Однажды на мессе во время проповеди прозвучали слова: "Поле вспаханное, но не засеянное, порастет сорняком". Последние несколько недель Жан де Жискар все чаще вспоминал эту фразу. Их армия, собранная из отчаянных смельчаков и прекрасных бойцов, грозила превратиться в разболтанную ватагу головорезов. Кто сказал, что осада опасна только для осажденных? Те могут голодать, терпеть лишения, но они все время собраны, все время начеку, тогда как осаждающие маются от безделья и тупеют.
Последний тревожный знак был не далее как вчера. Сержант Лопес, исправный служака, упился так, что едва не утоп в болоте самым нелепым образом: заснул на земле, свесив нос прямо в подернутую ряской жижу. Бедолагу успели выдернуть за ноги, когда тот уже пускал пузыри. Над лагерем долго реяла забористая кастильская брань изо всех офицерских глоток, но честили на чем свет стоит не столько несчастного Лопеса, сколько проклятых еретиков, из-за которых добрые католики киснут у крепостных стен, как пиво на солнце. Происшествие с сержантом, впрочем, заставило людей встряхнуться. Сегодня у костра пить-то пили, но меры не теряли. Произнесенные кем-то слова о том, что в здешних болотах хорошо только жабам да голландцам, вызвали у Жискара кривую усмешку.
- Иной раз я сам не понимаю, кто здесь кого измором берет, - буркнул он. - Сидим, как девица-перестарок: все ждем, когда нас откопают да под венец позовут.

Отредактировано Жан де Жискар (2016-10-31 22:50:02)

По левую руку от Жискара заерзал Сандоваль, невнятно пробормотавший что-то вроде "молодо-зелено". Жан обернулся с не слишком довольной миной, но увидел, что приятель ухмыляется.
Конечно, то, о чем думают все, вслух с такой страстью заявляют или самые храбрые, или самые пьяные, или самые юные. Или все это вместе. Но говори-не говори, а свербит-то у каждого.
Жискар подтолкнул Сандоваля локтем.
- Знаете его?
Тот кивнул, по-прежнему с улыбкой глядя на огонь.
- Бутвиль. Вроде, толковый.
Имя Жискару ничего не сказало, но он и не мог знать всех, кто маялся здесь, возле проклятого гугенотского муравейника. Тут с другой стороны костра послышался чей-то голос:
- Очередную мессу у них на глазах отслужить хотите или что поновее придумали?
Язык у говорившего слегка заплетался, но в тоне звучала неприкрытая насмешка. Сандоваль и Жискар подобрались, гадая, чем обернется дело.

По ту сторону костра молчали. Видно, говорун не настолько еще захмелел, чтобы искать пьяной ссоры. Локоть Сандоваля уперся Жискару в бок.
- Только не говорите, что надумали вляпаться, - пробормотал приятель, наклоняясь к уху Жана.
Жискар отпихнул его.
- Похоже, не врали те, кто говорил, что французы храбрее испанцев, - вполголоса ответил он и, не обращая внимания на разгневанное сопение Сандоваля, повернулся к Бутвилю.
- А что за подарки, сударь? - спросил он. - Тут кто-то мессу предлагал? Так я бы, по чести говоря, охотно причастил этих крыс горстью свинцовых облаток. Но они ведь и носа из своей норы не кажут.

Кто-то из сидевших по ту сторону костра поднялся, сплюнул в огонь и, пошатываясь, побрел прочь. Похоже, не хотел тешить себя иллюзорными планами. Жискар криво ухмыльнулся.
- Да если бы, сударь, туда легко было бы пробраться, мы бы уже давно разнесли там и провиант, и порох, и винные погреба. Разве что крылья отрастим. Да и то нас перестреляли бы, вздумай мы перелетать через стену.
Сандоваль  откашлялся.
- Крылья хороши, когда имеешь дело с орлами, - негромко произнес он. - А когда против тебя крысы, не грех и самому под землей шмыгнуть.
Жискар обернулся и с интересом взглянул на приятеля. Тот, еле заметно улыбаясь, смотрел на языки пламени, будто ничего любопытнее в жизни не видывал.

Сандоваль как будто успел пожалеть о своей словоохотливости. Пожал плечами, глядя в огонь, поерзал на месте, повздыхал, а затем поднялся на ноги.
- Наткнешься тут, пожалуй, на что, кроме комарья, - буркнул он словно нехотя.
Жискар выжидательно смотрел на приятеля. Что-то подсказывало ему, что разговор не кончен.
Сандоваль между тем направился в сторону палаток. И на самой границе круга, очерченного пламенем костра, обернулся и едва заметным кивком велел следовать за ним. Жискар поднялся на ноги и зашагал в том же направлении. Он не оглядывался, хотя любопытно было бы знать, идет ли за ними юный Бутвиль. Но больше всего Жискара сейчас занимал вопрос, что такое полезное сумел разнюхать Сандоваль.

Возле своей палатки Сандоваль подтолкнул ногой седло, лежавшее у входа, опустился на него и жестом пригласил своих спутников присаживаться, если найдут на что. Жискар уселся на пустой бочонок. Сандоваль махнул рукой в сторону костра.
- Неохота толковать о деле среди тех, кому по душе смотреть на крепость только через кружку, - буркнул он. - Пусть себе напиваются дальше. Ну а вам я вот что скажу. Легче всего осаждать тех, у кого нет доступа к воде. Ну а у этих чертовых еретиков река течет прямо через город.
- Да что ты говоришь, - саркастически отозвался Жискар. - И что, предложишь повернуть реку вспять?
Сандоваль хмыкнул.
- Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе. Если мы не можем остановить реку, то почему самим не пробраться в крепость по ее руслу?

Отредактировано Жан де Жискар (2016-12-11 00:36:20)

Сандоваль, видимо, исчерпал запасы красноречия и энтузиазма на этот вечер. Его физиономия снова обрела выражение добродушной рассеянности и он развел руками, как бы говоря: "Это уж вам решать". Жискар своего приятеля знал достаточно хорошо, чтобы разгадать очередную проверку на решимость.
- Если уж приходить в гости, то так, чтобы визит запомнился, - сказал он. - Гугеноты - не смазливая женушка ревнивого мужа, к которой надо заходить так, чтобы никто не заметил.
Сандоваль согласно кивал головой, но по-прежнему молчал.
- Знать бы, где эти голландские крысы хранят съестное, - продолжал Жискар. - А еще лучше - где у них пороховой склад. Ей-богу, я бы рад был поднять весь этот гугенотский муравейник на воздух.

Сандоваль вздохнул, как бы говоря: "Пропадай, моя телега, все четыре колеса".
- Первую попавшуюся крысу выспрашивать - дело нехитрое, а вот убедить ее не отвести нас прямиком в городскую тюрьму - уже сложнее.
Он уперся ладонями в колени и обвел взглядом своих товарищей. Чутье подсказывало Жискару, что он знает, что сейчас услышит.
- Есть у меня там кое-кто, - сказал Сандоваль. - Один из наших. Сам хоть и голландец, а все же человек праведный, Пресвятой Деве молится на латыни, как честным людям положено. Выбирался он пару раз из города. От него-то я про реку и знаю. Он и живет недалеко от берега.

Открыв свой главный секрет, Сандоваль вновь принял мечтательный вид и только рассеянно кивнул. Но тут уже Жискар почувствовал, что его разбирает азарт. То ли так заразителен оказался пыл юного Бутвиля, то ли слишком надоели окопавшиеся в своей норе голландцы. Затея с ночным визитом была хороша, как ударившее в голову вино, и затягивать с ее осуществлением не хотелось.
- Завтра, и не позднее,  - сказал он. - И лучше нам нацелиться именно на пороховой склад: не придется тащить порох на своем горбу. Что нам может понадобиться? Веревки для фитиля? Еще что-нибудь?
Он вопросительно взглянул на Бутвиля.