Людные кварталы двое наемников вместе со своей жертвой покинули быстро, и через каких-то четверть часа добрались до пустыря, где их поджидала карета – без гербов, но с кучером, который едва глянул на мнимого пажа, и, рядом с ним, на козлах, с тем же на вид безобидным простолюдином, который пытался убедить мнимого пажа навестить его хозяйку. Двое наемников, уже объяснивших по дороге г-же де Бутвиль, что поднимать шум не стоит, втолкнули ее в карету и втиснулись по обе стороны.

- Сидите спокойно, сударь, и ничего вам не будет, - напомнил француз. – Черт, места маловато. Даже в кости не перекинешься.

Карета тронулась с места, и наемники, удостоверившись в том, что путешествие продолжится без лишних неприятностей, принялись обсуждать какого-то Жан-Батиста, получившего назначение в Пьемонтский полк. Сравнительные достоинства трех разных полковников и их подчиненных, как из числа знакомых наемникам, так и всех прочих, заняли их внимание почти целиком и развлекали их добрых два часа, в течение которых экипаж выбрался из Парижа и покатил по Орлеанской дороге, довольно быстро, впрочем, свернув на проселок. Когда колеи сделались совсем уж незаметными, карета остановилась и двое наемников, ухмыляясь, предложили своей жертве выйти.

- Последи, - коротко бросил француз своему напарнику и исчез в кустах.

Г-н Палье проводил его недовольным взглядом и обратился к г-же де Бутвиль.

- Нам сейчас по этой вот тропке, сударь. Вы предпочли бы как, своими ногами идти?

- Я веревку имею, - эльзасец, который все это время держал одну руку на плече мнимого пажа, другой похлопал себя по поясу. – Но пешьком лутше.

Француз появился из кустов и, ухмыляясь, вопросительно глянул на своего напарника. Тот помедлил, а затем отправился в том же направлении. Г-н Палье потоптался на месте, отдал кучеру какие-то распоряжения еле слышным шепотом, а затем решил последовать примеру двух наемников, так что в дорогу вся компания отправилась лишь пару минут спустя, когда карета, кое-как развернувшись на лужайке, где они остановились, уже пустилась в обратный путь. Очень скоро г-н Палье, шедший впереди с уверенностью человека, хорошо знающего местность, свернул на еще менее заметную тропку, которая некоторое время спустя вывела их на другую тропинку, не такую заброшенную как предыдущие, судя по оставшимся на ней следам копыт. Хотя ветер в лесу почти не чувствовался, а шли они быстро, к этому моменту даже оба наемника уже промерзли до костей, о чем не преминули сообщить всем желающим и нежелающим – не раз, и не два. Г-н Палье вновь и вновь повторял, что осталось недолго, но и у него кончик носа слегка побелел, и он тоже заметно приободрился, когда за очередным поворотом обнаружилась полянка, а на ней – двухэтажный охотничий домик, который лучи заходящего солнца окрасили в теплые золотистые тона. Над крышей вился дымок, а ставни были гостеприимно распахнуты. Француз прибавил шагу и постучался первым.

– Ну наконец-то! – женщина, распахнувшая дверь, была круглой, румяной и морщинистой как печеная яблоко. – Предупредили бы!

– Никак не могли, матушка, – француз чмокнул ее в щеку и вошел, а женщина обратила все свое внимание на остальных.

– Заходите, заходите, не выстуживайте дом!

Г-жа де Бутвиль не успела сделать и двух шагов в сторону, как ей на плечо опустилась тяжелая рука.

– Ну что жье вы? – почти укоризненно удивился эльзасец. – Куда жье вы, сударь? В домой надо, нет? Тут холод, там лутше. А если ветер надо… о чем раньше думал? Проводить, да?

Г-н Палье, имевший куда лучшее представление о том, почему их подопечная не воспользовалась случаем по дороге, не сдержал ухмылку. И с мнимой доброжелательностью кивнул в ответ на вопросительный взгляд наемника.

Посидеть г-же де Бутвиль не дали и минуты – почти сразу к ней подскочила домоправительница, едва дождавшаяся, пока двое наемников не выйдут на кухню.

– Прошу вас, ваша милость, прошу вас. Сюда вот, наверх, – она с вежливой настойчивостью потянула мнимого пажа к лестнице. – Что вы здесь будете… Прошу вас.

С улицы донеслось лошадиное ржание, неразборчивые голоса, а затем стук копыт: к хозяевам охотничьего домика был отправлен гонец.

– Господина барона де Шензо охотничий домик, – с услужливой готовностью откликнулась домоправительница, – охота здесь хорошая. Не зимой, конечно. Зимой здесь одну метель и погоняешь.

Она первой засмеялась незамысловатой шутке и резво, несмотря на немолодой уже возраст, поспешила вперед. Спальня, в которую она провела г-жу де Бутвиль, оказалась прибранной, но выстывшей и самую малость нежилой, как если бы гостей здесь и вправду ждали, но даже точного дня приезда предсказать не могли. В камине, впрочем, уже пылал огонь, а на кровать выложено было домашнее платье – простого покроя, но из бархата и с белоснежной меховой опушкой. Лежавшая рядом сорочка тонкого полотна также была вполне достойна графини, не в пример умывальному прибору: и кувшин, и таз были из олова и уже не первой молодости – но вздумай г-жа де Бутвиль пощупать простыни, она тут же убедилась бы, что к постельному белью было не придраться.

– Позвольте, ваша милость, помогу вам.

Домоправительница с заметным смущением покачала головой.

– Нет, сударыня, но мне велено вам хорошенько услуживать. Я и причесать красиво могу, если позволите. А платье еще и другое есть, голубое. А водичка теплая, ваша милость, полить, может? – Она отступила к умывальному прибору, с некоторым сомнением глядя на молодую женщину в мужском наряде. – А насчет ужина, ваша милость, я распорядилась уже, через полчаса подадут. Вы беспокоитесь, а не надо, вам зла-то никто не желает, да и кто до завтра приедет, поглядите, темно уже.

В этом она, конечно, преувеличивала, даже свечи зажигать было рано, но, если до Парижа гонец и мог добраться до наступления ночи, то оттуда сюда уж точно никто бы не поехал.

Домоправительница снова сделала книксен.

– Конечно, ваша милость, конечно, как скажете.

Она вытащила из-под кровати пару уютных домашних туфель, которые на первый взгляд были несоразмерно велики для женщины, тихонько ахнула, спрятала их за спину и бочком-бочком засеменила к выходу.

Вернувшаяся домоправительница сделала книксен, положила перед графиней де Люз пару домашних туфель, на сей раз поновее и поменьше, и ловко принялась шнуровать молодой женщине корсаж. Что бы она ни думала по поводу ее растрепанной шевелюры, навязывать свои услуги вслух она не стала.

– Они не побеспокоят вас, сударыня, – пообещала она, – они ужинают на кухне. А тот, о ком вы говорите, он уехал уже, к сожалению.

Склонностью к болтовне она явно не страдала и, назвавшись еще только, Жанной, закончила свою работу в молчании, причесала г-жу де Бутвиль с проворством, выдававшим немалый опыт, а затем собрала с пола грязную и мокрую одежду.

Жанна ответила не сразу, аккуратно складывая одежду г-жи де Бутвиль – как если бы и глаза поднять не решалась. Знала она или нет, как попала сюда молодая женщина, непохоже было, чтобы откровенность пленницы вызвала в ней желание ответить такой же откровенностью – хотя, быть может, и смутила ее покой.

– Вопросы вы задаете, ваша милость, – неохотно проговорила наконец домоправительница. – Париж вроде близко, а то я ведь сама не местная, верхом меня сюда привезли, да велели не бродить лишнее, волки-то зимой голодные! Вот те же господа и привезли, и главный их, он и велел. А вы не тревожьтесь, сударыня, они никому зла не делают, они только с виду мрачные.

Прижимая к себе локтем собранную одежду, она подхватила умывальный таз и посеменила к выходу.