Кабак с претенциозным названием «Дианин лук» был избран для сходки из-за отдельного кабинета на втором этаже. По вечерам козлы отставляли на галерею вместе со столешницей, табуреты сносили вниз, а на дощатый пол укладывали провонявший потом тюфяк, но до темноты тут собирались порой самые разные люди по самым разным поводам. Кровь быстро впитывалась в грязную солому на полу, широкое окно выходило прямо на реку, а хозяин был нелюбопытен. Да и само место было правильное – на мосту Менял, вроде как между двумя берегами и не на Острове.

Все это Бритва, тощий, вертлявый паренек лет двадцати с вечно текущим носом, пересказал Коту по дороге, суля в промежутках немыслимые богатства и хорошие связи. Дело предстояло, судя по всему, прибыльное – хотя что он знал, жалкий подмастерье в лавке вечно пьяного брадобрея, прибившийся к шайке Шуточки на птичьих правах?

– … а Шуточка-то и спрашивает, а верно ли парень по-испански чешет, а я ему честь по чести, что водился он с Армандо крепко, не разлей вода, и часами, мол, языком трепали, да не по-нашему, а сам Армандо не то из Толедо будет, тут я точно не скажу, то ли из Мадрида, то ли еще из какого места, но из Испании, это дело верное, а рыжий этот, дорогушей зовут еще, и говорит, спросить самого надо, а откуда ему надо не говорит, я спросил, да только он не сказал, сказал, важно это, а я еще и у ребят спрашивал, а они и не знают вовсе… Стой, куда!

Ухватив Кота за локоть, он втащил его в распахнутую дверь под ржавой вывеской, на которой желтой краской была намалевана жирная луковица. Из-за луковицы выглядывал тощий полумесяц, а вокруг угадывались какие-то буквы.

Внутри кабак оказался еще непрезентабельнее чем снаружи – и был, несмотря на обеденное время, пуст. Шаткие ступеньки вели на галерейку, где мыкался еще один неудачливый вор. Завидев двух юношей, он ощерился.

– Где это вас носит, спрашивается? За смертью посылать?

– Ну так не привязанный он, – заныл Бритва, – насилу нашел, все подметки износил, даже на том берегу…

– Ждут, – мрачно перебил часовой. – И Кривошей с ними.

Он дважды стукнул в дверь кулаком, прежде чем распахнуть ее. Гул голосов прервался, и все четверо присутствующих перевели глаза на вошедших. Старшой, средних лет мужичонка мрачного вида, кивнул Бритве.

– Ты ступай. А ты, парень, Кот и будешь?

– Чистенький какой, – задумчиво заметил краснорожий верзила, лениво покачиваясь на табурете. – Налей ему, Мелкий.

Третий, востроносый парнишка, с готовностью тут же потянулся за кувшином. Четвертый – рыжий, о котором болтал Бритва – не сказал ни слова и с места не сдвинулся, но смотрел тоже очень внимательно.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Гримасу заметили и переглянулись. Кривошей выпятил нижнюю губу, нарочито неторопливо поднял кружку и отхлебнул. Мелкий поспешно долил ему вина. Шуточка тяжело вздохнул, принимая еще более похоронный вид.

– Нужен нам, – снисходительно процедил он, – неглупый парень, да чтобы по-испански как по-родному болтать умел. Ты, говорят, умеешь.

Шере, наблюдавший за юношей сквозь опущенные ресницы, не шелохнулся, только чуть переменил положение руки на кружке. Он объяснял уже обоим главарям, что подойдет им в этом деле далеко не всякий, но вмешиваться в переговоры не собирался. Он предпочел бы и вовсе остаться в стороне, но выбора у него не было: если они провалятся по собственному тупоумию, вину они способны возложить и на него.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Испанского ни один из четверых, разумеется, не знал, и поэтому оценить степень владения им они были не способны. Но Шуточка тут же показал, что вожаком своей банды он сделался отнюдь не случайно.

– Погоди, не так быстро, скорый какой! Нам не всякий испанский сгодится. Галисийский там или этот, как его, что гасконцы вроде еще кое-как разумеют – это нам не подходит. Тебя же Арман по-ихнему болтать учил? Он из какой местности будет?

Кривошей сморщил нос, явно недовольный тем, что подельник перехватил главенствующую роль, и добавил:

– А еще как докажешь, что за своего сойдешь?

Шере мысленно задавался тем же вопросом. Немало побродив в свое время, от Луары до побережья, он не понаслышке знал, как различаются говоры даже внутри одной провинции – что уж там говорить о целой стране! А еще веселее будет, если Армандо не сказал своему воспитаннику правду.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шуточка отмахнулся и впервые взглянул на Шере.

– Андалусия… Вроде правильно все?

Шере был отнюдь не так уверен.

– Кадис, – привычным своим шепотом проговорил он, переводя глаза на паренька. – Но про это же и спросить можно…

– Садись, – Шуточка указал гостю на табурет, и Мелкий тут же снова наполнил ему кружку. – И слушай. Тут дело такое. Нашли мы один дом…

Дом был богатый, но не дворянский, и хозяева как раз уехали – не то на свадьбу к кому-то в провинцию, не то по каким-то иным делам. Слуг почти всех с собой взяли, а дом заколотили, только охрану оставили. Охрана, понятное дело, одно название: старик-управитель, его жена и двое сыновей, но дом заколочен крепко, и забраться можно, только если кто-то изнутри засов отодвинет, а кто его отодвинет, коли все в доме – одна семья? И тут умные люди – Шуточка невольно покосился на рыжего – выяснили, что управитель родом из этой самой Андалусии, а там у него сестра осталась.

– И очень все просто выходит, – перебил Кривошей, которому надоело играть роль второй скрипки. – Появишься ты – будто бы от сестры евойной, племянничек. По возрасту подходишь, по масти – тоже. Расскажешь про город родной, про судьбу ее горькую, что тебя за тридевять земель послала… Он тебя ночевать оставит, никуда не денется, а ты нам ночью-то дверь и откроешь. Смекаешь?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Оба вожака одобрительно кивнули – разговор был правильный.

– Наших семеро, – принялся считать Шуточка, – евойных пятеро, да ты. – Он разом помрачнел. – Тринадцать. Ты, стало быть, Кот, тринадцатый.

– Четырнадцатый, – поправил Шере. – И ему двойную долю, он больше рискует.

Кличка парню не очень подходила: для амурных дел он казался еще молод. Но несложно было представить себе, что его, всего такого чистенького, кто-то уже содержит. Бабы, как известно – дуры.

– Тебе, небось, тоже? – недовольным тоном спросил Шуточка.

– Нет. Я в дом не пойду.

Тишина стала вдруг откровенно угрожающей, и Шере, с видимо равнодушным видом ответивший на пристальный взгляд вожака, чувствовал, как по спине бежит липкая струйка холодного пота. Расчет говорил, что тот уступит: план принадлежал не ему и все ключи к делу тоже были не у него. К тому же, Шере не требовал себе большей доли, а что не хотел идти с остальными, это тоже можно было понять – какой из него грабитель?

Но если они решат, что это подстава…

– А Охотнику что скажешь? – спросил Шуточка.

– Правду.

Не то чтобы Шере не нужны были деньги – деньги всегда нужны. Но гораздо важнее для него было влияние и добрая воля. Пусть запомнят, у кого можно получить хороший совет.

– Ты имена-то знаешь? – сдаваясь, рявкнул Кривошей. – Что он спрашивает?

Шере кивнул.

– Сестру Кончита зовут, Кончита Хименес Гарсиа. – Управитель объяснил еще, что у них в Андалусии две фамилии дают, одну от отца, другую от матери. – Старшего сына ее Пабло звали, но он не подходит – ему уже под тридцатник должно быть. А младший, у него тоже имя странное – Пепе, родился лет тринадцать назад – как раз, когда испанец наш, Жозеф его зовут, в последний раз семью навещал.

Рассказал Шере далеко не все, что сумел узнать – допив третью бутылку хереса, испанец разболтался так что любо-дорого – но все выкладывать не спешил.

– Ну? – спросил Шуточка, вновь поворачиваясь к Коту.

Отредактировано Dominique (2016-01-05 03:20:24)

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

На мрачном лице Шуточки появилось слабое подобие улыбки. А Кривошей и вовсе заржал, оценив остроумие нового подельника. Шере остался невозмутим, как если бы Кот задавал свой вопрос всерьез.

– Нет, они небогаты. Не так бедны, чтобы этот Жозеф им деньги посылал, но и просто так не приедет. Парень мог бы уже в армию пойти, кто его знает. Последнее письмо, он говорил, было около полугода назад.

Обычно такие весточки пишет священик, которому надо бы что-то дать за услугу. Уточнять Шере, разумеется, не стал.

– Мужа ее Хуаном зовут, – продолжил он, – фамилию не знаю, так что ты с этим поаккуратнее, но он там вроде как наш комиссар. Могли и прирезать, чем черт не шутит? Старший во Фландрии. А младшего мать могла отправить к дяде, когда денег у нее не стало, как думаешь? Не на войну, но вроде как тоже достойно.

Особой веры в изобретательность паренька у Шере не было, но, предлагая свой вариант, он попытался оставить ему свободу для маневра, если взыграет гордость. Поэтому же он и не стал прямо объяснять, что Жозеф, чьим племянником ему предстояло стать, мнил себя идальго – то есть дворянином. Испанец говорил, что в армии у них служат только дворяне – знает ли это Кот?

Отредактировано Dominique (2016-01-05 19:29:22)

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Вожаки переглянулись, сами принимая, едва заметив, названные Шере условия и, естественно, предполагая, что с ними согласен и их новый подельник.

– Да хоть сейчас, – ответил Кривошей, которому в этом быстром обмене взглядами досталось или было отдано первенство. – Мои к ночи все будут готовы.

– Мои тоже, – кивнул Шуточка и принялся объяснять Коту, где находится временно оставленный хозяевами дом и что спросить надо месье Гарсиа.

Шере не перебивал, но, когда этим указаниям пришел конец, еле слышно пояснил:

– Гарсиа его здесь все называют. Но на самом деле, у него как у его сестры фамилия. И имя иначе звучит, на испанский лад. Что-то вроде Хозе. Хозе Хименес Гарсиа.

– Как сигнал подашь? – перебил Кривошей. – Что открыто?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Мелкий, следивший за заветным домом уже четвертый день, с готовностью наклонился вперед.

– Свет они зазря не жгут, – чуть заикаясь, сообщил он. – Но на кухне, бывает, и допоздна засиживаются. Ставни там – сквозь ставни видно.

Шуточка хмыкнул и встал.

– Договорились, значит, – подытожил он. – Мяукнешь… Кот. Не сегодня, так завтра. Я ребят соберу.

– Лучше бы сегодня, – Кривошей тоже поднялся и опрокинул в рот остатки вина. – Мало ли…

Куда уехали хозяева, было непонятно, а значит, никто не сумел бы предсказать, когда они вернутся.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.