- Вы вчера уже предупреждали меня, мадам.
Про скупщика Левассер уже и сам догадался, про драгоценности… Допустим, предполагал нечто подобное. Вот то, что они чужие, новость. Трудно было по виду саквояжа установить ценность его содержимого. А графиня…в состоянии ли она верно оценить то, что желает продать, если не является хозяйкой товара.
- И все же присядьте, прошу вас. Тайны – это очень увлекательно, но раз уж вы уверяете меня, что ваш супруг не стал бы возражать, почему бы вам…
Левассер задумчиво загнул на руке первый палец.
- … Не обратиться к ювелиру. Пригласить его в этот дом, показать драгоценности  и попросить оценить их.
За первым пальцем последовал второй.
- Затем обратиться к другому ювелиру и выяснить, не обманул ли вас первый.
И третий.
- Продать все тому из них, кто предложит лучшую цену, сделку завершить здесь же, в особняке, чтобы о сохранности драгоценностей и денег позаботился сам покупатель.
Вы говорите «я иду к скупщику», проклятье, мадам, вы трактирщица, обокравшая пьяного постояльца, или супруга дворянина из дома Монморанси?

- Мне нет дела до ваших супружеских сложностей, мадам, - заверил собеседницу Левассер. И это было правдой. Еще вчера днем он убить ее хотел, право же, думать он может много чего, но и что с того?
- Поймите одно, этот отель и имя его владельца – для вас самая лучшая из гарантий… всего и всему. Едва вы назовете этот адрес, мало кто осмелится вам отказать, и никто – обмануть. В противном случае нам придется положиться на волю волн.
Он послушно присел напротив графини, наблюдая за палитрой красок, меняющейся на ее щеках. Совсем еще ребенок, если присмотреться, может, для нее происходящее – игра, а люди – будто куклы. Ограбить и убить – подумаешь.
«Лихие люди», - сказал ему Бержуан. Так, что сразу и не поймешь, лихие, то есть скверные, или опасные. В любом случае Франсуа верил своему слуге, Кто из них бы заклеймен, в конце концов.
- Я не говорил, что не доверяю скупщику, просто за все надо платить. Чем больше таинственности, тем меньше вам предложат. Но если даже этого хватит на будущую ренту, а тайна сделки так важна для вас, не будем усложнять. О чем вы вчера с ним договорились?

Отредактировано Франсуа Левассер (2024-01-26 23:20:41)

Во взгляде Левассера наконец-то промелькнуло нечто, напоминающее сочувствие.
Рядиться пажом, чтобы назначить себе же самой встречу со скупщиком? Совершенно не с кем посоветоваться? Настолько не с кем, что она готова довериться человеку буквально с улицы, которого знает меньше суток?
Это была уже какая-то пугающая степень одиночества.
И где же ее муж? Где тот человек, которому мадам графиня желает обеспечить грядущее финансовое благополучие? Где, черт побери, все эти мужчины находятся в тот момент, когда дама признается ему в том, что ее, возможно, могут ограбить и убить на пути в квартал менял.
«Ну и нравы в этой столице», - вздохнул про себя Франсуа. 
- Вы хотели взять с собой кучера и пойти пешком? - уточнил он озадаченно. – Как на счет кареты? Или и это тоже невозможно?
Что до остального, я войду внутрь вместе с вами и представлю вас сам, - решил Левассер. – Так будет убедительнее.
Одинокая молодая женщина в глазах любого скупщика будет выглядеть слишком легкой добычей. Хоть как ни называйся. Мужчина, что носит шпагу – дело другое.

Как ее укачивает, Левассер уже имел возможность убедится.
Переодеть графиню обратно в мужское не получится, в лавке оценщика ожидают даму. Итак, верхом нельзя, в портшезе не стоит, к нему прилагаются носильщики, а люди, между тем, куда болтливее лошадей. Карету нанять не успеть, встреча уже назначена, если опоздать на нее или не явиться вовсе, в следующий раз с ними вообще не станут разговаривать. Заявиться пешими, а потом сообщить, что, дескать, к вам пожаловала графиня де Люз? Им не поверят, и будут в своем праве. Это ж надо так ухитриться дела делать!
Франсуа огляделся в поисках звонка, которым вызывают слуг, и решительно дернул витой шелковый шнур. Сработало.
- На конюшне есть хотя бы один экипаж и лошади для выезда? - спросил он явившегося на зов лакея. – Или все отправлены в Шантильи?
- Найдется, сударь, - подумав, сообщил тот. – Если управляющий позволит…
- Он позволит, его светлость распорядился оказывать мне всяческое содействие в делах. Закладывайте. Кучер не нужен, на козлы сядет мой слуга.
«Остается надеяться, что Бержуан их не угробит».
- Так не принято, а вдруг…
- Без всяких «вдруг», и, если можно поскорее. Томаса брать не станем, - последнее уже адресовалась Эмили. – Раз он не говорит по-французски, вряд ли хорошо знает Париж, не так ли?

- И отчего же вам страшно, скажите на милость? – переспросил Левассер. Хотя имел в виду отнюдь не ее робость перед челядью.
«Не защитил бы от вас и вашего слуги», - как мило. Если графиня так боится их с Бержуаном, зачем просит сопроводить ее. Или имеется что-то, чего она боится еще больше?
Ограбить и убить. Обычные люди редко выходят из дома и отправляются по своим делам с такими вот ожиданиями.
- Как к вам попали эти драгоценности, мадам? – уже шагая к выходу, поинтересовался Франсуа. – Или к тому человеку, что их вам якобы оставил? Вы это знаете?
Наверняка знает. Скажет ли?
Да и надо ли?
У подъезда уже стояла карета, явно не самый лучший выезд герцога, но тут уж кому как. Бержуан пялился на нее в полнейшем восхищении. Он, кстати говоря, не кучер, а для этого дела тоже нужен определенный навык. Какой-то еще мужчина пялился на графиню де Люз, не так восхищенно, скорее вопросительно. Томас?
- Сядешь на козлы рядом с моим человеком, - распорядился Левассер по-английски. Кучер графини зыркнул на него настороженно, но распоряжение выполнять не спешил.

Отредактировано Франсуа Левассер (2024-01-27 21:12:27)

Украли у грабителей? Это многое объясняло. Или не объясняло ничего.
Дама боится, Бержуан несет какую-то ересь про чудесное королевство нищих, калек, воров, шлюх и поэтов, последние там самые опасные, кто б сомневался. Он сам готовится не пойми к чему. Дай бог, за ужином они вместе посмеются над своими страхами.
- Я восхищен полнотой жизни, которую вы ведете, мадам, - с чувством сообщил Левассер. – Вас, кстати, еще не укачивает? Я намерен пересесть заранее.
Он отодвинул кожаную штору и высунул голову в окно.
- Бержуан, останови, я поеду на запятках.
Как какой-нибудь нищий поэт, право слово.
- А ты правь туда, где мы были вчера, - обрисовал направление Франсуа, устраиваясь на ненавистном всем лакеям и любимом парижскими оборванцами месте на задке экипажа.

Карета, пусть и невзрачная для блистательного герцога де Монморанси, обладала удивительно мягким ходом. Каретных дел мастер, кто бы он ни был, знал свое ремесло.  Так, что Левассеру даже захотелось взглянуть, ременная у экипажа подвеска, или какая-нибудь более мудреная. Этому приступу любознательности помешал маленький оборванец, вознамерившийся прокатиться на дармовщину. Мальчишка попытался на ходу заскочить на запятки, но там было занято, Левассер без всякого сожаления столкнул незваного попутчика, тот, - вслед уезжающей карете, -  весьма дурно отозвался о родителях месье. Еще и указывал на него каким-то нищим.
«А не много ли нынче на улице нищих? – спросил себя Франсуа. – Мы вроде не на паперти».
Улицы тут стали уже, дома стояли намного теснее, они въезжали в старый Париж. Можно было сказать «в самое его сердце», но по смыслу больше подходило «чрево». Когда двое скрюченных калек, что просили милостыню прямо на перекрестке, внезапно явили чудесную прыть в попытке прямо на ходу распахнуть дверцу кареты, Левассер был на чеку. Сам он, кстати, мог сделать очень мало, разве что окликнуть Бержуана.
- Эй, справа!
Слуга послушно обернулся через плечо, хищно свистнул кнут, один из оборванцев, взвыв, схватился за лицо, второй заработал по рукам, так что тоже остался ни с чем. Что ж, хотите быть калеками, станете ими. Из подворотни к ним спешило еще какое-то живописное отребье.
- Езжай, не останавливайся, -  снова скомандовал Левассер. – Я догоню.
И спрыгнул на дорогу, едва не угодив ногой в сточную канаву по середине улицы. Нет, вот так свои новые чудесные города он строить не будет!
Противники выглядели так себе.
Дешевые убийцы, шваль. Дюжина за горсть медяков.
Невозможно было поверить, что это у них графиня украла какие-то драгоценности. У него пуля в пистоле стоит дороже, чем жизнь любого из этих убогих.

Отредактировано Франсуа Левассер (2024-01-28 06:16:44)

- Доброе утро. Я ваша смерть, - отрекомендовался Левассер.
«Или вы – моя».
Потому что если оборванцы бросятся на него всей сворой, - а именно так они и сделают, - дело плохо.
Страх заставлял сердце колотиться сильнее. Рассудок подсказывал, что единственную пулю полезнее всего потратить на того, что с костылем. Иначе можно остаться без шпаги в самый неподходящий момент. А язык… Продолжал болтать, слово – тоже оружие.
- Кто не подохнет сейчас, завтра повиснет на Монфоконе.
Совершенно несбыточная угроза, но кто поймает его на лжи в такой момент. Зато место приметное. И обустроено там все занятно, и слава у него…
- Чушь! – Выкрикнул один из противников, и вот он, кстати, выглядел приличнее остальных: ни язв, ни лохмотьев, ни костылей.  И на шлюху не похож. Неужели, поэт? Или просто тот, кто платит за все это лицедейство?
- Это карета герцога де Монморанси, недоумки. Огорчить такого человека все равно, что помочиться в суп королю. Он не сказал вам, да? – Наугад предположил Левассер.
- Мы теряем время,- сплюнул «тот, который за все платит», - убейте его и остановите чертову карету! Мне нужна баба…
«Дама!»

Карета между тем остановилась сама. Вернее, ее остановил Бержуан. Что ему велел хозяин он слышал, чай не глухой. Но стоит ли исполнять приказ, если в итоге можно остаться и вовсе без хозяина. Та, что в карете, ему никто.

Если бы Левассер знал, что творится сейчас на козлах, он бы разозлился. На своего слугу в особенности. Ведь сказано же было.
Но сегодня фортуна, похоже, объявила праздник непослушания. Вот и любитель карет и женщин заорал «убейте», но оборванцы не двинулись с места. Потому что не надо было на наемниках экономить.
- Он ваш брат, дворянчик. Сами его убейте, - вместо этого предложил верзила с костылем: кожа с его культи слезала отвратительными струпьями, но, как успел рассказать Франсуа слуга, разбойничий двор прозвали «чудесным» не в последнюю очередь потому, что чудеса исцеления калек происходили там каждый вечер, когда нищие возвращались со своего дневного промысла.
- И то верно. В позицию, - рявкнул… ну, да, дворянин. Раз со шпагой и без мозгов.
- Я? – Позволил себе удивиться Левассер.
Противник выхватил клинок, сделал выпад, и пришлось застрелить его в упор. Дым, грохот, в груди месье образовалась аккуратная дыра, но со спины, Франсуа знал совершенно, точно, это выглядит намного неприятнее. Вот пусть те, кто за спиной, посмотрят и задумаются.
Если бы он на абордаже становился в позицию с каждым вражеским офицером, давно бы уж гулял по ночам без фонаря. Освещая окрестности нимбом.
- Надеюсь, он успел с вами расплатиться? – поинтересовался он у остальных.

- Хозяйку свою стереги, – попробовал объясниться Бержуан с англичанином. Английского языка он не знал, а тот, чего доброго сбежит. То есть, в бой ринется.

Отредактировано Франсуа Левассер (2024-01-28 23:00:06)