Почему господин Ле Бон? Эта идея принадлежала Марион - называть любовника прозвищем, которое благодарные подданные даровали его покойному отцу. Добрый король Генрих был бы доволен пикантностью подобного выбора и наверняка похлопал бы по плечу сына, в полной мере оправдавшего их родство теперь и по части любви к прекрасному полу. Впрочем, это имя служило ширмой для слуг и соседей, отличавшихся любопытством и наблюдательностью, но никак не чрезмерной проницательностью, и до сих пор не удосужившихся сравнить гостя мадемуазель Делорм с чеканным профилем на наполнявших их карманы монетах.

Но самому королю это было ни к чему. Сторона его жизни, вызывавшая откровенное неодобрение духовника, внезапно открыла его величеству радости, придававшие бодрости духу и даже веру в будущее. Конечно, его время от времени терзала совесть, а вчера, после неожиданной трапезы в обществе Анны Австрийской, подумалось о том, что падение в бездны греха стало слишком уж затяжным. Однако воспоминание о недавнем визите на Королевскую площадь избавило от сомнений. В доме Марион ему позволялось быть собой, отбрасывая в сторону страхи и необходимость постоянно пребывать в настороженном напряжении. С самой блистательной из куртизанок было легко говорить и даже молчать, а её объятия дарили наслаждение. Если это и был грех, то слишком сладкий, чтобы от него отказываться.

- Попасть из преддверия преисподней, иначе описать сегодняшнюю погоду я не могу, прямиком в райские кущи, что может быть лучше, - Людовик поспешил стряхнуть с себя плащ, отяжелевший от ноябрьской мороси. Отвесив женщине поклон, Сен-Симон, поверенный в господскую тайну, молча подхватил его и так же, не говоря ни слова, удалился в небольшую комнатку, где ему надлежало скоротать очередной вечер за бокалом подогретого вина с закуской и прихваченной из Лувра книгой, единственным компаньоном на ближайшие часы.

Теперь, когда самая неожиданная пара, что можно было сыскать в Париже, осталась наедине, Людовик позволил себе больше, чем просто словесную любезность.

- Досадно, что я не могу перебраться сюда, милая Марион, - улыбнулся он, сперва склоняясь над холёной женской рукой, а после притягивая к себе мадемуазель Делорм. - Время рядом с вами бежит непростительно быстро.

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

Забота Марион была приятна, а в нынешних обстоятельствах ещё и целесообразна, и король беспрекословно подчинился. Так о нём пеклись лишь кормилица с Эруаром, и ощущение, словно он вновь окунулся в детство, делало пребывание в этих стенах лишь более притягательным.

- Вы чудо, Марион, я говорил вам об этом? - не выпуская руки куртизанки, Людовик последовал за ней, предвкушая чудесный вечер. Возможно, кто-то счёл бы его поведение неприличным, более того, прежде он сам бы не одобрил подобной вольности в своём присутствии, но нынешним вечером поборники высокой морали, включая его собственного внутреннего брюзгу, остались за порогом обиталища на Королевской площади.

Всё в доме дышало хозяйкой, отражало её вкус и нрав, и это нравилось высокому гостю, находившему обстановку приятной глазу и уютной. Он старался не думать о других мужчинах, так же посещавших эти стены, возможно, даже пивших подогретое вино после сумеречной непогоды, но его величеству было приятно полагать, что подобная суета предназначалась исключительно для него.

- Если и говорил, то готов снова повторить. То, что вы делаете, иначе как чудом назвать невозможно, - пробормотал король, глядя, как мадемуазель Делорм разливает по бокалам вино, заботливо оставленное Мартой незадолго до прихода визитёров. - И я сейчас имею в виду не только моё спасение от возможной лихорадки и прочих неприятностей.

Отредактировано Людовик XIII (2017-01-07 04:09:57)

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

- Мне нравится, как вы говорите об этом, - зарделся Людовик, ещё не до конца приучивший себя не смущаться таких слов. Они вызывали у него панику, непонимание, как верно себя вести и что отвечать или как верно произносить их вслух. Это немало испортило их отношения с Анной, но в доме Марион подобные терзания были излишними. Слова лились непринуждённо, и это новое ощущение также вызывало приятное покалывание в кончиках пальцев. - И готов слушать снова и снова.

Он сделал несколько осторожных, чтобы ненароком не обжечься, глотков, чувствуя, как разбегается по телу тепло. Жар камина также делал своё дело, заставляя испаряться влагу с его лица.

- Признаться, в течение дня я несколько раз порывался отправиться к вам, но дела, увы, вынуждали оставаться в Лувре и считать каждое мгновение до вечера, - было заметно, что умение отвешивать комплименты не изменяло королю вдали от взвешивающей и оценивающей каждое его слово толпы придворных, дипломатов и чиновников, и всё благодаря хозяйке дома, умело дававшей почувствовать ему желанность собственного присутствия. Перехватив запястье Марион, он коснулся губами нежной кожи на внутренней стороне локтя. - Быть может, вы как-нибудь навестите меня в этом ужасном месте?

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

- Вы полагаете, это место стоит того? - удивлённо приподнял бровь Людовик. Место, к которому он привык с младенческих лет, казалось ему шумным и неуютным, откуда он с удовольствием сбегал в охотничий домик в Версале. В Лувре же слишком многое напоминало ему о не лучших событиях в его жизни. Именно туда принесли истекающего кровью отца, после чего во дворце стал заправлять мерзкий флорентиец. Последний был убит под окнами королевы-регентши, а чуть позже началось царствование вертихвостки Мари де Роган, испортившей отношений царственных супругов. А ещё там красовался Бэкингем, павлином прохаживавшийся по бальной зале и небрежно рассыпавший жемчуг по паркету.

При мысли об англичанине короля передёрнуло. Тот получил удар кинжалом минувшим летом, когда самонадеянно надеялся вновь вторгнуться во Францию, но на сей раз не в блеске подаренных королём Яковом бриллиантов, а под грохот пушек, однако Провидению было угодно остановить еретика в его нечестивых намерениях. Невозможно сказать, что его величество горевал, получив вести из-за пролива, но призрак легкомысленного вельможи до сих пор его тревожил.

- Ваше появление, безусловно, придало бы ему очарования. Хотя я против того, чтобы вы оказались замечены кем-либо. Кавалеры не дадут вам проходу, и мне придётся отправить добрую часть своего двора в ссылку в деревенскую глушь, - король усмехнулся, не без удовольствия представляя себе эту картину. - Хотя я настолько привык к тому, что наши встречи проходят именно в вашем доме, что менять что-либо даже не хочется.

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

- И вам не совестно говорить такое? - посетовал "Ле Бон", с укоризной глядя на женщину.

Если для кого-то визиты к даме, не являющейся его венчанной супругой, были делом столь же обыкновенным, как походы в фехтовальный зал или надевание новой пары чулок, то для сына Великого Повесы само наличие любовницы было чем-то настолько из ряда вон выходящим, что не породило взрыва полных изумления сплетен лишь по причине своей фантастичности.

Марион Делорм - и король? Самая желанная куртизанка Парижа, чьей благосклонности добивались лишь избранные, и человек, решивший, казалось, своей благочестивой жизнью искупить похождения великого во всех отношениях отца? Право, легче было поверить в то, что герцог Орлеанский готов принять монашество и уже облачился во власяницу. К двадцати семи годам их отец успел отличиться так, что по Беарну бегало множество крючконосых детей, и не подозревавших о славном прошлом собственных матерей, тогда как первенец Марии Медичи в этом возрасте всё ещё не мог осознать, что нарушил супружеские клятвы и получает от этого удовольствие.

- Если бы вы знали, как трудно ускользнуть незамеченным, отговориться делами, чтобы не принимать важных особ, лишь бы повидаться с вами, - лёгким касанием его вторая рука скользнула поверх платья, прикрывающего колено Марион. Королю было искренне стыдно перед немало потрясённым духовником, но сейчас он предпочёл забыть об отце Коттоне.

Отредактировано Людовик XIII (2017-01-17 02:27:40)

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

В общении с дамами Людовик не был искушён, скорее, наоборот, хотя одно присутствие герцогини де Шеврёз, несколько лет правившей умом королевы, не говоря о супруге и матери, заставило его с недоверием смотреть на дочерей Евы. Они все казались его величеству источником беспокойства, тревог и разочарования, и их слова шли, как он уверял себя, больше от врождённой склонности к разрушению и искушению, по недомыслию или из зловредности.

Уловки же Марион казались королю очаровательными. Он восторгался её женственностью и умением мягко добиваться своего, а кокетство никогда не переходило в жеманство, которое он откровенно презирал. К тому же оказалось, что не только величественная красота Анны Австрийской способна была взволновать сына Генриха, и это искушение представлялось слишком сладким, чтобы чувствовать себя несчастным брюзгой в доме на Королевской площади.

- Мне это очень нравится, - глухо отвечал Людовик, и не думавший скрывать своего волнения. Запах духов мадемуазель Делорм неизменно вызывал в нём воспоминания о моментах их близости, и теперь навевал мысли вовсе не об ужине. - Поскольку безрассудство - это то, что вы вселяете в меня всякий раз.

Не распыляясь более в словах, которыми иные владели лучше него, он притянул к себе куртизанку, заставляя её усесться к себе на колени и решительными поцелуями останавливая обмен любезностями. Сейчас ему хотелось по-другому выразить Марион своё почтение и восторг.

Отредактировано Людовик XIII (2017-01-25 02:31:28)

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

Искусность Марион приносила чудесные плоды. Мрачный и недоверчивый, в ее обществе августейший гость превращался в мужчину, не стеснявшегося собственной страсти, проистекавшей из его замкнутости неловкости и боязни показаться нелепым и смешным. Как никто иной она умела подбодрить и вселить уверенность, и теперь её ласка поторопила переход от слов к делу, когда ненужными оказываются слова, излишки одежды и всякие церемонии.

Не куртизанка и правитель Франции, а женщина и мужчина нежились теперь в объятиях друг друга. За отсутствием более подходящего к ситуации предмета меблировки, приходилось довольствоваться широким длинным ларём резного дерева, на который были накинуты сверху многочисленные подушки, но любовников, похоже, это мало смущало. Позже Людовик намеревался с большим удобством разместиться в спальне мадемуазель Делорм, где бы высказал ей своё восхищение менее поспешно и более обстоятельно.

- Вы несравненны, душа моя, - умиротворённый, отозвался он после того, как гул в ушах утих. Приподнявшись, он присел на край их импровизированного ложа, глядя на зарумянившееся, окаймлённое выбившимися из искусной причёски локонами лицо Марион, которое в отсвете каминного огня казалось только прекраснее, всё ещё высоко вздымавшуюся грудь и белую кожу её плечей. - Если бы всякий ужин походил на этот, я был бы готов даже обходиться без пищи.

Отредактировано Людовик XIII (2017-01-31 00:51:35)

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

Марион в свойственной ей манере умела подчеркнуть, что в сыне Генриха Великого сочетались король и мужчина, и обе ипостаси были важны и равны. Подобное отношение было в новизну Людовику, привыкшему к мысли, что следует всегда и во всём ущемлять личное во имя долга перед вверенной ему Господом страной. Теперь же оказалось, одно ничуть не мешало другому, и открытие это было удивительным и приятным, ничуть не менее ласк куртизанки.

- Что ж, вверяю себя вашим заботам, мадемуазель Делорм, - ответил он, отводя в сторону прядь и целуя лоб и веки любовницы. - Полагаю, силы мне ещё понадобятся... Вы же не выставите меня под дождь после ужина?

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.

За то, помимо прочих достоинств, включая неоспоримую красоту и острый ум, Марион притягивала к себе мужчин сильнее, чем дамы, наделённые привлекательностью и даже не лишённые образования, но не способные похвастаться чуткостью к настроению окружающих. С ней было так легко, что Людовик забывал о жизни, ждавшей его за порогом дома на Королевской площади.

- Из ваших рук, душа моя, я готов принять даже чёрствый хлеб и аскарид и почитать их за самое изысканное кушанье, - подхватывая тон куртизанки, её венценосный поклонник поймал тонкую руку и приник губами к открытой ладони.

Однако ужин вовсе не походил на аскетичную пищу первых христианских подвижников. Мадемуазель Делорм и ее гость сидели совсем рядом, так что их колени и руки соприкасались, пока любовники наслаждались рагу из ягнёнка и ещё одним блюдом, состав которого король, имевший склонность к кулинарным забавам, никак не мог определить.

- Ваша кухарка выше всяких похвал, - заметил он, не сводя глаз с губ Марион, чья улыбка вызывала у него необъяснимую радость. - А вот вы - нет, сударыня. У вас, оказывается, от меня тайны.

Подпись автора

Gesta Dei per Francos.