Клейрак, беседовавший с хорошенькой горничной, выполнявшей время от времени некоторые его поручения, лишь коротко кивнул, приветствуя Рошфора, и удивился оттого, когда тот задержался, совершенно искренне. В отличие от многих других людей кардинала граф не злоупотреблял множеством помощников и в услугах Клейрака потому нуждался редко, чтобы не сказать никогда. Сомневаясь, чтобы тот изменил внезапно своим привычкам, Клейрак с присущей ему подозрительностью предположил, что Рошфор нашел какой-то недочет либо ошибку в работе его подчиненных, и нахмурился.

Простившись торопливо с откровенно любопытствующей девицей, Клейрак всем своим внушительным телом повернулся к Рошфору, расплываясь в добродушной улыбке, которую так хорошо знали в Пале-Кардиналь.

- Ну вот. Я всецело в вашем распоряжении, господин граф. Чем могу быть полезен?

Клейрак все с тем же благодушным видом глянул на кресла, в одном из которых он сидел сам едва ли получасом ранее, и, ничуть не колеблясь, вновь занял то же место, что и тогда: вполоборота к окну, позволяя бледному свету зимнего дня помочь ему угадать те мысли своего собеседника, которые тот не сумеет скрыть. Пусть официальные их должности, по прихоти судьбы или неслучайно, были связаны с внутренними делами Пале-Кардиналь для г-на гардеробмейстера и внешними для г-на конюшего, маски, которые они носили, странно не соответствовали этим должностям, и там, где последний казался замкнутым, первый выглядел всецело открытым.

- Это, должно быть, будут очень длинные слова, граф, - ухмыляясь, отозвался Клейрак, знаком предлагая Рошфору место напротив. – Но что ж – когда мимо будет пробегать кто-то из слуг, всегда можно приказать ему принести вина. Если у нас пересохнет в горле.

Он вытянул ноги и откинулся на спинку кресла, всем видом выражая доброжелательность.

Глаза Клейрака заметно расширились, а добродушная ухмылка чуть дрогнула. Неприятный разговор с бретером его встревожил, и прошедшее с той поры время эту тревогу ничуть не умалило – не должен был Ронэ вести себя так, как вел: как его ни взбесило недоразумение с мадам де Бутвиль, он и тогда не попытался ее забрать, а в этот раз он же сам и был кругом виноват. Конечно, в тот раз ему было просто некуда ее девать…

– Шевалье де Ронэ, – задумчиво повторил Клейрак. – Да, сударь, я буду вам весьма благодарен за пояснение.

Характер бретера неизбежно делал его дурным напарником, но с Рошфором он не только как-то уживался, но и, похоже, сумел до какой-то степени сблизиться – во всяком случае, восхищался его умом при каждом удобном и неудобном случае.

– Не говорите мне, умоляю, что он умудрился и с вами испортить отношения! – в голосе Клейрака прозвучало что-то похожее на обреченность.

Добродушную улыбку Клейрака как ветром сдуло, и его физиономия потемнела, а в карих глазах возникло непривычное для большинства знавших его сосредоточенное выражение.

– Господь с вами, граф, что случилось? Ронэ бывает невыносим, я сказал бы даже, что он крайне редко бывает выносим, однако монсеньор всегда был уверен, что на него можно положиться.

Как любой чрезвычайно осторожный человек, Клейрак никогда не спешил высказываться о ком-то дурно – но и упустить такой случай воплотить в жизнь свои планы он тоже не мог, и поэтому немедленно начал прикидывать, какую выгоду он может извлечь из создавшегося положения дел. Возможно, ничего не придется делать – только не вмешиваться, но в подобную удачу Клейраку не верилось, и он предпочитал сам создавать свои возможности.

– Это его нелепое увлечение… Я уверен, что дело в этом.

Отредактировано Жан-Матье де Клейрак (2017-02-23 00:18:04)

Легкое облачко набежало на широкую физиономию Клейрака – недостаточно легкое, чтобы собеседник мог его не заметить, но столь мимолетное, что оно не показалось бы нарочитым почти никому.

Клейрак и вправду был встревожен – обвинение, столь небрежно оброненное графом, не вязалось для него с характером бретера, и по всегдашней своей привычке он преисполнился подозрений. Что, если это была проверка – проверка его самого? Видит Свет, в последнее время он допускал ошибки. Если Моро проболтался – если он попался…

– Любовь превращает даже умных людей в ослов, – вздохнул он. – И да, не бывает нелепой – по крайней мере, в их глазах. Прошу вас, граф – я приму меры, конечно… Но мне нужны подробности. Обыкновенно, мне не нужно вам говорить, Ронэ прямолинейнее своей обожаемой аялы.

Клейрак с сожалением покачал головой. Влюблен был Ронэ в г-жу де Бутвиль или нет – а второе казалось теперь намного более вероятным – выложить чужую сердечную тайну не поломавшись было бы по отношению к человеку, которого называешь другом, некрасиво, а Клейрак не желал произвести дурное впечатление.

– Мужняя жена и редкостная дура, – не сдержался он все-таки. – Не будем об этом, граф. Скромность не позволяет мне добавить к этому другие эпитеты.

Он ухмыльнулся во весь рот, произнося слово «скромность», но к концу фразы вновь посерьезнел.

– Так чем он отличился в этот раз?

Клейрак усмехнулся в ответ. Не думал же Рошфор в самом деле, что он попадется так легко, позволив поймать себя на банальном пренебрежении не то здравым смыслом, не то доверием друга?

– Он сам выражается о ней ничуть не лестнее, – объяснил он, – я редко принимаю его всерьез, что бы он ни болтал… Но ныне, как я понял, дела обстоят иначе?

Что-то все-таки было не так с Ронэ, забрал же он свою пассию – а теперь, оказывается, еще и «сердит»? Вопреки тому, что легко было бы заключить из его слов, Клейрак никогда не высказывал бретеру вслух свое мнение о г-же де Бутвиль, но если бы он это и сделал, не в духе Ронэ было идти жаловаться…

Недоумение, которое испытывал Клейрак, не отражалось на его лице, с которого любой скульптор смело взялся бы лепить греческую маску Внимания. Похоже было, что граф и вправду хотел побеседовать только о Ронэ, и Клейрак мысленно прикинул, какие сомнения он может посеять в подозрительной душе своего собеседника.

Лицо Клейрака застыло, сделавшись непроницаемым, и только в карих глазах на миг мелькнуло что-то смертельно холодное.

– Вот как, – проговорил он. – Право, я даже не знаю, что на это сказать. А он никак не намекнул, зачем мне это надо? И почему он так решил?.. Мою жену? И невестку?..

Клейраку не нужно было разыгрывать растерянность – он был и вправду ошеломлен и всеми силами пытался это скрыть, больше по привычке, чем из расчета. Мерзавец! Но это объясняло все, и неудачу Угря, и отъезд г-жи де Бутвиль, и исчезновение г-жи де Вейро… Чертова шлюха, вот кто оказался в ее постели в ту ночь! Гнев, проступивший наконец в его взгляде, был неподдельным.

– Когда моя жена умирает…

Клейрак плотно сжал губы, искренне опасаясь сказать слишком много. Или слишком мало, или не то. Граф не поверил, конечно – но пришел проверять, как пришел бы проверять и он сам, и пусть Клейрак неплохо представлял себе уже, что он может сказать и как все объяснить, сперва ему нужно было прийти в себя.

Клейрак с сокрушенным видом покачал головой. Будь он одним из котов монсеньора, шерсть на его загривке встала дыбом, ибо все его подозрения пробудились в нем с новой силой, но он был человеком и умел скрывать свои чувства – в отличие от шевалье де Ронэ, который, если бы вправду вдруг его возненавидел, вел бы себя вчера совершенно иначе. Рошфор темнил – но не верил же он самом деле?

– Возможно, – пробормотал Клейрак, взвешивая каждое слово, – может быть… Я не верю, чтобы Ронэ был способен… Все может быть, конечно… Я предвзят, граф, я вижу в нем своего младшего брата, он… Неважно. Брийес. Он не называл вам этого имени?

Ответ на этот вопрос Клейрак знал, но, задавая его, выигрывал время, позволявшее ему еще раз взвесить, что сказать, а чего не говорить – и кому: Рошфору или монсеньору.