Монтеро и сам не понял, что вырвало его из темноты. Обжигающая боль - короткая, мгновенная, зато сразу во всем теле, в голове, в мозгу,  заставившая дернуться и рефлекторно дернуть голову, отчего разом взвыл ободранный до мяса загривок, а за ним, от этого ничтожного движения - завыло и все остальное. Но, странным образом, вместе с палящей болью пришло и чувство некоего облегчения. Еще не в силах разлепить спекшиеся кровавой коркой, опухшие, как гнилые сливы, веки, он кое-как повел языком по разбитым губам, и почувствовал нечто иное. Божественное! Впервые, за всю эту бесконечную, черно-алую бездну - несоленое!  Вода?
Вода? Еще рядом слышались крики, брань, чьи-то проклятия. По-испански? Но сейчас это было неважно, потому что ...
Господи Иисусе, вода, вода, вода!
Он тяжело захрипел, пытаясь выдавить нечто членораздельное. Потом еще. И еще.
Среди возни, охов, и чьего-то надсадного кашля, скорее почувствовались, чем послышались рядом чьи-то шаги, и чей-то надтреснутый голос произнес вначале какую-то абракадабру на незнакомом наречии, и не получив ответа, видимо повторил то же самое на лингва франка
- Эй! Ты живой?
- Во-ды! - прохрипел Монтеро, даже не пытаясь открыть глаз.
Чья-то рука взялась за плечо и с неожиданной осторожностью повернула лежавшего ничком молодого человека на бок. Тот взвыл бы от боли, если бы хватило дыхания, но смог издать лишь невнятное "хххххх".
- Я-ясно. - протянул голос с оттенком сочувствия не без жалости этот неизвестный, и поднялся. Монтеро, в своем неустойчивом положении стал вновь заваливаться ничком - тело, ощущавшееся сейчас бесформенным мешком, набитым горячими угольями, не слушалось. Снова послышались шаги, его вновь придержали за плечо, и... о чудо - на ободранный об доски палубы лоб, на опухшие глаза, сломанный нос и спекшиеся, растрескавшиеся, изодранные зубами губы полилась тонкой струйкой самая настоящая вода. Тонко и медленно, чтобы успевал глотать. Вода мгновенно приобрела все тот же, до рвоты опротивевший вкус крови, но, тем не менее - это была вода.
Потом что-то осторожно принялось прикасаться к лицу, размачивая и отслаивая спекшиеся корки.. Как ни старался незнакомец действовать бережно - Сантьяго глухо застонал от боли. Но незнакомец видимо знал, что делал, и через какое-то время пальцами помог приоткрыть веки.
Не имея силы духа повернуть голову, он видел только то, что мог охватить взглядом. Полутьма. Скупой свет через каменные решетки потолочных отдушин. Прямо перед глазами -краешек какой-то, до гнилости ветхой ткани и лежалой соломы. И похожее на обтянутый кожей череп лицо человека, склонившегося к самому лицу.
- Ты кто?
Язык ворочался плохо, но он таки выдавил хрипло.
- Где я?
- В аду, парень. - Черепообразное лицо невесело усмехнулось, и отодвинулось. Теперь Монтеро видел его целиком. Невысокий человечек в грязных холщовых штанах, тощий настолько, что кожа меж ребрами втягивалась внутрь, а впалый живот буквально проваливался меж тазовых костей, грозивших прорвать кожу в подвздошьях. Он был настолько черен от загара, что сошел бы за чернокожего, если бы не черты лица, выдававшие европейца. Человечек положил на лоб Сантьяго в несколько раз свернутую мокрую тряпицу. - Мы все здесь в аду. Хорошо тебя отделали. Помолюсь, чтобы что-то важное у тебя внутри порвано оказалось, тогда тебе повезет, и ускользнешь отсюда к святой деве.
Сантьяго хотел спросить что-то еще, но лицо незнакомца плыло, заволакиваясь туманом, и он сумел прохрипеть только
- Аминь. - прежде чем снова закрыть глаза.
Когда открыл их снова - тощего незнакомца перед глазами не оказалось. Свет лившийся сверху еще больше потускнел и окрасился желтым. А прямо перед ним - оказался другой человек. Очевидно, незнакомец, омывший его струпья, прежде загораживал его собой, заслоняя все поле зрения, и сейчас, когда него не было - стал виден тот, кто сидел тогда за ним.
Тоже европеец. Причем совсем еще молодой, насколько можно было разобрать. И в цепях. Хотя на том тощем никаких цепей точно не было.
Цепи сказали многое. Не ад. Нечто куда худшее. Тюрьма. И, судя по всему - мавританская.  В аду пленников незачем заковывать. Да и мавры неохотно прибегают к цепям, разве что речь идет о совсем уж непокорных. Монтеро лежал неподвижно, глядя на парня. Соображалось ему уже куда лучше, но даже дыхание причиняло боль, и разом вспомнились все, вбитые пленом и потом затертые памятью мелкие хитрости. В частности - не двигаться ни на дюйм, пока это возможно. Вот он и не двигался, а в таком положении он ясно видел только этого паренька, а за ним - только какие-то силуэты.
Смотрел. Пытался угадать - сколько этому юноше лет, кто он и откуда, и как много времени здесь провел. Впечатление было странным. Парень был более ли менее чисто одет, не в протухшую рванину, как это обычно бывает. Да и не походил на обезьяну, как это обычно бывает с теми, кто провел в плену больше пары месяцев, ни разу не повстречавшись с бритвой. Наоборот - казалось бы, что юноша попал сюда совсем недавно, если бы не старые, белесые выбухшие рубцы от старых плетей, видневшиеся из-за ворота, и не глаза. Тот особенный взгляд, который был ему хорошо знаком по тому, давнему заточению.
- Эй, парень. - прохрипел он, наконец, вслух, с трудом разлепив распухшие губы. По-испански. Очень уж походил тот на его соотечественника. - Ты кто? Где находится это место?

Отредактировано Сантьяго Монтеро (2022-01-25 19:42:19)

*совместно

Еще один голос. Тоже соотечественник, раз понял о чем они говорят? Или просто язык знает? В любом случае, Монтеро бы не смог повернуться и посмотреть на говорившего, самый тон которого говорил о том, что юношу тут, по меньшей мере, недолюбливают. Что ж, раз называют сыном гранда, то понятно почему. Хотя непонятно почему так быстро замолчал. Юнец, в цепях, да еще и со следами недавней "теплой" беседы с кем-то ретивым навряд ли стал бы серьезным соперником даже один на один, не говоря о схватке с большинством. Выходит, у парня был некий авторитет, который зиждился на чем-то ином, а не на кулаках и не на батюшкином титуле. Об этом интересно было бы разузнать, да только не сейчас.
Поэтому он лишь утвердительно опустил веки, отвечая на вопрос. Боя толком и не случилось. Корабль просто взлетел на воздух, и Сантьяго сам не знал, что произошло потом - выловили ли его из моря, или подобрали с погружавшегося остова.  Последним в памяти осталось лишь ощущение сильного удара в оба уха, и ощущение полета. Но рассказывать об этом у него не было сил. Каждое слово давалось с трудом.
- Давно ты здесь? Отсюда можно сбежать?
[indent]
Родриго своего собеседника прекрасно понял -  после такого не до пространных разговоров... Ему ли этого не знать? Как и того, к чему сводятся все мысли, когда понимаешь, ГДЕ оказался...
- Второй год, - Агилар закусил губу. - Можно, но  очень непросто. Я пробовал, трижды...
Он сжал кулаки - тут же отозвалась хорошо знакомая  боль, словно пальцев вновь коснулось раскаленное железо - напоминая как раз о третьей неудачной попытке.
- И попробую еще.
[indent]
Сантьяго несколько мгновений смотрел на юношу так, будто хотел просверлить того взглядом аж до затылочной кости. Собственно, только одни глаза и были живыми на похожем на сырой фарш лице. Второй год. Это много. Очень много. И, памятуя свое заключение... ха, теперь придется говорить "свое первое заключение", потому что умудрился попасться снова - он хорошо знал, чем аукаются попытки побега. Пожалуй, парня спасло разве что только то, что сын гранда. Обычных пленников, пойманных при попытке побега - в лучшем случае попросту сразу и без затей сажали на кол. А этот... трижды. И собирается пробовать еще. Что ж, это удачно.
- Это... - он начал было что-то говорить, когда вдруг судорожно хватанул воздух, и глухо захрипел. А всего-то обычный кашель, да только при первом же толчке, грудную клетку будто взрезали с обоих боков. Сантьяго ткнулся лицом вниз, и что было сил впился зубами в край той ветхой тряпки, которая служила ему тюфяком. Дыша медленно, по капле цедя воздух сквозь зубы, старался откашляться как-то горловыми движениями, чтобы не беспокоить ребра. Не получалось, В конце концов кое-как раздышался, но сил поднять голову не осталось, и он так и остался - ткнувшись виском в пол и глядя на собеседника даже не сбоку а как-то наискось снизу вверх, и с трудом роняя слова.
- Расскажи... на чем.... попался?
Это было важно. Это было очень важно. Понять - где оказался. Понять - что это за место и как охраняется. Понять сразу же, а не давать себе щадящего "вот приду в себя, осмотрюсь и решу". Нет уж. Он не хотел ждать. В первый раз ждал. На этот - не собирался. Чем раньше начнет узнавать об окружающем - тем больше времени останется поразмыслить и, может быть, что-то придумать. И если Господь по благости своей послал человека, у которого можно узнать то, что интересовало сейчас даже больше спасения души - хвала ему!

Отредактировано Сантьяго Монтеро (2022-01-26 19:09:23)

*совместно
Сантьяго, весь превратившись в слух, не отрывал от юноши горящего какой-то исступленной неистовостью взгляда. И едва тот умолк - чуть ли не выкрикнул, сипло и сорванно
- То есть здесь имеется возможность...- он буквально прикусил язык, заставляя себя сдержать тон -  Возможность свободно перемещаться? Без охраны? И даже... даже заходить в порт?
[indent]
Агилар невесело усмехнулся:
- А толку? По суше отсюда не сбежишь - на себе проверил.  В порт зайти можно, только никакой капитан не возьмет на борт беглого раба, если тому нечем заплатить.  У некоторых получалось тайком пробраться на корабль - только их все равно находили и возвращали хозяевам.
[indent]
Монтеро медленно выдохнул, не отрывая от юноши взгляда, шок в котором сменился глубочайшим изумлением.
- Невероятно...
Что именно он считал невероятным - осталось неизвестным, а у него самого не оставалось больше ни сил, ни дыхания - от последней вспышки грудная клетка изнутри горела будто набитая горячими угольями, было казалось невозможно вдохнуть, и внутренность этого подвала, и лицо Родриго перед глазами стали плыть и покачиваться. Он рефлекторно сжался, пытаясь перевести таки дыхание, всё-таки урват воздуха, но от этого движения вновь воскресла уснувшая, было от неподвижности, боль всем теле. Монтеро, не в силах сдержать рвущегося стона, с усилием отвернул голову и  вцепился зубами в подстилку, чтобы заглушить его.
Море разволновавшись раз, потом очень медленно успокаивается. Боль, вновь проснувшись, засыпает очень неохотно.
Он лежал, уткнувшись лицом в подстилку, с закрытыми глазами, пережидая, когда она станет хоть чуть-чуть поменьше. Он даже не знал, здесь ли ещё Родриго, или ушел куда-то - от прилива крови так шумело в ушах, что он мог расслышать разве что громкие звуки, доносившиеся сверху. Какой- то лязг,громкий говор... Крик осла.
И тут, будто решив окончательно добить его, оттуда, где солнечный свет уже окончательно пожелтел, донесся протяжный гортанный зов. Зов, разносящийся над плоскими крышами и площадями, лавками и домами,   зов впечатанный пять лет назад в самые уши и который - он же клялся себе в этом  - он не должен был больше слышать.
Это было чересчур .
- Иисуууусе... - захрипел он, уже наплевав на боль сжимаясь в комок, вжимая одно ухо в землю а второе силясь зажать ладонью, хотя распухшая, покрытая струпьями кисть не слушалась и казалась чужой.

Отредактировано Сантьяго Монтеро (2022-01-27 21:52:08)

- Храни тебя Господь... - медленно выдохнул Сантьяго, когда неожиданная, громкая песня заглушила звуки ненавистного азана, этого сатанинского вестника неволи. Он закрыл глаза и слушал... слушал, пытаясь внушить себе черпнуть мужества в словах о подвигах тех, кто очистили Испанию от скверны.
Сверху загрохотало, и за решеткой потолочной отдушины появилась чья-то всклокоченная борода, и послышались ругательства. И едва песня смолкла, как за дверью раздались шаги, и на пороге возникло два стражника с факелами. Один остался у дверей, а второй, с перекошенным от гнева лицом оглядел немногих пленников, и безошибочно направился к Родриго.
- Ты! Тебе совсем жить надоело, ублюдок? - он говорил на довольно сносном лингва-франка, хотя не сейчас не столько говорил, сколько шипел от ярости. - Мерзавец, ты дождешься!
Сантьяго почувствовавший приближение шагов передавшихся по земле, заскрипел зубами, силясь подняться.
Еще чего не хватало! Он же понял, отчего Родриго вдруг запел! Он ведь наверняка понял, как невыносимо было ему, Сантьяго, слышать азан, и сделал все, чтобы его заглушить. Отметил он и то, что стражник без колебаний определил нарушителя, осмелившегося загорланить христианскую песню во время призыва к молитве. Судя по всему, кроме него среди узников подобных бунтарей не было, ведь навряд ли мог определить по голосу, учитывая, как в гулком подземелье, да еще за толстой дверью, искажаются звуки. Ну уж нет. За эту свою выходку великодушный мальчик не поплатится!
И не успел стражник, угрожающе занесший свой факел над скованным юношей - Монтеро, с невероятным усилием приподнявшийся на локте, прошипел с ненавистью.
- Çık dışarı köpek! Şarkı söylemek istersem - söylerim, senden izin istemem, it balasi! *
Стражника будто кипятком ошпарило. Он круто обернулся, грязно выругался, и со всего размаха ткнул факелом в лицо избитого узника. Монтеро едва уберег от огня глаза, успев рухнуть ничком, лицом в пол. Подвал наполнился отвратительным смрадом паленых волос, а стражник, что было сил принялся пинать лежавшего ногами по чему попало, бранясь на все корки, и остановился далеко не сразу, хотя узник уже давно перестал вздрагивать в ответ на удары.
Остановился, отер лоб, поглядел на Родриго, который все это время грязно бранился по-испански, поминая всех их родственников до пятнадцатого колена, и которого все это время второй стражник, вошедший следом за первым,  увидевший, что происходит, и уже знающий, что от него можно ожидать неприятностей - держал у стены, держа факел угрожающе наклоненным к лицу.
- Hıristiyan köpekler.** Ничего. Вы у нас еще узнаете свое место.
Он сплюнул, для проформы пнул юного испанца по побуревшему от воды мокрому пятну, под которым бугрилась повязка, отер бороду, и тяжело направился к двери, сопровождаемый вторым.
Дверь захлопнулась.
Несколько мгновений царила тишина, а потом раздался тихий, клокочущий, срывающийся в хрип... смех,
- Глупцы... - Монтеро больше не мог шевелиться, не мог даже поднять головы, и голос, заглушенный подстилкой, в которую он утыкался головой, казалось исходил откуда-то из ада. - Ничего... дон Родриго... Нам... недолго их терпеть.... Клянусь... своей душой... Через месяц... нас... тут.... не будет... 

Отредактировано Сантьяго Монтеро (2022-01-27 22:36:54)

*совместно
- Хорошо... - медленно проронил Монтеро с усилием поводя пересохшим языком по разбитым губам. Правда к чему было это "хорошо" - так и не пояснил. К тому ли что хорошо, что у его собеседника нет иллюзий? К тому ли, что тот подхватил слова о совместном побеге так, будто это само собой разумеющееся? К тому ли, что одобрял его эпитет, пусть и безыскусный, но на редкость красочный?
Было тяжело. Было тошно. В голове пульсировала боль, а все тело - по мере того как остывало возбуждение - вновь становилось мешком горячих углей, который даже в неподвижности тлел каждой своей клеточкой. Сознание тяжелело. Что будет потом после такого, он прекрасно знал. Мимимум сутки тяжелой лихорадки, а потом долгий и медленный путь наверх. Впрочем, не столь уж долгий. как это было бы в нормальных обстоятельствах. К добру ли это или к худу? Неважно, и это проходит. Сколько осталось времени, пока не уплывет окончательно? Он не знал. А потому смотрел сейчас на скованного юношу, не двигаясь, стараясь избегать даже движения век,
- Что у вас там? - медленно, с трудом выговаривая слова, спросил он, взглядом указав на нечто, бугрившееся под мокрой тканью рубахи. - Похоже повязка?
[indent]
- Да, повязка... Мелочи,- говорить о подобных вещах как-то иначе  Родриго не привык. Он попробовал улыбнуться, но клятые мелочи снова напомнили о себе в самый неподходящий момент. Так что улыбки не получилось - вместо нее молодой человек снова закусил губу.
[indent]
- Намокла. - Монтеро не то спрашивал, не то констатировал факт. Он говорил все медленнее, словно засыпал. Парню кажется было больно. Медленно, теперь переводя дыхание на каждом слове, едва удерживая глаза открытыми он поглядел куда-то в сторону собственных ног, и постарался позвать - то единственное имя, которое знал в этом подвале кроме Родриго. - дон Диего...
Тихо. Слишком тихо, а громче не было сил. Все же он постарался
- Дон Диего... пожалуйста!
Шорох в глубине подвала обозначил, что его по меньшей мере услышали. И все тот же голос, который он слышал раньше, удивленно вопросил.
- Вы ко мне обращаетесь, сеньор?
Монтеро устало закрыл глаза.
Нет, черт побери, не к тебе, это я брежу так, Ну что за идиотами подчас бывают мои соотечественники! Неужто этот дон Диего кем бы он ни был, удивляется что к нему обратились "не будучи представленным"? Ага, в Эскориале мы сейчас, а не в богом забытом подвале у нечестивцев.
- Да. Не затруднит ли вас... помочь дону Родриго... снять рубаху.... и повязку. Она... - как же тяжело становилось говорить. А на веки будто навалили по наковальне. Горячей такой наковальне. Горячей и красной, которая светила со внутренней стороны век багровой тяжестью и начинала надавливаь и на мозг. - Она... мокрая. А это... Может нагноиться. Снимите.... пусть.... пусть будет без... подсохнет...
Алое свечение на внутренней стороне век темнело, давило глубже и глубже на мозг, и заполоняло темнотой. Голос, все более замедлявшийся, как у человека в последней стадии опьянения, умолк, и все тело обмякло, заполняясь всполохами алого и черного в расползавшейся липкой тьме.