Всю эту неделю Лаварден провел у "своей вдовы". Вернее, у одной из двух "своих вдов", хотя считать ли Эжени по-прежнему своей, кардинальский агент не знал. Последний раз они виделись в начале осени, за ней увивался очередной пылкий проходимец с дурными стишками, а она принимала наглеца у себя в гостях с тем же живым и веселым любопытством, с каким когда-то смотрела на Лавардена. И была, конечно, в своем праве - богатая вдова, красивая женщина... Зачем ей хранить верность любовнику, как будто строгому супругу? И Лаварден понимал, прекрасно ее понимал, но все равно подрался с проходимцем-рифмоплетом, поссорился с Эжени и покинул ее дом, гордо уйдя в закат. Ну, а в закате, как водится, нашлась таверна, и последующие три дня как-то испарились из памяти.

- ...Лаварден, Вы же так сопьетесь, - констатировала тогда мадам Крешо. - Или свихнетесь. Хотите или нет, сударь, но Вам надо с ней расстаться.
Сказано это было спокойно, даже мягко, но совершенно категорично. Таким тоном врач назначает пациенту лечение, а новая хозяйка говорит, что наведет порядок в доме. Так сказала мадам Креншо - и спокойно взялась за дело.

Она была совсем не во вкусе Лавардена. Прекрасными в ней были только чувство юмора и волосы: ах, эти волосы чернее воронова крыла даже ранняя седина посеребрила с изысканным изяществом! Мадам была старше Лавардена на десять лет, а то и больше, и у нее было больное сердце. Она могла вдруг замереть - в любой момент, даже посреди любовных утех, - прижать руку к груди, а вторую вскинуть, призывая к молчанию, и несколько минут сосредоточенно смотреть в никуда, мучительно хмурясь. Она была тощей, как борзая. И очень высокой - ростом почти с Лавардена и на голову выше большинства парижанок. А что самое возмутительное - вместе с мужским ростом и по-мужски седыми висками у мадам Крешо был мужской склад ума, мужская манера разговаривать и достойное ученого мужа образование.
Лаварден предпочитал женщин миниатюрных и пылких - их бурные чувства как будто уравновешивали его обычную меланхолию. Но после ссоры с Эжени он был слишком разбит и опустошен, чтобы что-то решать. И Жанна Крешо, тактично, мягко и по-родительски властно, сделала его своим любовником. Уже потом бретонец понял, что ему, в сущности, повезло: новая вдова оказалась интересным собеседником, хорошим другом и замечательной мастерицей в постели. А самое главное, с ней было спокойно. Что до красоты... А много ли ему дали трагичные красавицы, кроме совершенно ненужных драк, приключений и театральных страданий? Уже впору и самому поседеть от них...
Словом, жизнь после Эжени не прервалась и понемногу налаживалась. Но Лаварден боялся, что мадам де Вейро ему напишет - боялся, что сорвется к ней снова, даже точно зная, что она никогда не изменится, что их роман закончится бедой. Именно поэтому он не показывался дома. Но все равно оставил мадам Барнье адрес, куда следовало переслать письмо. Толкнул же черт!

...Жанна Крешо высунулась за дверь спальни, взяла что-то из рук горничной и заинтересовано прочла.
- Лаварден, - окликнула она, оборачиваясь, - это Вам.
Бретонец еще нежился в разворошенной постели, но дрема слетела с него за секунду. Хмурясь, он приподнялся на локте и взял письмо с видимой неохотой. Хотелось даже сказать, мол, сожгите его, мадам, плевать, что в нем, и давайте же любить друг друга до вечера! Но это могло быть письмо и от Матье, и от сослуживцев, и даже от Кавуа, да и вообще - рядом с госпожой Крешо такие чувственные порывы казались дурной актерской игрой.
Лаварден сел в постели, покачал головой, разминая шею, и развернул сложенную вчетверо записку. И, увидев знакомый почерк, изменился в лице.
- В кои-то веки, у Вас радостный вид, - заметила мадам Крешо, перед зеркалом расчесывая свои роскошные волосы. - Это славно. Я тоже рада. Только, надеюсь, это не Ваша бывшая зазноба? Если это она, то сходите лучше на исповедь к отцу Андре - он Вас так же не любит, так же уверен, что Вы обязаны любить его, так же добьется Ваших душевных страданий, но с ним Вы хотя бы душу спасете.
- Нет, мадам, это не она, - засмеялся Лаварден. - Это... лучше. Гораздо лучше, мадам. Это Жердьевр.
Слабо кольнуло в сердце - нет, это не Эжени, она ему больше не напишет, она не хочет его больше знать. А тот негодяй, паршивец с своими виршами, и с проколотым бедром, оставался в ее доме, когда Лаварден уходил, ах, ну да, ну да, ранение - это ведь прекрасный повод навязаться на всю ночь в дом жалостливой женщины, чертов лицемер, ублюдок, негодяй!.. Но хладнокровная, разумная мадам Крешо была по-прежнему рядом, как маяк в бурю. А еще, как оказалось, рядом, точнее, не особенно далеко, был и Роже де Вентьевр. И, если подумать, как много общего было у двух этих людей - телосложение, рост и прямо-таки волшебная способность отвлекать горюющего о своей любви Лавардена от печальных мыслей!
- Жердьевр, - рассеянно повторила мадам Крешо. - Очаровательно. Значит, к ужину Вас не ждать? Что ж, только не напивайтесь, мы с Вами ведь договорились.

Отредактировано Ги де Лаварден (2023-03-24 17:19:29)

Улочка была бы, наверное, очень живописной, если бы не промозглая погода. После обеда зарядил дождь. На втором этаже дернули ставню, и разросшийся плющ обрушил на мостовую водопад прозрачных брызг. Лаварден не торопился. Опустив шляпу до самых бровей, он шел не спеша, в собственное удовольствие, и наслаждался непривычным простором и тишиной знакомых улиц. И в этом благостном покое вдруг особенно навязчиво застучали приближающиеся шаги. Бретонец обернулся и замедлил шаг, позволяя себя догнать.
- Господин де Лаварден!..
- Шевалье де Сюрен, - бретонец приветливо кивнул нескладному тощему юноше. - Хотели сегодня пофехтовать?
- Я... не то, чтобы... Нет, - тот смутился, покраснел и как-то разом потерял внешнее сходство с мадам Крешо, становясь, быть может, похожим на своего отца.

Первого мужа мадам звали, кажется, Шарль де Сюрен. Он был несчастный безземельный дворянин, она - несчастная благородная бесприданница, их несчастная любовь полыхнула пламенем на ветру, а под венец мадам шла уже с округлившимся животом и несчастье шло с ней под руку. История, которая началась, как романтическая баллада, не могла закончиться ничем хорошим. Как сгинул несчастный господин де Сюрен, бретонцу так никто и не рассказал. Но его вдова - тогда еще мадам де Сюрен, - наконец, устала быть несчастной. В другой раз она вышла замуж уже не по любви, а по уму - за богатого, доброго и веселого мэтра Крешо, от которого родила еще двоих детей.
С Андре и Мартиной Крешо Лаварден отлично поладил. Это были обычные дети, вернее, очень славные дети: четырнадцатилетняя Мартина оказалась язвительной и умной, как мать, а десятилетний Андре, хоть умом и не отличался, мог завоевать любое сердце веселым и добрым нравом. А вот юный Венсан де Сюрен - он был не совсем обычным, и да вообще не понятно, каким. Бледная тень на краю зрения, тихие шаги ночью под дверью, полный упрека взгляд из-под бровей и неизменная сбивчивая чушь в ответ на любой, самый простой вопрос...

- Ваша матушка сказала, что Вам нужны уроки фехтования, - Лаварден благодушно пожал плечами. - Впрочем, Вам, конечно, виднее, нужны они Вам или нет.
- Я и так фехтую и смею думать, что достаточно хорошо! - вдруг запальчиво огрызнулся юный шевалье и снова смутился: - Благодарю за помощь, только... только... не надо. Я... знаете, господин де Лаварден, я... я как-бы единственный мужчина в семье, и мать с сестрой, и маленький Андре тоже - они все под моей защитой! И если кто-то позволит себе играть с честью моих... кого-то из моей семьи, то я обязан буду прекратить это!
С этими словами шевалье де Сюрен воззрился на бретонца, но Лаварден ничего не понял. Он поправил мокрую от дождя шляпу, коротко вздохнул и кивнул:
- Это правильно, шевалье. Так и должно быть, если Вы настоящий мужчина и дворянин.
Первенец мадам Крешо выглядел почему-то страшно сконфуженным. Он явно хотел что-то еще сказать - но то ли не нашелся, то ли не осмелился, и просто побрел дальше рядом. Лаварден начал уже от него уставать, да и до дома Вентьевров оставалось всего ничего. Любого другого на месте шевалье де Сюрена бретонец бы уже спровадил, более или менее вежливо. Но он ценил и уважал мадам Крешо, а она просила как-нибудь повлиять на сына. Дескать, юноша запутался и отродясь не имел перед глазами достойного примера. Да и самому Лавардену было немного жаль юношу: шутка ли сказать, молодому дворянину расти бедным родственником в мещанской семье.

- А знаете, шевалье, кого я сейчас намерен навестить? - вдруг сказал Лаварден.
Они как раз вывернули из переулка на широкую улицу, и проезжающая мимо роскошная карета едва не окатила их водой из лужи. Бретонец ловко отскочил, да и то сказать - особенной ловкости сейчас не потребовалось. Де Сюрен тоже попробовал отпрыгнуть, но споткнулся об свою шпагу, едва не свалился в злосчастную лужу, затем - в кучу нечистот у стены дома, и только чудом устоял на ногах. Лаварден лишь коротко вздохнул: вот оно, воспитание ученой матери и отчима-торговца!
Даже стыдно заявляться в такой компании к бывшим сослуживцам!
- Имя Роже де Вентьевра что-нибудь Вам говорит, шевалье? Впрочем, едва ли. Подвиги, которые мой друг совершил на службе Его Высокопреосвященства, должны быть скрыты покровом тайны.
- Во благо Франции?.. - с затаенным восторгом спросил де Сюрен и тут же оглянулся: не подслушивает ли кто-нибудь?
- Во благо Франции, - лукаво кивнул Лаварден и быстрым шагом направился дальше по улице.
- О... Ну тогда... - юноша нагнал его, - наверное, матушка была бы счастлива, если бы Вы как-нибудь пригласили его к нам... Или, вернее сказать, я сам бы мог, наверное...
- Хм, боюсь, в таком случае будет несчастлив сам Вентьевр. Либо его надо приглашать не в дом Вашей матушки, а в трактир, с хорошей выпивкой и хорошей компанией.
- Матушка говорит, что хорошей компании в таких местах не найдешь, - де Сюрен помрачнел и покосился на Лавардена с видимым недоверием. - И если Ваш друг состоит на службе у Его Высокопреосвященства, то разве ему не следует... ну... более подобающим образом?..
- Нет, - отрезал Лаварден, которому вдруг страшно надоело мокнуть под дождем и слушать эдакую чушь. - Не следует, шевалье.  Потому что настоящие люди отличаются от героев старинных баллад! - о, как он мечтал сказать это Эжени, но всякий раз смущался! - Ваша матушка, шевалье де Сюрен, боится, что, стоит Вам оказаться в компании пьяных молодых дворян, Вас поднимут на смех, вызовут на дуэль и убьют. Она знает, что Вы плохо деретесь...
- Это не так!
- Именно так, шевалье. Но это не самое главное, даже лучшего фехтовальщика можно победить, особенно если напасть толпой, - дом Вентьевров в сером мареве дождя был все ближе и ближе. - Дело в том, что Вы... Вы... Вас обязательно попытаются вызвать на дуэль и убить.
- Но почему?! - с детской обидой и почти со слезами воскликнул несчастный юноша.
- Да хотя бы потому, что Вы спрашиваете, - Лаварден вымученно вздохнул и, остановившись, повернулся к юному шевалье. - Но слушайте, шевалье! Я ценю и почитаю Вашу матушку, пожалуй, даже больше своей. Она, если я верно понял, хочет, чтобы я ввел Вас в круг, к которому когда-то принадлежал Ваш отец. Хорошо же! Я это сделаю. Более того, шевалье! Я сведу Вас с человеком, которого сам считаю образцом совершенства... в каком-то смысле, - Лаварден запнулся. - Потому что быть дворянином значит больше, чем быть фехтовальщиком. И, откровенно говоря, то, насколько хорошо владеют шпагой наши друзья и сколько их у нас, зачастую значит больше того, насколько хорошо владеем шпагой мы сами. Понимаете, шевалье?
Понимал шевалье или нет, он растерянно кивнул.
- То-то же! - Лаварден одобрительно кивнул. - Идемте. Познакомитесь с Самим Вентьевром. И будете брать с него пример, каким бы неправильным Вам это поначалу не казалось. Ну и заодно спросим у него совета, что с Вами делать... Не бойтесь, он Вас не покусает, в отличие от меня, - бретонец засмеялся и вдруг посерьезнел: - и не убьет, в отличие от Ронэ.

Минуту спустя бретонец уже стучал в дверь дома Вентьевров. Юный шевалье жался рядом, как приблудный щенок, ожидая, кажется, что дверь сейчас откроет зловещий агент кардинала с руками по локоть в крови. Ну что ж!.. В конце-то концов, Роже сам попросил задать ему задачку, разве нет?..

Отредактировано Ги де Лаварден (2023-03-19 23:45:16)

Избавившись от мокрой шляпы, Лаварден тряхнул головой и с видимым удовольствием причесал пятерней влажные от дождя волосы. Лакея он смутно помнил с прошлых своих визитов, но все равно назвался и назвал своего спутника.
- К господину Роже де Вентьевру, - невозмутимо и загадочно сообщил бретонец прислуге. - По важному делу. Срочно.
Шевалье де Сюрен глядел загнаным в ловушку зверьком, карие глаза посверкивали из-под взъерошенных темных прядей. Видно было, что ему страшно хочется уйти, но он не решался перечить Лавардену, несмотря на то, что еще на улице как будто пытался бросить ему вызов. Плащ и шляпу юный шевалье снял, но забыл, что их надо отдать лакею, а когда вспомнил, то сразу уронил на пол и то, и другое.

- Надеюсь, мы не отвлекли господина де Вентьевра от государственных дел, - мрачно пробормотал юноша, когда лакей оставил их в гостиной, и настороженно огляделся. - О, картина!..
Лаварден никакой картины у Вентьевра не помнил, вернее, не присматривался, и теперь бросил короткий взгляд на Мадонну с младенцем - ну надо же, и правда картина. Неужто она всегда здесь была? Венсан, напротив, изучал холст с пристальным и неподдельным, хоть и боязливым интересом. И вдруг выдал:
- А это... не опознавательный знак, нет? Для тех, кто... ну... тоже... тайно?.. То есть, я хочу сказать, что...

Объяснить, что хотел сказать, шевалье не успел.  В гостиную вошла хозяйка дома, которую Лаварден узнал сразу, хоть и никогда не видел. Он склонил голову в почтительном поклоне. Венсан же застыл возле картины с таким видом, как будто госпожа де Вентьевр поймала его на воровстве. Или на выведывании секретов Его Высокопреосвященства.
- Благодарю, мадам, - Лаварден опустился на табурет и взглядом велел замешкавшемуся Венсану последовать его примеру. - Благодарю, - это уже за вино. - Нет, мадам, мы не собираемся драться. По правде говоря, я заглянул поздороваться с Вашим сыном, а с лакеем просто пошутил. Что до шевалье, то он... Ему нужен житейский совет. И не один.
Громко скрипнул табурет - это Венсан взвился и с бескрайним возмущением воззрился на Лавардена. И быстро отрезал:
- Мне не нужен совет, сударь! - он перевел взгляд на хозяйку дома и залился бледным румянцем. - Я... я тоже пришел п-просто... засвидетельствовать свое почтение... Потому что господин де Вентьевр, он... я знаю, он очень... то есть я, конечно же, не знаю! Я ничего не знаю, поверьте, сударыня, но смею полагать, что...
- Я рассказал шевалье немного о наших буднях под Ла-Рошелью, и он до сих пор под впечатлением, - негромко подытожил Лаварден, пригубив вина.

Отредактировано Ги де Лаварден (2023-03-21 01:58:04)

Лаварден поудобнее подвинулся на табурете, перехватил в другую руку стакан и, искоса глядя на юного шевалье, стал ждать ответа. Ему и правда было интересно, что же сталось с первым мужем мадам Крешо. Слишком уж очевидно в ее доме избегали говорить о нем, как будто это была какая-то печальная тайна. К тому же, это был удобный момент, чтобы рассмотреть, наконец, Венсана.

По лицу юного шевалье пробежала тень. Видно было, что своим вопросом хозяйка дома затронула нечто важное, болезненное. Но в то же время, сквозь заметную грусть на открытом лице подростка проступили дерзкие, гордые нотки. Венсану де Сюрену явно не хотелось, чтобы его называли "бедным мальчиком". Уж точно - не в присутствии Лавардена!
- Отец погиб, сударыня, вскоре моего рождения, - шевалье резко выпрямился и расправил плечи. - Но... у меня есть дядя, господин Луи де Сюрен.
Лаварден чуть приподнял бровь: он знал мадам Крешо не первый месяц, и ни разу не заметил ни намека на то, что у ее старшего сына есть опекун. Венсан было поднял к лицу руку с обкусанными ногтями, но спохватился и торопливо оплел пальцами свой стакан.
- Дядя очень занят по... своим важным делам, - избегая смотреть на бретонца, добавил Венсан. - Но он делает все, что нужно. Он нашел мне учителя фехтования и... - юноша не нашелся, что добавить, и ненадолго замолк, бездумно поворачивая в руках стакан. - И еще есть Сюрены в Гаскони. Они меня иногда зовут к себе, но матушка боится отпускать, и дядя тоже с ней согласен. У старого маркиза... у отца моего отца... у него, как говорят, жестокий нрав.
При этих словах лицо юного шевалье потемнело. Лаварден смотрел и не мог понять, что выражают глаза Венсана - неужели злость и скорбь? И даже ненависть? К родному-то деду? Как интересно! Вот тебе и "несчастный безземельный дворянин Шарль де Сюрен"!

Мадам де Вентьевр, определенно, удалось подобрать ключи к сердцу Венсана. Лаварден привык видеть юного шевалье вечно мрачным и вечно нервным; ходячая смесь неуверенности и настороженности, пугливый, но хищный зверек, с которым даже родная мать не всегда умела сладить. Сейчас шевалье де Сюрен выглядел совсем по-другому. Он смотрел на хозяйку дома с искренней благодарностью, и вдруг оказалось, что он умеет тепло улыбаться и улыбка у него самая приятная: как у его матери и младшего брата.

- Но ведь господин де Вентьевр выбрал то, что намного лучше! - простодушно воскликнул Венсан и, спохватившись, поправился: - Я так сужу по тому, что господин де Лаварден рассказывал о Ла-Рошели.

Он коротко вздохнул, сделал глоток вина и бросил осторожный, вопросительный взгляд на бретонца - не выдал ли он только что величайшую государственную тайну?.. Лаварден, медленно смакуя вино, наблюдал за пляской пламени в камине. Но взгляд почувствовал. И, чуть помедлив, произнес:

- Да. Ему трудно не завидовать.

Отредактировано Ги де Лаварден (2023-03-23 01:43:19)

Венсан с трудом смог согнать с лица удивление и отвращение: побежденная поносом армия явно была далека от его мечтаний. Юный шевалье украдкой посмотрел на бретонца. Лаварден утвердительно кивнул. Венсан вздохнул и, насколько мог, умильно покивал:
- Да, мадам, дядя тоже считает, что так проще... Если купить патент. Но понимаете, дядя вообще считает, что военная служба не для меня, - Венсан опустил голову и неожиданно честно, даже не стесняясь присутствия бретонца, признался: - Мне бы хотелось, чтобы он ошибался, но, наверное, он прав... Вот и господин де Лаварден нынче так сказал. И матушка. И Вы говорите, что там плохо...

Голос его сейчас был звонким и совсем неживым - так прощаются с мечтой.

— Господин де Лаварден, — с неожиданной резкостью ответила г-жа де Вентьевр, — судит вас, верно, как солдата. А вы, я думаю, способны на большее. А какую судьбу вам прочит ваш дядя?

Украдкой она послала Лавардену извиняющийся взгляд.

Венсан пожал плечами и улыбнулся - бездумной, холодной, неживой улыбкой:
- Даже и не знаю, мадам. Дядя... Ему никогда и ничего не нравится, так что... Никакой, наверное не прочит... Не знаю, право, мадам...

— А ваша матушка?

На этот раз лицо Венсана живо отразило его чувства: досаду, стыд, раздражение:
- Матушка, наверное, об этом заботиться не должна. У нее есть мои брат с сестрой и... - Венсан не договорил и бросил короткий, неприязненный и ревнивый взгляд куда-то в сторону Лавардена. - Да и покойный мэтр Крешо не хотел, чтоб...
Он осекся и мотнул головой, явно злясь на себя, что заболтался. И постарался беззаботно улыбнуться:
- Что-нибудь придумаю, мадам. Может, правда уеду в Гасконь к Сюренам.

- Вентьевр! - Лаварден, все еще кашляя в кулак, поднялся и обернулся в поисках места, куда поставить стакан. - После того, как Вы бросили меня здесь сиротой, что Вы в праве от меня требовать?! Клянусь честью Дамы Дрюкура, я уеду в Тарб!

Стакан, наконец, воцарился на сиденье табурета, а Лаварден, смеясь, шагнул к Вентьевру и заключил в крепких, долгих объятиях.

-   Однако, я как раз правильного роста, чтобы рыдать у Вас на груди, - бретонец поднял голову и, прищурившись, заглянул в лицо Вентьевру. - Запомним это на случай, если в Тарбе я раскаюсь.

— Вы слышали, матушка? — разжав объятия, Роже повернулся к г-же де Вентьевр. — Я бросил его сиротой! Неужели я умер, а мне никто не сказал?

— Вы забыли поздороваться с господином де Сюреном, — как г-жа де Вентьевр ни пытался принять недовольный вид, ямочки в уголках губ ее выдавали. — Смерть, тем более мнимая, это не причина быть невежливым.

— Тысяча извинений, сударь, — обнаружив в гостиной еще одно действующее лицо, Роже сорвал с головы воображаемую шляпу и отвесил юноше преувеличенно низкий поклон. — Видите ли, я тут умер и не заметил, удивительно ли, что я не заметил вас? Роже де Вентьевр, к вашим услугам.

Венсан поднялся с табурета. Лицо у него было смешное: улыбка то появлялась, то растворялась в настороженной серьезности. Юноша, видно, не знал, можно ли ему присоединиться к общему веселью или это "для взрослых", а ему обязательно надо блюсти церемониал. Спохватившись, что не ответил на поклон, Венсан поспешно поклонился:
- Венсан де Сюрен - к Вашим.

Роже, выпрямившись, недоуменно покрутил воображаемую шляпу в руке и, широким жестом отшвырнув ее в сторону, прижал руку к груди:

— Ловлю на слове и непременно воспользуюсь вашими услугами. Кстати, а какими? На что может рассчитывать бедный провинциал?

— На крепкий подзатыльник, — предположила г-жа де Вентьевр.

— Фи, матушка, рукоприкладство не пристало дворянину. Садитесь, Лаварден, — он завладел стаканом товарища и одобрительно принюхался, — и рассказывайте как у вас дела. Монсеньора, насколько я знаю, еще не убили?

Он бросил на Лавардена выразительный взгляд и на всякий случай еще подмигнул.

Бретонец уже собирался отшутиться, но тут нечаянно бросил взгляд на шевалье де Сюрена и поспешно отвернулся, закусив губу, чтобы не засмеяться. Венсан даже рот открыл, круглыми глазами глядя на Вентьевра.

- Гхм-м-м, нет, не убили, - сквозь зубы процедил Лаварден; его выдавали смеющиеся глаза. - Он им не по зубам.

- Кому? - спросил Венсан. - Кому???

Когда Вентьевр, Лаварден и Сюрен управились, наконец, со сборами и вышли за дверь, снаружи совсем распогодилось. В разрыве туч проглянуло неяркое, холодное солнце, отразившись мириадами искр в лужах, окнах и мокрой черепице домов. Ветер с запахом дождя и близких холодов задувал резкими порывами. Как-то сразу появились прохожие: мимо прогрохотала тачка зеленщика, проехал нетрезвый мещанин на мохноногой лошадке. Две строгие пожилые дамы на углу дома обсуждали внучку третьей, но, увидев Роже, прервали разговор и принялись спрашивать о его делах, о здоровье его супруги и о причинах, побудивших его сестру снова нянчиться с "падшим отребьем". Тем временем на крыше дома Вентьевров шумно дрались воробьи, на мостовую летели перья и мусор.

Лаварден задрал голову, рукой придерживая шляпу, посмотрел на небо и прищурился от яркого солнца. Было хоть и зябко, но как-то удивительно хорошо и привольно, и бретонец любил такую погоду. Венсан встал рядом с ним и тоже посмотрел наверх, а затем, украдкой и настороженно покосился на Вентьевра.
- Ну что же, господа, - тихо пробормотал он, - рад был... познакомиться. И благодарю за...
- Шевалье, останьтесь с нами.
- Зачем? - совсем по-детски вспылил вдруг Венсан, и глаза у него предательски заблестели. - Из-за того, что матушка Вас попросила меня воспитывать?! Я уже не ребенок, господин де Лаварден! Мне уже не десять лет! Я-то думал, это видно!

Венсан молча переводил взгляд с Лавардена на Вентьевра и обратно, и вид у него был довольно-таки затравленный - как будто и в самом деле опасался, что ему отрежут голову, а после вдвоем начнут воспитывать. Бедняга! Что же с ним станется, если ему навяжут дуэль?! Казалось бы, юный дворянин с таким телячим нравом должен был вызывать презрение, однако Венсана, отчего-то, было жаль. Может, потому что он, несмотря на все его странности, был слишком искренним и совсем не ждал к себе снисходительности... Лаварден терпеливо вздохнул и попытался помочь:
- Полно, Вентьевр. Иной раз Вы шутите слишком зло для доброго христианина. Шевалье де Сюрен, Ваша матушка просила не воспитывать, а повлиять на Вас...
- Какая разница?! - огрызнулся Венсан, медленно отступая назад. - Все равно не надо! Ни того, сударь, ни другого!
- Да куда ж Вы?.. - кисло поинтересовался бретонец.
Предупреждение опоздало - Венсан, пятясь назад, по щиколотку вошел в глубокую лужу. Лаварден потер двумя пальцами переносицу с таким видом, будто у него началась мигрень. Юный шевалье неловко вышел из лужи, расплескивая грязную воду по мостовой. Попытался отряхнуть мокрую полу плаща - и забрызгал при этом любопытных мадам Лабруш и мадам Фустье, якобы проходивших мимо по своим делам.
- Простите, - краснея, извинился перед дамами Венсан. - Простите, - это уже Лавардену с Вентьевром, - но только с меня хватит и я ухожу.
- Лужу это не я! - страшным шепотом поведал товарищу Роже. - Это она сама… повлиять решила.
Лаварден перевел на него выразительный взгляд, безмолвно прося не подливать масла в огонь. И снова опоздал. Венсан вспыхнул и, кажется, готов быть заплакать от обиды и непонимания. Пару мгновений он глубоко дышал, готовясь что-то сказать, но затем молча развернулся и быстрым шагом пошел прочь.

Лаварден вздохнул и покачал головой. Стянул перчатки, протер ладонью лицо. Снова вздохнул.
- Да уж... - сказал он. - Да уж... Странный малый. Ну что ж, пойдемте?
- Очень мило, - мадам Лабруш обиженно поджала губы - похоже, она рассчитывала на более пространные извинения. - Очень мило!
- Молодежь! - укоризненно подтвердила мадам Фустье, с легкостью перенося свое неодобрение на двух оставшихся позади жертв. - Это же не ваш друг, месье де Вентьевр?
- Что вы, мадам! - торопливо открестился Роже. - даже не родственник! Это оно… падающее. Вы хотели подобрать?
Обе дамы заметно растерялись. Лаварден неодобрительно поджал губы и снова глянул вслед уходящему шевалье.
- Молодежь, мадам. Увы!
Такое скомканное сочувствие едва ли могло утешить почтенных женщин, но бретонец прикоснулся к полям шляпы и с ледяной вежливостью улыбнулся мадам Фустье, давая понять, что разговор закончен. Затем он взял Вентьевра под руку и повлек дальше по улице, в сторону, обратную той, куда убежал Венсан.

- Признавайтесь, - Роже оглянулся, убеждаясь, что обе дамы по-прежнему неодобрительно смотрят им вслед. - С каких это пор вы… влияете на нынешнюю молодежь?
Несмотря на то, что ни один из двух молодых людей не носил больше алый плащ кардинальской гвардии, попавшаяся навстречу компания мастеровых перестроилась и пошла гуськом, уступая им дорогу. Лаварден бездумно скользнул взглядом по лицам - некоторым из этих мастеровых большак подошел бы больше, чем мастерская. В воздухе потянуло запахом дешевого пойла. Однако неприятная на вид компания сделала благое дело - спугнула любопытных вентьевровских соседок. Убедившись, что их не слушают, Лаварден ответил просто:
- Вы же сами слышали - меня попросила его матушка. Достойнейшая и умнейшая дама. Она, думаю, служит Монсеньору с единственной целью - пристроить свое чадо. Хотя... - Лаварден покривился, как от зубной боли, и покачал головой: - Вы сами его видели, Вентьевр, ну куда его?!
- Как куда? - Роже неудержимо захихикал. - О-он же с-сам… - всхлипнув, он открыл рот, прыснул снова, снова попытался нахмуриться и наконец еле выговорил: - В Тарб, конечно!
Лаварден беззвучно засмеялся:
- Увы! Даже в Тарбе он не сдался, - он снова потер пальцем переносицу и, все еще смеясь, добавил: - Да уж! Если бы про него не говорили, что он страшно умен и знает латынь с астрологией, то я бы подумал, что он просто дурак. Такой, знаете... блаженный.