Вернулся Шере, когда все уже было закончено, и с ним пришел тот же верзила, тащивший на этот раз жаровню и мешок с дровами. Не успел он сгрузить свою ношу посреди каморки, как на пороге встала неопределенного возраста женщина, закутанная в такое количество шалей, что ее голова казалась едва ли не больше ее тела.

– Бульон, – сообщила она голосом, одновременно визгливым и хриплым, с нескрываемым любопытством разглядывая врача, и поставила обмотанный тряпками глиняный горшок прямо на пол. – Котелок верните.

– Еще не утро, – возразил Шере, который, сложив принесенные им одеяла в ногах раненого, где они не помешали бы врачу, под пристальным взглядом верзилы возился с жаровней.

– Нешто дьявол от своего отступился? – женщина вытянула шею, жадно пялясь на убийцу.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере выпрямился от жаровни, в которой сложенные на тлеющие уголья поленья начали, наконец, заниматься, и бросил на Барнье благодарный взгляд. Сам ответить на этот каверзный вопрос он не мог – трактирщица бы его просто не стала слушать.

– Дьявол от своего никогда не отступается, мать, – заметил он. – Но вот поди знай, что он предпочтет.

Трактирщица размашисто перекрестилась.

– А чего это он как дохлый лежит?

– Потому что бегать как дохлый пока никто не научился. Ты мне ночной горшок еще обещала.

– Чего это он и не шевелится вовсе? – настаивала трактирщица.

Отредактировано Dominique (2016-03-04 03:03:43)

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Трактирщица разочарованно поджала было белесые губы – и тут же вновь оживилась.

– А почему?..

– Знаешь что, мать, – перебил Шере, – кончай болтать и займись делом. Нам бы перекусить чего.

– Похлебки принести? – предложил верзила. – Вчерась гуся один притащил, богато вышло.

Еще одна монета из кошелька Лампурда перешла из рук в руки, и мать с сыном затопали вниз по лестнице.

– Простите, сударь, – Шере накрыл раненого одним одеялом и предложил второе хирургу. – Но если вы не торопитесь, утром, честное слово, будет намного безопаснее вернуться. И дождь кончился.

Он зябко поежился. Со стороны могло показаться, что он просто оговорился – но шелест капель за окном действительно затих, а это означало, что на улицы вновь выбрались все те, кто не хотел мочить свою одежду или ножи.

- Я не хочу уходить сейчас, - Барнье сделал Доминику знак подождать с одеялом и принялся протирать и собирать инструменты. - Мне совсем не нравятся эти люди. Простите, я не знаю - может быть, они ваши добрые знакомые... Но я бы не оставлял нашего раненого, пока он так беззащитен. Как его зовут-то хоть?

Шере закутался в одеяло сам и уселся на тот же бочонок.

– Жакмен. Жакмен Лампурд.

Сам Лампурд не стал бы делать тайны из своего имени, и он не видел большого греха в том, чтобы его назвать.

– А «этих людей», – он улыбнулся одними глазами, воспроизводя интонации врача, – я сегодня в первый раз вижу. Доверять им… Нельзя, вы правы, но здесь никому нельзя доверять. Просто я… я как-то совсем не думаю о нем как о ком-то беспомощном.

Это была чистая правда, и глядя новыми глазами на раненого, он всерьез обеспокоился, насколько тот окажется под угрозой, как только они уйдут.

– Но лучше бы ему проснуться, когда этот парень назад вернется, – закончил он.

Барнье только головой покачал, глядя то на Доминика, то на открытую дверь хмурыми синими глазами.
- Проснется. К рассвету, я надеюсь. К нашему уходу. Сколько он не спал?

– Не знаю, я не спрашивал. Мы немного поговорили, и я пошел за вами. А раньше нельзя? Я хочу, чтобы этот парень видел, что он проснулся.

- Три дня, вы сказали, - вспомнил врач, аккуратно отставляя в сторону несколько баночек и флаконов. Судя по всему, им предстояло остаться здесь, потому что сумку он закрыл.

- Я почти уверен, что он совсем не спал. Сон тоже лечит, так что пусть. Ради развлечения зевак я его будить не стану. Я понимаю, чего вы опасаетесь... Но до утра никто ему ничего не сделает. Я все-таки военный врач. У него есть пистолеты? Зря я свой не взял...

Шере решительно помотал головой, но, вовремя спохватившись, смущенно взглянул на врача.

– Простите, сударь, я, честное слово, не хотел вас задеть. Вы правы, конечно: не случится ничего, пока мы… пока вы тут. Но… Понимаете, когда мы уйдем… Если этот, – Шере выразительно покосился на дверь, – увидит спящего, он и будет потом о нем думать, как о спящем. А если нет, то нет. Такие люди… они как стервятники. А пистолетов тут, по-моему, нет. То есть на самом деле я уверен, что нет. Здесь считают, что сталь вернее пороха.

Уходя в первый раз, верзила пожелал им удачи, и это позволяло надеяться, что он все-таки не сунется.

- Вы меня не задели, - улыбнулся хирург. - Вы дословно озвучили то, что я о них подумал. Хорошо. Привести его в чувство - дело пары минут. Но вряд ли он будет достаточно трезво мыслить. Опиума я не пожалел. И он быстро заснет снова.

Шере облегченно вздохнул.

– Главное, чтобы проснулся, а что потом заснет, это же хорошо, правда? Вы знаете – там бутылка, – он кивнул в сторону камина. – Он понимает в вине, так что должно быть приличное. Она, эта женщина, знала, что он любит.

На лестнице послышались шаги.
Хирург молча улыбнулся еще раз и открыл небольшой пузырек. К адской смеси запахов добавился еще один - неожиданно тонкий и свежий на первый взгляд, и убийственно резкий в приближении.

- Будем будить, что ж...

Он, слегка отвернув голову, чтобы не дышать испарениями самому, поднес пузырек к носу своей жертвы. Убедившись предварительно, что кинжал отложен достаточно далеко.

Убийца судорожно дернулся, приподнялся на своем ложе и сел, мутным взглядом уставившись на улыбающегося врача. Затем в его глазах проявилось более осмысленное выражение.

– Вы… Ей-богу… Да вы прямо колдун. Смотрите, чтоб не сожгли. Отдай ему… – он глянул на Шере. – Деньги ему отдай. Если еще что-то осталось.

Шере кивнул, доставая кошелек.

– У него никогда нет денег, – ухмыляясь, сообщил Лампурд. – Не знаю, как у него это выходит. У меня тоже, но я-то их трачу! А ты что с ними делаешь?

Шере закатил глаза, но говорить ничего не стал, тем более что в этот самый момент на пороге снова вырос верзила, прижимая к груди заманчиво благоухающий горшочек.

– Живой! – похоже, он даже обрадовался. – А тебя тут хоронить собрались!

– Трудами снизошедшего ко мне эскулапа, – отозвался Лампурд и так привычно издевательски ухмыльнулся, взглянув на Шере, что тот невольно прикусил губу и отвернулся. Это был, конечно, всего лишь опиум, но так хотелось верить, что теперь все будет хорошо!

– Ух ты! – восхитился верзила и подошел ближе, торжественно неся перед собой горшочек на вытянутых руках. – А кровосос с площади клялся, что целым тебя только в могиле увидит.

– А он не уточнил, в чьей? – оскалился Лампурд.

Верзила поахал еще, сунул горшочек прямо в руки Шере, глянул искоса на развешанное на стене оружие и вышел.

Лампурд даже не посмотрел ему вслед.

– Может, передумаете насчет вина, а, доктор?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Лампурд пробормотал какое-то затейливое ругательство, глянул на Шере и широко зевнул, приобретая лишь большее сходство с хищным зверем.

– Дьявол с ним тогда, лучше я прилягу. Извините, гости дорогие, чувствуйте себя как дома, только сталь мою не трогайте.

Он действительно вновь улегся, и Шере, поставив горшочек на пол, привычно отыскал в камине щербатую кружку.

– Воды хочешь? Или бульона?

Отказ был на одно слово длиннее, чем простое "нет", оставаясь при этом весьма емким, и Шере ничуть этому не удивился: и без того Лампурд вел себя, для того, кто его знал, на редкость мило.

– Если сие вам и впрямь желательно, милостивый государь мой, благоволите, прошу, повернуться ко мне спиной, – откликнулся он и получил в ответ уже настоящую улыбку.

Несколько кратких мгновений Лампурд удерживал его взгляд, а потом снова зевнул.

– Спокойной ночи, дружок.

Минуту спустя его хриплое дыхание опять сделалось ровным, и Шере вздохнул с облегчением, которое было связано не только с самочувствием бретера. За то недолгое время, что он говорил, наболтал Лампурд, с его точки зрения, куда больше, чем стоило.

– Может, вы хотите присесть, сударь? – Он указал кружкой на освободившийся бочонок.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

– Мне тоже так кажется, – засмеялся Шере, ломая себе голову, как продолжить разговор. Любопытство, написанное большими буквами на лице врача, он понимал, очень не хотел его обижать и категорически не хотел ничего рассказывать. – Вот, возьмите.

Он вытащил кошелек, который спрятал за пазуху при появлении верзилы, и протянул его врачу.

– Вот придете сюда еще несколько раз, вас запомнят, и тоже не будут трогать. – Он слегка нахмурился. – Может быть. Сначала попробуют… здесь это называется "попробуют на зуб".

Он чуть было не посоветовал хирургу не приходить без него, но вовремя спохватился – это могло его не на шутку обидеть. Куда проще привести его в следующий раз другой дорогой, чтобы он не смог потом отыскать дом Лампурда в одиночку.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере механически взял кошелек, но ответил не сразу. Латынь он не понял, как не понимал, и что именно врач ему процитировал – обещание, да, и, судя по тону, особенное. Но спрашивать об этом он не хотел, понимая, что почти наверняка обидит.

– Он ошибается, – нехотя сказал он наконец, – насчет того, что у меня никогда нет денег. Было бы странно, не так ли, если бы у секретаря его высокопреосвященства не было денег. Он помнит меня… как у меня все было раньше, а сюда… а в этот квартал я обычно прихожу без кошелька, так… безопаснее.

Его всегда это завораживало – как кусочки правды, соединяясь, образуют ложь. Ему платили щедро, и без задержек, но у него был Александр и его будущее, в котором у мальчика могло вообще никого не быть – Шере не обманывался, в Пале-Кардиналь ему не доверяли. Только месье Бутийе – да и то это могло быть игрой.

– Но вообще, – он взвесил кошелек в руке и сказал то, что думал с того самого момента, когда впервые почувствовал его тяжесть, – это очень странно. Он очень быстро тратится, обычно. Играет, пьет. Распутничает. Ему вечера может хватить. Почему же?..

Это могло означать только одно: что Лампурду показали жертву и велели убить немедленно. В поединке его ранили – но ранили легко, а он почему-то не пошел к врачу сам и, даже если считал, что рана несерьезная, не пошел и ни в бордель, ни в кабак, ни в игорный дом.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере невольно улыбнулся в ответ, но потом нахмурился. Не смог убить, он был почти в этом уверен. Но почему тот, другой, не убил его сам? Удрал? Понял, как ему повезло, и удрал?

- Конечно, мне любопытно. Но во-первых, мне не нужно держать деньги в руках, чтобы о них спрашивать, а во-вторых... о таких вещах не говорят, вы же понимаете. Я могу только угадать сам. Как вы.

Он выразительно взглянул на стену над ложем Лампурда, но кошелек все-таки решил убрать. Барнье был прав - бретеру понадобится и еда, и уход.

- Я вас тоже не о чем не спрашивал.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере ответил на вопрос Барнье красноречивым взглядом. О чем он мог спрашивать, если не о том, что придумал? Пришел ли хоть кто-нибудь? И удалось ли хирургу кому-то помочь? Загадка Лампурда занимала его, однако, куда больше, а Барнье, по его собственному признанию, понимал в фехтовании.

- Смотрите. Он, - Шере глянул через плечо, - не просто наемный убийца, он лучший. Я не предвзят, я точно знаю: я поэтому его... я с ним и познакомился в свое время, потому что он - лучший. Ну ладно, проиграл он этот поединок, так, наверно, и с лучшими бывает, да? Но почему тот, с кем он дрался, его не добил? Это же не дуэль какая-нибудь, это ну... уличное нападение. Может, замаскированное под грабеж, не знаю. Вот на вас напали, вы отбились. И - не добили? Ну, я бы, если бы мне повезло, убежал бы, да. Но это же поединок на шпагах! Или может, я зря подумал, что это его шпагой так?

Он тоже запустил ложку в похлебку.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере тоже оживился – до сих пор ему редко приходилось с кем-то обсуждать такие загадки. Половину предложенных хирургом ответов можно было отмести сразу – просто зная, что за человек сам Лампурд и что за люди те, с кем его могла связывать дружба или клятва.

– Нет, он же не женщина и не ребенок, чтобы его жалеть. Но вот что они знакомы… Были бы они друзья, он бы сам отказался от поручения, так же не бывает, чтобы только один дружил? Нет, я почти уверен, что вы правы, это объяснило бы, почему он ничего не потратил – если его наняли убить кого-то из здешних. Сейчас, я объясню.

Похлебка была наперчена так щедро, что, даже если бы Шере не хотел минутку подумать, прежде чем продолжить, ему пришлось бы прерваться.

– Поединок это всегда шанс, что тебя могут убить, так ведь? Он так говорил. Поэтому платят вперед, и поэтому он сорил всегда деньгами, когда они у него были. А тут у него не было времени – согласны? Но тогда не клятвы и не деньги – это только лишний повод убить, если должен.

- Не было времени, - Барнье механически сунул в рот пустую ложку, чертыхнулся и тут же исправил ошибку. - А зачем заказывать срочное убийство кого-то из здешних? Тут есть такие люди? Даже если кто-то решил отомстить за грабеж или еще за что...  Да нет, не верю. Так не бывает. За грабежи так не мстят, чтобы нанимать убийцу...

– Чтобы замести следы, например. Наняли одного кого-то убить, потом Жакмена, чтобы убить его. Да нет же, ерунда. Это только имело бы смысл, если того, первого, могли найти и расспросить, и он бы что-то еще рассказал… Иначе смысла убивать никакого. Хотя… Убивают за деньги и дворяне же тоже.

- Да запросто! - хирург чуть не поперхнулся похлебкой и откашлялся. - Вы только подумайте, ну кто мог ранить такого бойца? Только такой же! Может быть, не лучший, но вот хватило - везения, обстоятельств...

– И он не стал его добивать?.. Дворянин… мог ведь? – в голосе Шере прозвучало сомнение. Если тот, кто ранил Лампурда, был здешним, трудно было представить себе, чтобы он не прикончил своего убийцу – а здешний не мог же не понять, что его пришли убивать!

- Мог, - уверенно согласился хирург. - Но мог и не добить просто потому, что так захотелось. Или из благородства. С ними это бывает. Но для благородства тоже... Хм... Причины нужны.

С точки зрения любого дворянина, он нес крамолу, с точки зрения здравого смысла был прав.

- Дворянин, - подытожил Шере. - Наемный убийца. Который здесь бывает. Я знаю, кстати, одного такого, и он даже с ним дружил. Только все это ерунда, наверное. Сударь, скажите... а почему у вас семьи нет?

Переход был очень резким, но Шере поступил так намеренно: Барнье мог начать расспрашивать дальше, а на такие вопросы вежливо не ответить было трудно. Гораздо проще самому спросить, да еще такое, что заденет по живому и наверняка отвлечет врача от чужих дел.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.