Несмотря на поздний час, площадь у аббатства святого Мартина не пустовала, и если около многочисленных теснившихся у стен обители крестьянских телег было более-менее тихо и темно, то посреди рыночной площади, где ярко горел костер, спать еще не ложились – хотя и не шумели чрезмерно, явно опасаясь вызвать недовольство монахов. Собравшаяся у огня компания состояла, в основном, из молодых людей, с виду – мастеровых, однако на коленях у одного из них, примостившегося на старом пне, сидела обильно накрашенная девица в откровенном платье, и еще одна женщина, бедно одетая, немолодая, с худым, но волевым лицом, шуровала поварешкой в котелке. Появление трех друзей первой заметила именно она, уловив, как видно, звук их шагов, и тут же шепнула что-то своему соседу, который сразу поднялся на ноги, пристально всматриваясь в темноту. Порыв влажного холодного ветра донес до Шере сложную смесь запахов, мясную и терпкую зараз, с отчетливым привкусом капусты, сразу сообщившую ему, что варят здесь не горячее вино, а суп, в который кто-то плеснул вина, слишком скверного, чтобы им хотелось промочить глотку. Мастеровые не казались опасными, но Шере все-таки замедлил шаг, и парень, вслепую таращившийся на них, вытянул шею.

– Эй, я тебя слышал! – крикнул он густым басом. – Давай-давай, не прячься, покажись!

Повариха шикнула на него, но теперь и остальные обернулись в ту же сторону.

– А мы и не прячемся, – привычным громким шепотом отозвался Шере, первым подходя к костру. – Доброго вечера вам!

– И тебе доброго, – с заметной настороженностью откликнулся парень, но, разглядев одежду новоприбывших, слегка оттаял. – Али случилось что?

– По делу мы, – Шере смотрел на повариху, – тут днем, говорили, зубодер был, с балаганчиком, мы его ищем.

Все тотчас же уставились не то на девицу, не то на обнимавшего ее парня.

– Зуб, что ли, болит? – деловито спросил тот, расправляя плечи, и повариха торопливо опустила взгляд к своему вареву, тщетно пытаясь скрыть снисходительную усмешку.

– А если и болит, не ты же рвать будешь? – вмешался Фарж. – К хозяину проводи. К нему у нас дело.

– Погоди, – тихо возразил Шере, но парень сплюнул сквозь зубы и вновь отвернулся к своей девке.

– Спит он уже. Завтра приходите.

– Поговорим? – дружелюбно предложил Шере и красноречивым жестом сунул руку за пояс  – пусть и не в том месте, где держал кошелек. Парень с видимой неохотой кивнул и, отпихнув девку в сторону, отошел от костра вслед за ним.

– У твоего хозяина змея вроде бы есть, – тихо проговорил Шере, разворачиваясь так, чтобы рыжие отблески огня падали на лицо собеседника. – Двухголовая. Продашь?

Парень облизнул губы.

– А сколько дашь?

– Полпистоля, – Шере поднял руку, прежде чем изобразившееся на лице парня возмущение вылилось в слова. – И мое молчание. Тебе не приходило в голову, что такую бестию можно исчадием ада посчитать? Особенно в монастыре?

Он красноречиво кивнул в сторону невидимых во мраке древних стен. Риск был, конечно, что помощник зубодера все же откажет и побежит к хозяину, а тот тут же поспешит от змеи избавиться, но Шере был почти уверен, что жажда наживы возьмет верх.

– А ты сам, – опомнившись, парень начал ухмыляться, – исчадие этакое не боишься…

– Нет, – перебил Шере. – Кто меня найдет?

Некоторое время стояла тишина.

– Гад ты, – буркнул наконец парень. – За пистоль отдам.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере слышал, как друзья шепчутся, но слов не разбирал – и не прислушивался. Бледное лицо парня было сейчас куда важнее, и никак было не понять по его выражению, стоит ли торговаться дальше. Пистоль это совсем не пустяк, легко с такими деньгами расстаться это все равно что крикнуть на всю улицу, что у тебя и побольше найдется, но Шере чувствовал – или только боялся? – что парень уже сожалеет о своем согласии, дай ему повод, и он мигом обратно к костру уйдет.

– В чем он ее у тебя держит? – спросил он, выигрывая время на еще несколько мгновений наблюдения и смутно рассчитывая на то, что видимая смена темы не спугнет собеседника, а, напротив, упрочит его готовность обжулить хозяина. – Нести можно?

– А то! – ухмыльнулся парень. – В корзине. Тяжеленько будет, но коли надо, дотащишь. Нет, ты прикинь, он в нее одеяло положил, чтоб не мерзла! И грелку – здоровенная такая дура, трактирщик было заартачился, так он свою туда сунул, из кровати! И угли в ней сам меняет, так она аж на людей бросается!

– Корзинка-то с крышкой? – торопливо уточнил Шере, которому эта подробность крайне не понравилась.

– Ну так! Я только приподнял, а она как кинется! И куда только, сдохнет же, коли сбежит!

– И что, у нее правда две головы?

– Как бог свят! Да хозяин мой, он ее с лета бережет, лопухам на поглядеть в обмен на зуб, и ведь дерут же себе! Здоровые зубы, не поверишь, сам видел!

– Пошли! – решился Шере. По-хорошему, надо было бы спросить, не ядовитая ли тварь, но, зная Реми, он не сомневался, что тому будет все равно, а сам он дела с ней иметь не собирался. – Где он ночует?

– Да тут же, – парень уже и думать забыл о своих колебаниях, – в переулке трактир. Ты здесь погоди, я принесу.

Не дожидаясь ответа, он устремился в темноту.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Помощник зубодера задерживался, и Шере начал опасаться, что тот и впрямь был жуликом и не стал возвращаться, подслушав из темноты историю, которую поведал Фарж в ответ на расспросы Шере. Рассказывал демонолог оживленно и в полный голос, так, что сидевшие у костра тоже обернулись и стали слушать, а Шере так и не решил, было ли это правдой. Само жульничество было неинтересным, думать было нечего – один студент украл работу у другого и выдал за свою, хотя, если бы Реми не предупредили, могли бы его и из университета выгнать.

– … Так что ты думаешь? Во-первых, он за ночь новую написал – конечно, старой не чета, но тут уж не до жиру. А потом… – лицо Фаржа приняло мечтательное выражение. – Потом он вечеринку закатил. Через месяц где-то, когда все и думать забыли. И Купо пригласил, да как-то так исхитрился, что ему одному снотворное подсунул. Ну, Купо начал засыпать, и Реми его к нему в комнату потащил. А никто внимания не обратил, что они оба исчезли, все выпили уже хорошо, сам понимаешь. А поутру… представь себе, проснулся Купо в своей кровати, и что-то ему лежать неудобно. А рядом Реми сидит, с книжкой. Что, спрашивает, хвост мешает? Какой еще хвост, спрашивает Купо, и за штаны хватается, а зад болит, и торчит там что-то. Да вот, объясняет Реми, я тебе вчера в вино настоечку подлил, читал Апулея? Тут Купо подскакивает до потолка, щупает себе зад, а там хвост! Он за него дергает, так осторожненько, и орет, потому что больно же. А Реми страничку перевернул и объясняет спокойненько, как ни в чем не бывало, что вот, раз украденная работа про рудиментарные хвосты была, то Купо теперь будет к ней ненаглядным пособием. Купо к тому времени уже напрочь соображать перестал, разорался на весь дом, мы все сбежались, конечно, кто ржет, кто священика звать хочет… Как это было!

Фарж примолк и поднял восхищенный взгляд к ночному небу.

– А дальше-то что? – не выдержал кто-то у костра.

– Он ему пришил хвост? – Шере, хоть и знал немного мастерство хирурга, все же не решался поверить.

– Нет, конечно, – засмеялся демонолог. – Пару стежков сделал – знаешь же, как раны шьют? Оставил нитку снаружи, а к ней уже присобачил… ну, в общем, хвост он к штанам пришил, а штаны к нитке. Купо дергает – понятно, что больно. Как он у Реми в ногах валялся, умолял отрезать… Песня!

– И он так крепко спал, что ничего не почувствовал?

– Не знаю, может, Реми его придушил слегка, чтобы он сознание потерял, а может, что-то другое придумал, я не спрашивал.

– А если бы кто-то из вас заметил?

В глазах Фаржа явственно читалось недоумение: таких вопросов он явно не ожидал.

– Понятия не имею, может, дверь запер. Я же говорю, мы же уже выпили. Можешь его самого спросить, когда вернется.

Наступила тишина, которую вскоре прервал звук шагов.

– Вот, получай, – помощник зубодера, пыхтя, поставил корзинку на землю. – Вот она. Давай пистоль.

– Ага, а там ничего кроме камней, – возразил Шере, опускаясь на корточки. – Тихо все!

Открывать крышку он, разумеется, не собирался, но ведь можно же и послушать? Опытный мошенник мог бы подсунуть им крысу, но парень на особо умного не тянул, и Шере не удивился, уловив еле слышный шорох – да и донышко корзинки оказалось теплым на ощупь. И где, спрашивается Реми?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере решительно замотал головой и руки из карманов не вынул.

- Ты мне куртку отдал, - напомнил он. – Или вернуть?

На всякий случай он зажал найденную бумажку в кулаке.

- Нет! - решительно возразил хирург. Он совсем не хотел брать с Доминика денег, но и заставлять его чувствовать себя обязанным тоже не хотел. Пришлось соглашаться.
- Не надо возвращать.
Фарж, наблюдавший за всем этим со стороны, только хмыкнул, задумчиво взвешивая на руке корзину со змеей.
- С вас прям пьесу пиши. Только я еще не решил, для какого театра.
- Анатомического! - буркнул Барнье и спрятал наконец монету.

– И я тебе еще должен, – добавил Шере, хотя был почти уверен, что на это Реми не согласится. Про летопись он помнил, но это было так, ерунда, а в доме речь шла о десяти экю – и сейчас надо было узнать точно.

- Нет! - с той же интонацией возразил хирург, и на этот раз было понятно, что уступать он не намерен. - Еще чего выдумал.

Фарж задумчиво помахивал корзиной со змеей, насколько получалось, потому что весила она все-таки немало, с грелкой-то, и явно собирался отпустить очередную колкость, но по лицу было понятно, что еще не решил - какую.

– А если у змеи окажется только одна голова? – настаивать Шере на самом деле не хотел, но остановиться, Бог весть почему, не мог.

– Тогда один из вас одолжит ей свою, – засмеялся демонолог. – Судя по вашей беседе, головы вам обоим не нужны.

– Мне очень нужна, – Шере многозначительно указал пальцем на тулью своей шляпы, из которой торчали все те же два гусиных пера. – Не на плечах же мне шляпу носить.

– Ага, а еще в нее едят.

– В шляпу? Интересные у тебя привычки – это у вас в Монпелье так принято?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере тоже смеялся, но при лучшем освещении Реми заметил бы наверное, как после предложения Фаржа его улыбка сделалась самую малость неестественной.  Слушая этих двоих, каждый из которых был почти вдвое старше его, трудно было не осознать, насколько он от них отличается – и не только потому, что ему ни капельки не хотелось ни рисовать голых баб на чужих каретах, ни жечь кондитерские. Хотя, справедливости ради, можно было предположить, что последнее произошло случайно.

– Змея, – напомнил он, пусть и с явной неохотой. На самом деле, на змею ему было наплевать, но у Реми были еще пистолеты.

Он мог бы предложить, что заберет и то и другое – наверное, им все-таки хотелось остаться вдвоем, поболтать, напиться, может, пошалить, а так бы Реми с чистой совестью позволил ему уйти… но возвращаться одному ему очень не хотелось. Пистолеты ему на самом деле совсем бы не помогли, а корзинка, мало того, что была тяжелой, привлекла бы слишком много внимания.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.