Ответили не сразу. Затем окно над мушкетером открылось. И выглянула чрезвычайно лукавая и очень южная физиономия. Владелец которой, как несложно было заметить, был чем-то обеспокоен.

– Вы к месье де Ронэ небось, сударь? – спросил он, внимательнейшим образом изучив сперва голубой плащ, а затем всю улицу, в этот предсумеречный час уже пустевшую. – А его нету. И не будет, верно. До ночи.

– Глупости, – сообщил сам поименованный, отворяя дверь. – Если ты так боишься, мошенник, запирай черный ход. Заходите, Атос. Вина?

Паспарту скатился вниз по лестнице и пропал из виду, прежде чем гость успел переступить через порог.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2017-06-09 12:39:56)

– Вина! – крикнул Теодор в спину слуге и распахнул дверь в свою комнату. – Камин у меня… а, надо же, топится. И даже не моими книгами. У Паспарту множество недостатков, но кое-какие достоинства тоже имеются.

Нелюбопытен был Атос или тактичен, бретер по-прежнему не знал. Но был искренне ему за это благодарен. Посвящать кого бы то ни было в нынешние свои неприятности он не желал.

– Полагаю, наемный убийца вам не нужен. Значит, секундант?

Отредактировано Теодор де Ронэ (2017-06-08 16:24:37)

Теодор, отошедший было к окну, резко обернулся.

– Я не расплачиваюсь по своим счетам за чужие деньги, Атос! Если вы…

Он закончил бы, верно, так, что потом бы пожалел, но дверь открылась. Паспарту, не глядя на своего господина, поставил на стол бутылку и две кружки. И вышел так же молча.

– Его убили? – спросил бретер. – Дьявол, что рифмуется с Кавуа?

– Я ничего не слышал. – Теодор наполнил обе кружки и протянул одну мушкетеру. – Почему вы спрашиваете? Что случилось?

- Потому что вот уже третьи сутки, как капитана не видели ни дома, ни на службе, - хмуро ответил Атос, принимая кружку.

– Спросите у его высокопреосвященства.

- У меня сложилось впечатление, что его высокопреосвященство тоже ничего не знает, - сухо отозвался Атос.

– Вы его спрашивали? – легкомысленный тон никуда не делся, но любопытства в голосе бретера явно стало больше.

Атос пожал плечами.
- Я – нет. Но исчезновение капитана беспокоит не только меня. Полагаю, тревогу подняла мадам де Кавуа.

– О! Тогда беспокоиться не о чем. Или она так хороша собой?

Тень разочарования набежала на лицо Теодора, когда он понял, что его укол не достиг цели. Очень легкая тень, и она тут же сменилась задумчивостью. И с Атосом он простился весьма рассеянно. Чтобы несколько минут спустя сменить рапиру, с которой он вернулся домой, на шпагу и дагу.

– Запри дверь, мошенник! Обе двери.

Получасом позже он выехал на улицу Сент-Оноре. Небо к этому моменту стало уже далеким и пронзительно-синим, первые звезды вспыхивали искрами льда, но редкие прохожие спешили еще по своим делам. И Теодор справился об адресе у первого же попавшегося ему навстречу уличного мальчишки. Бросил ему поводья своей лошади, когда тот указал на дом напротив. И постучал.

– Я ищу лекаря господина капитана, – сообщил он открывшему дверь лакею. Имя хирурга он благополучно позабыл, но не его самого. – Впрочем, он сам тоже сойдет.

Самого капитана он видеть не хотел. Но вовремя сообразил, как глупо справляться о враче с парадного входа.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2017-06-09 12:45:55)

Свеча в руке слуги нещадно чадила. Но появившуюся в прихожей молодую женщину осветила достаточно, чтобы Теодор тут же снял шляпу.

– Шевалье де Ронэ, к вашим услугам, мадам. – Как отвечать на ее вопрос, он не знал. Но и не отвечать вовсе не хотел. – Я спрашиваю, потому что мне сказали, что он пропал… и я не хотел бы, чтобы с ним что-то случилось. Я перед ним в долгу, в некотором роде.

Уточнять, что это был за долг, бретер не собирался. Но ничего не имел бы против того, чтобы рассмотреть хозяйку дома при лучшем освещении.

- Я бы тоже этого не хотела, - голос г-жи де Кавуа невольно дрогнул. – Вы… его друг?

– Знакомый, – неохотно отозвался Теодор. Врать он все равно не умел. – Скорее плохой, чем хороший, наверно. Хороший из меня только любовник и… Дьявол, прошу прощения. Вы лучше скажите, давно ли он пропал.

Не то чтобы для него чья-то жена или возлюбленная была неприкосновенна. Но соблюдать правила приличия он иногда умел. Пусть и хуже, чем их нарушать.

– Хочу, конечно, – засмеялся Теодор, следуя приглашению. – Кто и где его видел в последний раз. И что сказал об этом его высокопреосвященство. И что вы делаете сегодня вечером, но ответ на этот вопрос я уже знаю.

– Не мечтать? – озадаченно переспросил бретер. При всем его недоумении, в голосе его и на лице угадывалась уже насмешка. – Прошу прощения, мадам, но я еще не начал. Не сочтите за обиду, вы, наверно, самая красивая женщина из всех, кого я когда-либо видел, но я просто не успел пока вас толком разглядеть.

Он мог бы добавить, догадавшись запоздало, что она имела в виду, что ее способ выражать то же самое был ничуть не менее мрачным. Но на войне быстрее всех умирает тот, кто смеется над чужим суевериями. И Теодор предпочел сменить тему.

– Как именно он обеспокоен? Его высокопреосвященство. Как человек, который ждал чего-то иного, или как человек, который вообще ничего не ждал? Хотя кто с ним догадается…

Последнее было уже для него. И говорить это вслух не следовало.

Теодор к этому моменту пришел к прямо противоположному выводу. Делать ему здесь было нечего. Сам ли монсеньор его отослал или нет, об исчезновении Кавуа он был осведомлен. И, что бы ни мог в этом случае сделать бретер, кардинал сделает лучше.

Губы Теодора дрогнули.

За одним исключением. Приволокнуться за дамой монсеньор не мог. А выйти могло забавно.

Потому он не стал объяснять мадам де Кавуа, что не любит печенье. И вошел следом за ней в гостиную не без любопытства – и даже предвкушения. Потому что хоть дамы и стремятся, как правило, показать себя в лучшем свете, безжалостные солнечные лучи идут отнюдь не всем, а мерцающий свечами полумрак придает очарования почти каждой.

– Могу начать, – сообщил он, останавливаясь у камина. Ложась на его худощавое лицо, алые отблески догорающего пламени придавали ему откровенно бесовской вид. – Вы не замечали никогда, мадам, что высота способствует вдохновению?