За те несколько шагов, что отделяли их от столовой, Эжени успела удивиться, озадачиться, восхититься, решить, что все это сущее безумие, вспомнить про дона Хосе и других охранников, которые непременно должны были оказаться в доме (да вот хоть бы его сыновья!) и шепнуть:

- Да.

Сумасшествие. Но если Клейрак не даст иной возможности увидеть Катрин, придется воспользоваться этой, и молить Бога, чтобы в спальне сестры не обнаружить покойницу. А иначе почему она не выходит? Нет, почему? И так, что и зайти к ней нельзя...

- Где окна?

Больше она ничего не успела, потому что их догнал шевалье де Ронэ. И Эжени обворожительно ему улыбнулась, заботливо уступая дорогу Эмили:

- Присаживайтесь, моя дорогая, это так любезно со стороны шевалье. Ваша рука, она, должно быть, очень болит? Я привезла чудесную монастырскую мазь, если хотите.

Бедный шевалье де Ронэ, откуда ему было знать, как сильно не хотелось Эжени сидеть рядом с "дорогим братом"! И о том, что гордая южанка, уверенная в своей красоте, не слишком благосклонно отнеслась к насмешкам над новой подругой. Конечно, это касалось только их двоих, Ронэ и мадам де Лавальян, но ведь насмехался он при всех. Да еще и вышучивал ее перевязанную руку, как не стыдно. Ей ведь больно, должно быть.
Эжени смотрела в глаза поэта и во взгляде ее читался отчетливый укор.

- Второго не оказалось дома? - с прежней мягкостью пошутила она, обращаясь уже к Ронэ, и эта улыбка вышла, может быть, не такой обворожительной, зато искренней.

К счастью, Эжени успела сесть. Она ждала чего-то подобного. Она могла опровергнуть построения зятя одной фразой: "Вы сказали мне утром, что она спит..." Но молодая женщина, окончательно утвердившись в своих подозрениях, только разгладила ткань юбки. Легкую бледность на лице мадам де Вейро, возникшую при этих словах Клейрака, можно было списать на что угодно. Это ведь так естественно, волноваться за сестру.

- Меня огорчает ее отсутствие, не скрою, - кивнула она. - Но радует забота, которой вы ее окружили. Я буду молиться за ее здоровье. Может быть, завтра мы наконец сможем увидеться.

То и дело цитирующему Писание Клейраку это должно было понравиться. Правда, от своего кюре Эжени никогда ничего подобного не слышала. Какой еще прах? Известно же, все дети Божьи. Даже если заблудшие. А вот в письмах Катрин было что-то похожее.
Эжени, как бы сильно не переживала она за сестру, не умела долго тосковать, особенно если у нее в руках уже был план действий или хотя бы эпиграф к плану.  И южанка подняла на Эмили ставшие чуточку лукавыми глаза:

- Конечно, вы можете на меня рассчитывать. После десерта.

Она глянула на Ронэ. И подумала, что этого лучше не делать, если она не настроена переходить дорогу Эмили. Поэт был невыносимо обаятелен. Даже когда хмурился.

- Я буду рада помочь подруге господина де Ронэ, - заверила их обоих южанка, едва заметно улыбаясь. - Особенно после того, как он забрызгал грязью мое платье. Это были незабываемые впечатления.

Она вздохнула, позволив корсету чуть выше приподнять полукружья груди, и подумала не только о том, что, похоже, совершенно теряет совесть, но и о том, что кому-то придется ночью отвлечь охрану. Сущее безумие, но не безумнее их затеи, так почему не Ронэ? Можно ли ему доверять?
Эжени была склонна считать, что стоит рискнуть. Если ее репутация и доброе имя должны послужить щитом юной красавице, Ронэ мог бы послужить щитом ей. Еще немножко. И это ведь не будет слишком опасно, только постоять под деревом и предупредить их обеих, если кто-то будет приближаться?

На щеках южанки появился нежный румянец. Человеку без опыта не дано понять, отчего краснеет женщина, от смущения или от удовольствия от комплимента, но Эжени не взяла на себя труда скрыть второе и небезосновательно полагала, что опыта шевалье де Ронэ не занимать.
"Ого, какой взгляд!" - тоже подумала она, но совершенно с другими интонациями. Флирт с этим человеком на поверку оказывался делом небезопасным. Из искры вспыхивает пламя, оглянуться не успеешь, а уже окажешься с ним в одной постели. Корсет под этим взглядом и так начал казаться чуточку тесным.
Эжени опустила ресницы, на всякий случай скрывая свою собственную чертовщинку в глазах. В первую очередь, конечно, от Клейрака. А с Эмили они потом поговорят. Две расположенные друг к другу женщины всегда найдут общую точку зрения на мужчину, Эжени была в этом уверена.

- Вы так строги к нему, - глянула она на зятя несколько мгновений спустя. - А между тем, шевалье де Ронэ пришел ко мне на помощь, когда носильщики, вы не поверите, уронили мой портшез. Их напугала дуэль. Они меня... они меня просто бросили!

В голосе молодой женщины звучало веселое возмущение, хотя она успела пережить несколько неприятных минут, и это было заметно.

- Так что если меня сюда послал Господь, - она улыбнулась Эмили, мысленно надеясь на грядущий разговор, - то он же немногим ранее послал мне господина де Ронэ.

Слуга наполнил бокалы вином и Эжени прикоснулась к прохладному стеклу. Пальцы южанки скользнули к изящной ножке бокала и остались там, чуть заметно ее поглаживая. Прохлада и твердость стекла казались приятными наощупь, и легкая ребристость узора...
Она не смотрела на шевалье, по крайней мере открыто, потому что затеять настоящий флирт при Клейраке было бы слишком неосторожно, но теперь ее очень занимало, согласится ли поэт. Предложение должно было показаться ему полнейшей авантюрой, и взгляд молодой женщины, брошенный из-под ресниц, был задумчив и слегка туманен. Ночь. Ограда. Особняк. Охрана. Мужская одежда, потому что кто же лезет в платье через забор?..
Эжени не была уверена, что служанка положила в дорожный сундук мужское платье. Могла, в дороге случается всякое. Надо было проверить. Но кто мог подумать!..
Интересно, есть ли у шевалье запасная одежда?
Эжени чуть заметно улыбнулась. Нет способа лучше, чем просто спросить. Потом. Не при Клейраке.

"Чтоб ваш Несчастный случай стал счастливым", - вспомнила южанка и улыбнулась явственней за доли секунды до того, как вино потекло через край бокала. Она беззвучно ахнула от неожиданности, глядя на ручейки, стекающие по пальцам и впитывающиеся в скатерть, а потом до нее донесся запах, умопомрачительный запах согретого летним солнцем винограда. Чуть терпкий, чуть сладкий, такой неожиданный посреди парижской осени, такой яркий и пряный, что это ощущалось даже на губах.
Эжени не отдернула руку. Она наблюдала, как бретер вытирает липкие, пахнущие летом и виноградом пальцы, и каждое прикосновение ткани к нежной коже отзывалось легким головокружением.

- Он освободил меня из обломков, - мягко пошутила она, подняв глаза на мадам де Лавальян. Нужно было глотнуть вина. Она и сама могла бы сейчас выпить бокал до дна.

- И я даже не знаю, с кем себя сравнить, с Лернейской гидрой или с Омфалой. Кажется, с Лернейской гидрой он сделал что-то нехорошее?..

Наивный вопрос, озвученный бархатным голосом, всегда звучит. "А любовь к чтению до добра не доводит", - подумала Эжени, вспомнив, что был же еще и Гилас. Интересно, помнит Эмили про Гиласа?..