Распорядок дня ее величества, как Луиза уже успела узнать на своей, как говорится, шкуре, был ужасно скучным – прямо как у младенца, который ничего не делает, только спит, ест и портит жизнь окружающим. Нет, последнее к королеве не относилось, даже наоборот, она была, даже не для испанской принцессы и жены французского короля, просто невероятно милой, и именно поэтому, наверное, ей распоряжались все кому не лень. Подъем на рассвете, молитвы в своих покоях, утренний прием, завтрак, вышивание, снова молитвы, только теперь уже в часовне, снова вышивание, обед, потом молитвы или вышивание… Луиза бы с ума сошла на второй же день! А ее величество еще и улыбаться могла при этом, притом, кажется, ей нравилось, когда Луиза для нее что-нибудь придумывала – хотя теперь, когда вернулся его величество, больше потихоньку: не поездка в Венсенский замок, а прогулка по садам Тюильри, не домашний спектакль для своих, на который она подговорила еще двух дам одеться по-мужски, а чтение в ролях последней комедии Лопе де Вега – было ужасно смешно, потому что по-испански они с мадемуазель де Сент-Уэр говорили плохо, а мадам де Ланнуа прикинулась, что она тоже не знает, и смеялись все. Мадемуазель де Сент-Уэр вообще теперь от Луизы почти не отходила и смотрела ей в рот, а другие дамы завидовали и злились, ну да что тут поделаешь! Даже лучше так иногда, а то все время трещать как сорока – в горле пересохнет!

Утешение вышло не очень – сидеть дура дурой Луиза не любила, а сейчас у нее особого выбора не было: ее величество удалилась в дворцовую часовню, мадемуазель де Сент-Уэр отсутствовала, а больше никто с ней разговаривать не хотел, одна лишь мадам де Ланнуа улыбалась ей с другого конца приемной залы, беседуя с мадам дю Фаржи – тоже, небось, скучала. Луиза поглядела с тоской на закрытые окна и вознамерилась уже распахнуть одно из них, чтобы опять поболтать с кем-нибудь во дворе, как вдруг дамы встрепенулись – на пороге появился мушкетер, да еще как видно незнакомый, потому что среди дам произошла небольшая заминка, прежде чем к нему устремилась дежурная фрейлина. И только тогда Луиза, тихонько сидевшая в своем углу, смогла его хорошенько рассмотреть и чуть не ахнула от изумления. Нет, ну надо же, какое совпадение!

Вышивка, к которой за последние четверть часа добавилось два стежка, соскользнула с ее коленей, напрочь позабытая, и Луиза уставилась в никуда ничего не видящим взглядом. Обязательно, обязательно надо было с ним поговорить, с этим мушкетером – вот только как это устроить? Не бросаться же ему на шею?

Тут мушкетером завладела мадам дю Фаржи, и Луиза приуныла: эта до самых дверей проводит, значит, снаружи караулить тоже нельзя, наверняка заметит и, чего доброго, месье де Мондиссье расскажет. Хотя…

Забыв подобрать свою вышивку, Луиза выскользнула из залы и робкими оленьими глазами взглянула на дежуривших у покоев ее величество гвардейцев.

– Сударь, – пролепетала она, обращаясь сразу к обоим, – вы мне не поможете? Вы тут господина мушкетера к мадемуазель… то есть к мадам… то есть неважно… впустили, а нельзя ведь…

Гвардейцы все одинаковы и знают отлично, что другие военные приходят обычно не к той даме, чье имя они называют у дверей, оттого и пропускают, особенно когда самой королевы нет. Она дождалась, пока оба гвардейца не заерзали под ее взглядом, а затем попросила:

– Вы ему скажете, этому мушкетеру, что его дама его в часовне ждет, хорошо? То есть не ждет, но она в часовне, хорошо?

Зачем бы господин мушкетер на самом деле не приходил, вряд ли он не заинтересуется. К королеве его, конечно, не пропустят, но ничего, потерпит. А она сейчас сама прямиком в дворцовую часовню пойдет, будто бы с ее величеством тоже помолиться, и задержится. Очень просто. Должно получиться, а если нет… ну тогда по-другому придумаем, главное, что она знает теперь, что он здесь.

Оба гвардейцы заверили ее, что все передадут в лучшем виде, и Луиза присела в реверансе и рассыпалась в благодарностях.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Дворцовую часовню Луиза уже волей-неволей выучила вдоль и поперек, глазеть на витражи ей давно поднадоело, а кавалеров здесь водилось даже меньше чем мышей – хотя чем им было тут поживиться, она понятия не имела. С кавалерами это было все-таки куда яснее, а вот гляди ж ты!

К счастью, ждать ей пришлось недолго, а когда ее величество и ее свита направились к выходу, Луиза убедительно сделала вид, что до сих пор погружена в молитву, и мешать ей, конечно, никто не стал. На всякий случай, она потом еще и помолилась – сперва за себя, потом за королеву и сестру, потом за Кристину и только собиралась перейти к мужу, как шорох шагов за спиной сообщил ей, что она больше не одна. Тогда Луиза честно перекрестилась, повернулась к выходу и просияла искренней улыбкой. Отлично все получилось – шевалье дю Брон пришел, и на этот раз он был тот самый, которого она знала.

– Шевалье? – очень естественно удивилась она. – Оказывается, вы тоже здесь? Право, как я рада!

Хотя, с того самого момента, как она увидела шевалье дю Брона, Луиза вынашивала в его отношении самые черные планы, по ее милой улыбке и взгляду этого бы никто не заподозрил. Конечно, она не собиралась ему угрожать, но расплатиться с ним за все былое… Какая женщина отказалась бы от такого соблазна!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза уставилась на оскорбительно прямодушного мушкетера с искренней обидой. Что он, спрашивается, такое несет? Конечно, она была рада. И даже именно ему, столько от него могло быть пользы. А если бы и не была, это было просто возмутительно с его стороны говорить, что она врет.

– Теперь я больше уже не рада, – сердито сказала Луиза, дергая свои браслеты. – И если вы от меня чего-то хотите добиться, то вы ведете себя, я должна сказать, на редкость глупо! Позвольте мне пройти!

Луиза могла, конечно, попробовать обойти загораживавшего ей дорогу шевалье, но во-первых, уходить ей на самом деле совсем не хотелось, а во-вторых, если бы он захотел помешать ей уйти, ничего бы у нее все равно не получилось. Так что гораздо лучше было надуть губки, топнуть ножкой и понадеяться, что ее туалет цвета голубиного крыла достаточно роскошен, чтобы в этот раз шевалье оценил ее по достоинству – ведь дорогой переливчатый атлас так чудесно оттенял ее серые глаза! Какая жалость, что в часовне было так пасмурно – в солнечный день шелка смотрятся гораздо лучше.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза встряхнула белокурой головкой, и из ее пышной прически, так тщательно уложенной камеристкой каких-то два часа назад, вывалилась и повисла на длинном волосе неприметная шпилька, которую она тут же водворила на место, ни на миг не прекращая хмуриться. Шевалье дю Брон – не новый, а прежний шевалье дю Брон – как был, так и остался невежей, но в этот раз ему такое с рук не сойдет.

– Вовсе я не хотела вас видеть, – возразила она, – это наоборот, вы меня искать пришли, разве нет?

Кого он там искал на самом деле, ее ни капельки не беспокоило, но он сам сказал, так ясно, как только мог, что хочет, чтобы она молчала, а она даже не знала точно, о чем ей надо молчать, и ей надо было вести себя очень осторожно, чтобы шевалье дю Брон сам ей все рассказал. Понятно было, что что-то нечисто с новым шевалье дю Броном, но поверить, что он ее попросту обманывал, Луиза еще не решалась, да и явно не только в нем было дело, не волновался бы иначе и прежний тоже. Что же они такое вдвоем затеяли? Может, этот продал тому рекомендательное письмо, и поэтому их получилось двое? Ну да, и оба поехали в Париж, или там под Ла-Рошель, один мушкетер, другой гвардеец кардинала, и никто ничего не заметил, не были же они оба такими дураками непроходимыми! Что-то здесь было другое, но тоже нехорошее.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза что было силы стиснула кулачок, но все-таки спрятала его в складках платья. Насколько новый шевалье дю Брон был мил и очарователен, настолько же этот был противным невежей. Хоть бы понять, чего он от нее хочет! Молчать о том, кто он такой на самом деле? Наглец он, это точно! Может, он не сказал никому, что служил в Савойе? Или может, не говорил, как его на самом деле зовут, недаром ведь новый шевалье говорил, что у старого такая репутация, что… А здесь он новым именем назвался, и не хочет… Да нет, и так тоже ерунда выходит, можно подумать, что в мушкетеры кого попало берут, приходи и служи. Если за него никто не поручился… Может, как раз новый шевалье…

Луиза снова взглянула в суровые, будто неживые глаза шевалье дю Брона и расплакалась. Глупо, конечно, но он и правда обидел ее, а ей надо было еще подумать.

– За что вы меня так ненавидите? – всхлипывала она, комкая на груди мягкое кружево корсажа. – Что я вам такого сделала, что вы на меня так смотрите?

Мачеха предупреждала ее, что, если уже плачешь, то ни в коем случае нельзя смотреть на виновника, и Луиза и не смотрела, не до того. Прямо как волос изо рта вытаскивать – чувствуешь, где он, а ухватить не получается! Вот она и чувствовала почти, в чем было дело, а понять – ну никак!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза полу-вслепую добрела до скамьи, села, чуть не споткнувшись, и только тогда снова подняла глаза на мушкетера. Слезы струились по ее щекам, а губы заметно подрагивали – плакать она умела еще лучше чем краснеть, и даже веки у нее потом не опухали – если, конечно, она не терла их руками и не рыдала в голос, а этого она уже очень давно не делала. Тревога и робкая надежда, которые светились в ее взгляде, растопили бы самое ледяное сердце, но мушкетер, к ее величайшему изумлению, не попытался заключить ее в объятия под предлогом утешения. Ну куда это годится, сударь! Она что, подурнела? Или, не дай бог, постарела? Ой, а вдруг лицо распухло? Луиза скомкала платок шевалье дю Брона в руках, всхлипнула еще раз и посмотрела на него взором раненой лани.

– Если бы я хотела о вас рассказать, я бы это уже сделала, вот! Давно! Потому что вы так плохо обо мне думаете! – голос Луизы сорвался. Это была, конечно, чепуха, но она же и не была умной дамой, вроде ее величества королевы Маргариты, она все никак понять не могла, чего же нельзя было рассказывать. Как бы его заставить самого проболтаться? – Только раз вы обо мне плохо так думаете, то и вы сами, наверное, дурной человек, и что вы сделали, тоже плохо. Забирайте свой платок, он мне не нужен!

Она сунула мушкетеру влажный комок, вскочила и сделала вид, что пытается пробраться мимо него к выходу.

Отредактировано Луиза де Мондиссье (2016-05-15 00:06:09)

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Из-за стоявших в глазах Луизы слез лицо мушкетера перед ней слегка расплывалось, но говорил он как будто искренне, хотя и не очень понятно. Договорились, имена… И что еще за шевалье де Тран? Неужели… Ой, неужели? Губы Луизы задрожали совсем по-детски, и она беспомощно уставилась на шевалье дю Брона. Значит, этот был… А тот был ненастоящий? А она-то поверила!

– Это вы сейчас так говорите, – упрямо возразила она. На самом деле она так не считала, но слишком она разозлилась. – Ума не приложу, зачем вам это понадобилось! Чтобы мушкетером стать, да? Так вам голубое не к лицу, вот честное слово!

Произнося эти слова, она потихоньку уже перестала сердиться. Нет, говорить гадости не доставляло ей никакого удовольствия, но не могла же она не начать понимать, как ей повезло. Так еще лучше, чем скверная репутация, про которую ей наврал шевалье дю Брон… Тот, другой шевалье дю Брон, не настоящий, как его там зовут на самом деле, с ним она еще поговорит.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Слезы Луизы успели высохнуть, и она теперь прекрасно видела, что шевалье дю Брон волнуется, и ей стало его немножко жалко, хоть он даже не попытался ее утешить, когда она плакала.

– Ну, конечно, я буду молчать, – пообещала она, заглядывая ему в глаза, и осторожно провела руками по щекам, как будто стирая  с них последние следы слез, а на самом деле пытаясь на ощупь понять, не слишком ли они покраснели. – Только мы же будем с вами теперь друзьями, правда? И я стану тогда помогать вам, а вы – мне. Потому что люди же только своим друзьям помогают, правда?

Серые глаза Луизы сияли наивной и трогательной надеждой, и она почти при этом не притворялась. Ведь гораздо же лучше не ссориться, а дружить, и она действительно собиралась помогать мушкетеру, и даже не только молчанием, хотя на самом деле ей сейчас хотелось сразу побежать к кому-нибудь и все рассказать, так она сердилась на обманувшего ее шевалье Как-его-там-на-самом-деле. Но это было бы просто глупо, потому что во-первых, тогда она сразу потеряет дружбу настоящего шевалье дю Брона, который мог быть ей очень полезен, а во-вторых, поссорится и с ненастоящим, который был ужасно милым и уже один раз очень ее выручил, а если она ему объяснит, что она теперь все про них знает, то может, он и еще как-нибудь захочет ей помочь. Только самое важное теперь – чтобы ее с шевалье дю Броном вместе не видели, потому что иначе, если ей когда-нибудь нужно будет обо всем рассказать, она не сможет прикинуться, что раньше ничего не знала. И удачно все-таки получилось, что с другим шевалье ее тоже не видели, только в тот первый раз в Лувре, но вряд ли это кто-то запомнил, да и не так это важно, в общем-то, потому что она всегда сможет рассказать правду.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Все эти разговоры о шевалье де Тране, хотя и сказали, наконец, Луизе, как зовут ненастоящего шевалье дю Брона, отвлекали ее от ее главной цели – потому что настоящий шевалье, как бы его теперь ни звали, по-прежнему глядел на нее как на пустое место, а говорил с ней так, как будто перед ним стояла не хорошенькая женщина, а церковный столб – только столбы не разговаривают, и поэтому их не нужно просить о молчании. Луиза собралась уже с благодарностью взять его за руку, когда вдруг она сообразила, что его непонятное равнодушие к ней, каким бы возмутительным и обидным оно ни было, на самом деле играет ей на руку, потому что тот, кто к тебе равнодушен, не будет тебя ревновать, а если мушкетер не будет ее ревновать… Луиза даже зажмурилась, так ей понравилась мысль, пришедшая ей в голову. Кристина точно была бы в восторге, значит, может, и ее величеству понравится.

– Не буду я на него сердиться, – весело ответила она, – с чего бы мне на него сердиться, это же правда не важно, как его зовут на самом деле, и вообще, сердиться по-настоящему можно только на тех, кто тебе дорог – ну, или на тех, кто что-то плохое сделал, а вы же ничего плохого не сделали? Вот, и я его едва знаю, так что не тревожьтесь, из дружбы к вам я и про него ничего никому говорить не буду, если он мне гадости делать не станет, ну, и вы, понятно, тоже. Ой, а вы же мушкетер, вы же знаете? Наверняка знаете. Это правда, что через Большую галерею тоже можно в Лувр пройти? Не из Тюильрийского дворца, а там будто бы тоже вход есть – правда?

Она едва не запрыгала на месте, со счастливой надеждой глядя на шевалье дю Брона. Конечно же, можно войти – даже если там нет никакой двери, во что она не верила, наверняка можно окно приоткрыть! А если там можно пройти, то она сможет попросить шевалье дю Брона, который тоже оказался очень милым в конце концов, провести к ней любовника, и он согласится, потому что она ему не нравится, а значит, ревновать он не будет, и невесть что думать тоже не будет, потому что чего же в этом странного, что дама не хочет ночью скучать? Особенно если дама замужем и дома своего возлюбленного принять никак не может!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.