того, кто может лишиться обоих ушей (и ладно бы только неукрашенного!), но в уме ему отчетливо представилась картинка: Мадо, к чьим разрисованным рукам теперь добавился еще один колоритный штрих — ожерелье из ушей.

Разве не стоит того, чтобы потом уговорить Шере поделиться еще бумагой? Лишь бы не забыть. И лишь бы Мадо не увидела еще и такой свой портрет...

Из мечтаний о том, как он будет за скромную плату показывать всем потрет «самой настоящей» инде... Индейки? Индеянки? Инде... В общем, потрясающей островной женщины, Андре выдрало вдруг прозвучавшее над еще целым ухом имя Мадо и он даже дернулся, от неожиданности решив, что та их, как настоящая жительница островов, выследила и объявилась у Пераля.
К счастью, это был лишь очередной тост, и Андре с облечением выдул остатки, хотя Пераль подгонял не его, да и, признаться, Шере был прав — если поначалу бесплатная выпивка казалась, конечно, не слаще булочек тетушки Додо, но вполне ничего, то к середине кружки от кислого привкуса уже вязало рот.

Но мама с сестрой учили: нельзя на гостеприимство рот кривить.
А отец с братом добавляли: иначе и без крова и зубов можно остаться.

Так что наполнить кружки снова его дважды просить не пришлось. Особенно, когда он услышал, за кого они будут пить теперь. Нет, Мадо была чудесной, но за мать...
За мать он выдул бы весь кувшин. Да хоть два. Три. Целый погреб!
Только так, чтоб она не узнала.
— За мать! И вообще... за семью, — покивал Андре головой, а по ощущениям — всей комнатой, которая в следующее мгновение вместе с ним нырнула во вновь наполненную кружку.
За что и сколько они все пили дальше, он уже не запомнил. Последним его воспоминанием стал уплывающий куда-то вдаль свет лампы, жесткая лавка под носом и одновременно уютное и тошнотворное ощущение такой привычной качки, которое проводило его в забытье...

...И встретило, когда он попытался разлепить глаза. Сколько прошло времени, он не знал. Коптилка погасла, вокруг было темно. Утро еще не наступило, значит?
— Ше... ре... — закрыв все равно бесполезные глаза и с трудом ворочая будто опухшим языком, Андре на всякий случай вслепую пошарил рукой вокруг, ища друга. Если уж ему было так худо, то что про того думать? Тем более, что думать не хотелось. Хотелось поскорее проверить и снова вырубиться.
Первым делом почему-то он нащупал доски пола, хотя смутно помнил, как приземлился на лавку. Скатился или скатили? Но если уж Пераль совсем не выставил его за дверь, то и Шере должен был быть где-то неподалеку.
— Э-эй...

Отредактировано Андре Мартен (2022-08-27 22:02:39)

От окрика и грубой шершавой хватки на своей руке Андре не сказать, что моментально протрезвел, но пыльномешковая тяжесть в голове уступила место оцепенению совсем другого рода — бодрящему и холодному. «Это т-точно не Шере, — пронеслась в голове испуганная мысль. — Ни один, ни второй».

Послушно заткнувшись, Андре замер и хорошенько проморгавшись, попытался, даже не вертя головой, рассмотреть что-нибудь вокруг.
Рассмотреть вышло плохо. Темнота, казалось бы, есть темнота, но она к тому же умудрялась расплываться и сплываться мутными очертаниями, была совсем не похожа на темноту неосвещенной комнаты в доме или таверне. Андре кожей чувствовал, как она уходит куда-то дальше и как легко в ней потеряться. А эти запахи, звуки...
— П-п-простите, — неуверенно, почти одними губами пробормотал Андре и наконец скосил глаза, в глубине души надеясь хоть как-то рассмотреть сонного невидимку рядом и, хоть голос знакомым не казался, узнать в очертаниях если не лица, то силуэта кого-нибудь из товарищей.
Потому что он осознал бы, где очутился, даже если бы ему выкололи глаза вовсе, и ему хотелось верить, что неприятный узел, которым стянуло внутренности, это все последствия бражки притащенной кем-нибудь на борт и вообще все приключения на берегу ему приснились, а «Белый ястреб» только-только пришвартовался в порту. Вот это сон!..
Был бы.

Прозвучавшее знакомое имя — Джакомо — прозвучало уже не во сне, а наяву. И хоть то, что новый друг, Шере, ему не приснился, Андре могло бы обрадовать, узел в животе закрутился в совсем уж крепкий и морской, будто старик Тоби завязывал.
Андре попытался решительным и резким выдохом выгнать из себя страх, как все тот же Тоби учил его с палубы, когда впервые пришлось лезть в воронье гнездо. Получилось не очень — выдох вышел из непослушных губ слабым и прерывистым. Но дышать все-таки стало чуть легче.
— П-приятель, — прошептал Андре, — а на-напомни, что за корабль? Я так набрался вчера... Своего имени не вспомню.

Вдруг все-таки это какой-то другой Джакомо?
«Пожалуйста, пусть он про другого Джакомо».

Отредактировано Андре Мартен (2022-09-24 14:14:54)

Андре было не привыкать к зловонию, но когда его невидимый собеседник пошел на повтор, наслаждаясь прикованным к нему вниманием таких же невидимых слушателей, и наконец перестал цепляться за него руку — видно, даже в темноте не удержался-таки от добавления к рассказу пары красноречивых жестов, — пусть совсем немного, чтобы не злить лишний раз, но отполз от него. Теплое и мерзкое дыхание на лице очень уж побуждало оставить на досках все, что довелось съесть и выпить... вчера? сегодня?
Похоже, сегодня.

И пока приключения «Коростеля» нарушали тишину трюма, Андре лежал на спине, уставившись в настил, служивший потолком, и усердно шевеля мыслями. Глаза все лучше разделяли пятна и тени, привыкая в темноте, и даже его по ощущениям подопухшая голова старалась варить как надо, испуганная рассказом. Не о «Коростеле», о котором он слышал в первый раз (хотя может и не первый, но подобные очень уж цветастые рассказы можно было на берегу даже о самой захудалой рыбацкой лодке услышать, не то что о корабле, эти, послушать, как на подбор были с отчаянными командами, что только не повидавшими; морской народ — народ тщеславный), а тем, в какую историю вляпался прям как в лошадиную лепешку босой ногой.

А еще тем, что пропал Шере — будь он в трюме, ведь подал бы сейчас о себе знать? Или не очнулся еще? Или сбежать успел? Или... он все это и задумал?!
Знал ведь, что команда Джакомо сманивает команду — тот верзила в кабаке ляпнул мимоходом. Вот и решил, раз сами сманивать не стали, испугавшись что дойдет до капитана Дюпре, то другим способом им готовенького члена команды на тарелочке подаст.
Нет, нет... Они друзья. Шере бы не стал.
Андре решает: нужно как-то убедиться, что того здесь нет, даже если придется заорать на весь трюм, разбудить того самого боцмана и получить хорошую зуботычину, а то и не одну. Ну и выбираться скорее, пока не отчалили. Теперь-то ему никто не даст отказаться и сойти на берег. Еще не скоро выпустят с корабля, пока не убедятся, что он и думать забыл о своем.

— А? — вздрогнул Андре, почувствовав ощутимый тычок по ребрам, и снова перевернулся на бок, надеясь не услышать, что пойдет в Сале вовсе не как моряк, пускай это и было полной глупостью, ведь кто бы его тогда бросил к команде. Только его удивили куда хлеще.
— Девку? Какую девку? — под шепот заинтересованных голосов ближайших из слушателей, занедоумевал Андре совершенно искренне. На этот раз голова отказалась складывать разбитые кусочки вчерашнего вечера обратно в цельный предмет.
— Я ж у Одноногого был, этого, Волка Пераля, — с тоном «да брось, приятель, над кем подшутить хочешь?» поморщился он.
Ему все еще было не по себе, хоть расклад и не оказался смертельно опасным, но если как ни в чем ни бывало спрашивая, где он оказался, Андре просто не хотел спровоцировать собеседника, то теперь нагло изображать свежих приятелей с похитителями приходилось по совсем другой, однако не менее практичной причине: неизвестно, выберется он на родной корабль или все пропало, так что самое время поставить себя перед этими людьми не как труса.
— Мы что, еще в этот, как его... «Подол красотки» заглянуть все-таки успели? К девкам-то.

...А заодно внимание их усыпить, чтоб считали, ему все равно на какой «птичке» ходить — что на «Ястребе», что на «Коростеле», что на «Сойке», — и он из тех, кто даже на «Курицу» согласится, услышав обещание кормить, платить и не вбивать верность новой команде кулаками. Если на каждый шорох дергаться будут, выбраться не получится.

Андре вскинул руку, проверяя мочку уха, и не нащупав ничего, кроме запекшихся крошек крови вокруг прокола, закусил губу в бессильной злости. Пары припрятанных за пазухой монет, что еще оставались ему после оплаты Волку Пералю, тоже, конечно, больше не было. Но за них почему-то не было и вполовину так обидно как за серьгу.

Он коротко прошипел в сторону виршеплета сквозь зубы — без слов, как злой зверек, но вызвал этим только новые тихие смешки соседей. Мало того, что обобрали, так он по-прежнему не понимал, о какой девчонке все толкуют, и от этого легче терпеть издевки не было. Когда знаешь, над чем насмехаются, можно хоть...
Хоть что?
Если бы он только мог заткнуть эти поганые рты! Но он был один, а матросов «Сойки» много. Стоит закуситься с одним — наваляют все вместе, и даже боцману вставать не придется.

Интерес к нему, стоило замолчать, проглотив обиду, потеряли быстро. Злить боцмана желающих не было. И только уже когда Андре, решив, что выждал достаточно, чтобы все начали проваливаться обратно в сон, начал осторожно отползать в сторону, стараясь ни на кого не наткнуться, кто-то, кажется даже все тот же болтливый тип, шепотом поинтересовался куда это он, скотина неуемная.
— Отлить, — тихо огрызнулся Андре, внутренне обмерев. Он-то собирался выбираться из трюма, потому что раз про его рыжего друга все так и молчат, да и тот отзываться не спешит на поднятый шум, значит, не попался. Эти умники бы уж точно не преминули позубоскалить. — Или на гальюн мне уже нельзя? Могу и под трапом в ведро какое. А ежели и это не нравится, так и прямо тут облегчиться могу.

Отредактировано Андре Мартен (2022-11-19 23:21:28)

Оказавшись наверху, Андре потер по пути ушибленный обо что-то в темноте локоть и с наслаждением вдохнул сырой воздух. Ночь была почти безветренной, так что запах больше отдавал рекой, чем морем. И все-таки это был запах воли, дразнящий, но и тревожащий, потому что в любой момент Андре могли вернуть обратно в вонючий, чужой ему трюм.
Он вздрогнул, услышав голос сбоку, но прогонять его не стали.
«У-у, гадина», — узнал коротышку Андре, и темные глаза зло блеснули, хоть он и пытался казаться равнодушным. Хорошо, что тот не разглядел или не обратил внимания. Либо просто слишком упивался превосходством своего положения.

Коротышку Андре ответным приветствием не удостоил, только кинул быстрый взгляд на полубак, где мелькнула фигура бродящего со скуки часового, и подошел поближе. Раз уж все такие любезные.
— А мне разве та девчонка дурным на доброе ответила? — вопросом на вопрос встретил он здоровяка, упрямо задрав на него голову. Надо сказать, об этом жесте Андре тут же пожалел, лучше прочувствовав превосходящие размеры Героя, которому так подходило его странное имя. Но и не подходило тоже. — Это в каких таких краях героями величают тех, кто не помогает ближним?

Андре, конечно, рисковал получить смену милости на гнев и заодно по уху, которому и так сегодня досталось. Но он успел осмелеть, избавившись, наконец, от смутно беспокоившего его досадного непонимания, о какой такой девчонке твердил ему каждый. С речки, значит.
Вдвойне хорошо, все-таки, что Шере не попался (Андре теперь в этом был уверен). Рыжий-то изначально ему втолковывал, что опасная это затея — переходить дорогу Заме. Так и оказалось, хоть и немного иначе, чем они думали.
Неправым Андре оказываться не любил.

Отредактировано Андре Мартен (2023-01-18 01:01:26)

Андре переводил взгляд с коротышки на великана, с великана на коротышку, а с коротышки и великана, пока те спорили между собой, на очертания берега. Он знал, что доплывет, каким бы неблизким тот ни казался. Уж что, а плавать он умел. Но если — ну, просто «если» — придется бежать не одному, а с девчонкой, которая к речке, небось, только стирать приходила…
Это «если» беспокоило его куда больше, чем выяснение разницы между героями, святыми и всеми остальными. Хотя и последнее задевало, так что он охотно, пусть и сдавленно, хихикнул над общепринятым прозвищем Бискайца, заработав взгляд не добрее, чем Герой. Хотя и не такой жгучий, скорее «чего взять с мальчишки».
У этих двоих, подумал Андре, точно какая-то история.

— А меня... — замялся он, почесав кудрявящуюся макушку. Расстроенно так почесал, на мгновение даже позабыв о прочих неурядицах. У всех клички были, теперь даже у Шере, а у него не было. Только брат называл Черепашонком, но это было в детстве, да и все еще иметь прозвище от брата, но не иметь брата было как-то неправильно. — Меня Карибцем.
Он тут же почувствовал себя глупо, ведь его даже не спрашивали, а он еще и повторил за Бискайцем. Но чего уж теперь…
«И вообще он Колобок».
Разом повеселев, Андре вспомнил пухлые булочки мадам Додо и подумав, что если еще доведется их пробовать, не сможет отделаться от мысли об этом коротышке, и поспешил куснуть губу. От смешка это уберегло, а вот от того, чтобы промолчать и согласиться со старшими, нет:
— И я тоже не герой и не святой, вообще-то, — продолжил он. —  Я ж не говорил другого. Но если сердце говорит, что помочь надо, кто я, чтоб не слушаться? Тебе вот капитан что-то велит, да? А мне оно. Только оно мне по ночам всю жизнь нашептывать будет, если что не так, а капитаны… Вчера вот у Дюпре был, теперь у вашего.

Андре чуть не добавил, что «а завтра вообще на дно пойдем», но такое он в своих даже самых увлеченных разглагольстованиях давно был научен пресекать. Тьфу-тьфу. Некоторыми словами никак нельзя разбрасываться.
Вместо этого он неопределенно дернул плечом.
— Тебе бы, наверное, тоже помог, если б надо было. Нехристь ты или христь, мужчина или… — он запнулся и с запоздалым непониманием сощурился на Героя, окинув его взглядом с головы до пят, но так и не поняв, зачем Бискайцу было про него вот так обидно. — Не, ну с бабой тебя точно не перепутать.

Андре искоса удивленно посмотрел на Бискайца. Подслеповатый, что ли? Но закончить постарался  примирительно:
— Хотя у всех свои вкусы, ничего не говорю…

Андре не раз говорили, что язык когда-нибудь доведет его до беды. Обычно уже после того, как беда случалась. Очевидно, стоило прислушаться, но стискивать зубы под тумаками было ему куда как проще, чем стискивать зубы, чтобы не сыпать такими важными, как ему казалось, согласиями и несогласиями с миром, порой теснившимся в его голове как чайки, рвущиеся в небо.

Хотя чаще он, конечно, бывал битым именно из-за таких вот нелепиц. Хотел примириться, а вырвалось неосторожное — и все, и не вернешь.
Правда у коротышки тоже много чего вырвалось, хорошо хоть Герой умел держать при себе за двоих. Андре, успевший отскочить назад и приготовиться отчаянно отбиваться, угрюмо мотнул головой, отбрасывая со лба волосы, и руки хоть опустил, кулаки разжимать не спешил. Как и объяснять, что он совершенно не желал обидеть.
Теперь если чего он и желал, то  вколотить слова Колобка обратно ему в круглую физиономию. Все, что тот про него наговорил и про Героя тоже, даже если тот и правда… ну, это…

От наконец устаканившейся в его голове мысли об увечье, которому тот подвергся, Андре с его живым воображением чуть не замутило. Хоть и правда беги к гальюну. Это даже, наверное, было бы самым мудрым решением. Но где Андре и где мудрость?
— А тебе тогда чего оттяпали, что ты злобный такой? — огрызнулся он вместо этого на коротышку, как будто и не кинул было на Героя ошарашенный, если не сказать напуганный, взгляд. — Да я… Да я лучше как он буду, чем как ты всех подряд грязью поливать!

Андре тоже совсем не хотел повиснуть с реи, поэтому отдельного приглашения подумать о том, чем еще, помимо разбитого носа, может закончиться эта перебранка, ему не понадобилось. Он только зловредно ухмыльнулся очередной шутке про округлость обидчика и проводил того взглядом, беззвучно пожелав шлепнуться на палубу. Не с самой вершины мачты, конечно — он же не чудовище какое-то. Но так, чтоб отбить округлый зад.

Правда, когда сверху снова донесся издевательский голос, передумал. Можно и с вершины. Потому что ляпнул Колобок как птица на палубу ляпнула, чесслово. Гаденько так. Только птицы не нарочно, а этот…
И вдруг не соврал?
Чтоб этот жирный олух… Да одну из тех девчонок с рисунка...
Люди, которых Андре рисовал, как будто становились к нему и ему ближе, даже если он их совсем не знал или его, как в этот раз, рисовать заставили. Так что от слов Колобка стало больше, чем противно.

Если бы не Герой, Андре бы так и рванул наверх по вантам — показать, кого тут на самом деле утопить надо. На рею ему все еще не хотелось, но думать о двух пугающих вещах сразу он был не мастак.
Герой оказался ближе, и вместо этого Андре невольно сорвался на него, ничего ему не сделавшего, подскочив по жесту и задиристо — но и с плохо скрываемым бессильным расстройством в голосе, — вскинув голову:
— Чего «этого»? Мешка гусиного жира на ножках? Того, что он сделал? Того, что ее утопят?.. Того, что утопят, да? А кто помешает? Ты же, говоришь, делаешь, что велено. Вот тебе самому это велят и... и... И что сделаешь?!

Отредактировано Андре Мартен (2023-06-10 20:26:49)

Андре все еще сердито фыркнул носом, попереминался с ноги на ногу от избытка заведенности, но обращенные к себе слова услышал. Что важнее — поверил им. И потому, что Джакомо в ту их короткую встречу произвел впечатление капитана, у кого не забалуешь — хотя бы при нем, — и потому, что чего бы Герою врать о таком? Успокоить Андре он и просто одной левой мог... Или даже одним левым. Мизинцем.
Но нет, даже тон не повысил.
— Угу...

С «пары недель», правда, Андре снова заведенно фыркнул носом — удивительно, что из ушей даже не мгновение дым не показался со снопом искр. У него будто из головы вылетело, что он собирался сбежать во что бы то ни стало, и в избытке сердитости на то, что кто-то может посметь покуситься на его сказочную речную нимфу, Андре готов был предложить себя в качестве второго охранника.
А что? Кого Герой не отвадит, тому он трепку задаст! Так, чтобы потом еще пару недель не приспичивало и просто за борт сходить.
— Да я и не знал, — рассеянно отмахнулся было Андре, потерявшийся ненадолго в картинах не случившейся еще баталии. А потом как в ухо пропустил. — Стой, что не знал?.. Ай!

Зацепившись ногой за ногу, он влетел в Героя как в не очень мягкий тюк, отскочил и от души сам плюнул в несостоявшегося обидчика. Не по-настоящему, конечно, не дурак ведь вверх плевать. А парой словечек на французском и испанском, да еще кулак показал, чтоб наверняка.
Бискайца, кажется, не очень впечатлило, но Андре полегчало.
— Вот же змеюка. Спасибо… — поблагодарил он Героя и потер локоть. — Вы бы лучше куда-нибудь его продали, а не девчонку.

Девчонка, ну же, Андре, соберись. Девчонка! Одна девчонка, хотя речных нимф было две. Девчонка, которую, как ему намекнули, он хитро спрятал. Девчонка, говорят, похожая на мальчишку.

Уже Андре вдруг вцепился в локоть здоровяка и потянул, только не в сторону, а чтобы тот наклонился немного.
— А можно увидеть? Разок всего, пока еще можно. Только увидеть. Всего разочек увидеть... — Андре запнулся, — Рыжика. Можно?

«Пусть переспросит. Пусть скажет, что не было рыжих. Пусть скажет…»

Отредактировано Андре Мартен (2023-07-06 22:49:33)