Квартал, в котором жил Поль, был, как он сам честно признался невесте, отнюдь не из зажиточных, и если Новый рынок, с его дешевизной, был совсем рядом, то точно так же рядом был и Двор Чудес. Выходить на улицу после захода солнца здесь ни в коем случае не следовало. Впрочем, как уточнил Поль, то же было верно и почти во всех иных кварталах Парижа.

Они шли домой с утренней мессы, вокруг бурлила суетливая уличная жизнь, а Поль, держа Мадлен под локоть, рассказывал ей об особенностях столичного бытия, то и дело прерываясь, чтобы раскланяться со знакомыми или притянуть ее к себе, когда слишком близко к ним оказывалась грохочущая телега с сеном, тележка молочника, огромный короб разносчика свежей выпечки или возможный уличный воришка.

— Эта мадам Пуссен, — объяснял он, когда, представив свою невесту краснощекой галантерейщице, стоявшей в дверях своей лавки, он выслушал обрушившийся на них поток восторгов и поздравлений, поблагодарил, пообещал непременно позвать ее на свадьбу и повел Мадлен дальше, — если дать ей волю, она так и будет болтать, пока покупатель не отвлечет. Но она незлая, и она о нас всем расскажет.

Поводов для сплетен было достаточно: оглашения, которыми обещал заняться кюре, долгий путь, проделанный невестой, трогательная история о давней любви… Поль не пожалел красок, расписывая зеленщице безоговорочное одобрение отца Сен-Томе, портнихе козни ревнивой соперницы, а трактирщику предстоящий пир. О том, что в Париж его невесту привез какой-то головорез, не было сказано ни слова — впрочем, Поль и ей самой почти ничего об этом не сказал: только отозвался нелестно о людях, которые называют себя благородными, а сами только рады обобрать оказавшуюся в безвыходном положении женщину.

— Потом-то, конечно, — предостерег он, разломив пополам купленный у помощника пекаря свежий пирожок с капустой, — они задумаются о твоих родителях. Но первое впечатление — самое главное. Только послушай, как я проповедую! Ах, добрый день, господин комиссар. Я сегодня счастливейший человек на свете — ко мне наконец-то приехала моя невеста.

Комиссар наклонил голову, окидывая Мадлен откровенно оценивающим взглядом, и прошел мимо.

— Продажный негодяй, — Поль понизил голос. Погода была замечательная, светило солнце, и настроение у него было, несмотря на эту встречу, лучше некуда. — Пришел ко мне в гости, когда я только-только сюда переехал, и пообещал помочь, если вдруг мне понадобится наводить справки, а авансом попросил меня составить договор, и не для себя даже. Говорят, ему многие здесь платят за покровительство. Как тебе их пирожки? Луиза у них никогда не покупает, ходит к гугенотам.

Беседа о сравнительных достоинствах местных пекарен осталась незаконченной — не успели они подойти к дому, как навстречу выскочила Луиза.

— Тебя клиентка дожидается, мэтр, — она возбужденно потирала руки и даже слегка приплясывала. — Настоящая, лопни мои глаза! И с деньгами!

— Сколько раз, — спросил Поль, — я предупреждал тебя, что в доме все слышно?

— А что я такого сказала? Серьезная женщина. Не был бы ты уже почти женат, я бы сказала: и хорошенькая, — она подмигнула Мадлен, покачала головой и приложила палец к губам, а потом добавила уже шепотом: — Замужем, с мужем вроде хорошо, в портшезе ее принесли, даже без служанки. Семейное дело, помяни мое слово.

— Но с мужем все хорошо? — таким же шепотом поддразнил Поль.

— А то! — толстуха вдруг усмехнулась. — По жене, знаешь, видно. И даже лучше чем по мужу, у меня глаз наметанный. В гостиной сидит, я ей вина с бисквитами подала.

Насчет красоты Луиза клиентке польстила, но прочее описанию соответствовало: и прекрасно сидевшее платье из добротной ткани, и изящные кожаные башмачки, не испачканные парижской грязью, и цепочка с золотым распятием, для верности то ли пришитым, то ли приколотым к вырезу корсажа.

Поль, не выпуская руки Мадлен, поклонился клиентке.

— Доброго дня вам, сударыня. Я, как вы догадались, тот, кого вы ждете, а это мадам Буше.