"Осла, ваша милость, прихватили с собой вы", - строптиво огрызнулся лакей. Про себя, разумеется.
Окна в домах по Церковной улице были уже закрыты на ставни. Только в щели кое-где струился слабый свет. Жители города Брама мирно ужинали, не интересуясь тем, что происходило на улице. Но Лапену казалось, что сейчас все горожане прилипли к щелям в ставнях. Глядят на идущую по улице женщину. Разумеется, все до единого узнают, кто она такая. Болтают, пересмеиваются, подлецы: вон, мол, жена графа де Люз идет куда-то на ночь глядя! Прикидывают, как будут завтра точить об этом лясы с соседями. Прикидывают, не донести ли супругу графини...
Ух! Вот поубивал бы Лапен их всех!
Мирному лакею обычно были не свойственны столь кровожадные мысли, но сейчас...
"Скорей бы лес, там хоть не будем видны, как две мухи на блюде!"
- О, вот! Ваша милость, это зеленная лавка и есть. Отсюда свернем на улицу... запамятовал, как называется, но она по городу кольцом идет.

Отредактировано Лапен (2017-08-18 22:58:27)

Подпись автора

"Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли найдется господ, достойных быть слугами?" Бомарше

- Родниковая, ваша милость, холодная. Из-под земли бьет, - отозвался лакей, бдительно поглядывая по сторонам (померещилась или нет тень вон в той подворотне?). - Сам не купался, врать не буду, однако время сейчас для плавания раннее. Опять-таки в поэме этой, будь она неладна, сказано:

Подземный хлад сливался с лунным светом,
Была осыпана вода жемчужной пылью
Далеких звезд...

Тут парень прервал цитату, заметив впереди крупного бродячего пса. Лапен нагнулся, сделав вид, будто поднимает с земли камень. Как и ожидалось, пес не стал проверять, есть ли у человека что-то в руке, и поспешно юркнул в дыру в ближайшем заборе.

Подпись автора

"Ежели принять в рассуждение все добродетели, которых требуют от слуги, то много ли найдется господ, достойных быть слугами?" Бомарше

Фьяметта, догнавшая молодую графиню и ее лакея у поворота на тропу, ведущую к роднику, поначалу жалась к теням домов, но, когда дорога оставила селение, прятаться ей стало негде. Сперва сгоравшая от любопытства итальянка ждала, сколько могла, но потом, осознав, что ни г-жа де Бутвиль, ни ее слуга ни разу не обернулись, решилась все-таки поспешить следом, и поэтому вопрос молодой графини услышала совершенно отчетливо. Ах, значит, вот оно в чем дело!

В отличие от более наивных или более суеверных француженок, что герцогини, что графини, практичная Фьяметта в божественные чудеса не верила и отлично знала, откуда берется и как поддерживается слава тех мест, куда толпами съезжаются бесплодные жены, а поэтому ни на минуту не усомнилась, что даму со слугой в роще кто-то уже ждет. Едва эта мысль пришла в ее кудрявую головку, она спохватилась, что, хотя спешившие к роще двое назад не смотрели, тот, кто их ждал, запросто мог ее увидеть. Подхватив юбки, она бросилась обратно к домам, и тут из рощи вылетели несколько отнюдь не бесплотных теней. Двое из них, не тратя времени на слова, пустились в погоню за итальянкой, а четверо других кинулись к г-же де Бутвиль и ее слуге.

Отредактировано Провидение (2017-08-27 02:51:38)

- Сударыня, - церемонно произносил в это же время средних лет дворянин, вежливо, но цепко удерживая под локоть г-жу де Бутвиль, - не тревожьтесь, пожалуйста, вам ничего не грозит, и благоволите составить нам компанию.

То же самое или примерно то же самое говорил в это время Фьяметте другой дворянин, но поскольку он, догоняя ее, сбил ее с ног и сам навалился сверху, принять его слова на веру было значительно труднее. По виду оба они принадлежали, насколько можно было судить в лунном свете, к числу реформистов, и не больше походили на разбойников или дезертиров, чем их шпаги – на мясницкие ножи. Сопровождавшие их, однако, выглядели куда менее достойными доверия, даже если не считать тех, кто остался в тени деревьев после встречи с Лапеном.

– Пусти! – завизжала Фьяметта так громко, что тот, кто ее схватил, невольно шарахнулся. – Пусти!

Как бы хорошо она ни говорила по-французски, в такие моменты мелкие подробности от нее ускользали, но, даже если бы у нее было время подумать, вряд ли она исправилась бы – на ты, так на ты!

– Сударыня! – воззвал полу-оглушенный похититель и зажал ей рот, едва она успела набрать в грудь воздуха. – Извините, ради всего святого…

Со стороны Брама донесся скрип ржавых петель – не иначе как кто-то, привлеченный криком, открывал окно.

– Сударыня, – быстро сказал тот, кто удерживал за локоть г-жу де Бутвиль, – я все объясню, но потом. Прошу вас… Вот сюда, пожалуйста.

Не полагаясь на одни только слова, он повлек ее к дороге, приказав «Быстро, быстро!» через плечо остававшимся рядом с ним сообщникам, один из которых со всех ног кинулся в рощу, а другой потащился следом, прижимая ладонь к раненому боку, ругаясь и охая. Третий, упав на колени рядом с итальянкой, засуетился, помогая своему господину поднять ее на ноги, пока четвертый из простолюдинов развязывал шейный платок.

Извернувшись, Фьяметта изо всех сил укусила закрывавшую ей рот руку, но снова закричать не успела – похититель хлестнул ее по лицу с такой силой, что у нее потемнело в глазах.

– Алтарь господень! – прошипел он. – Тьфу, извините, пожалуйста.

Явное смущение благородного человека, поднявшего неосознанно руку на женщину, отнюдь не помешало ему тут же заткнуть итальянке рот с помощью поданного слугой шейного платка и выкрутить ей руки, связывая их у нее за спиной.

Сообщник его также оказался мало чувствителен к женскому возмущению, пусть и ужаснулся на словах:

– Прискорбно, сударыня, крайне прискорбно, касательно вашего слуги… Не кричите, прошу вас, вы же не хотите такой же участи для других? Прошу вас, сюда, пожалуйста.

Скрип и лошадиное фырканье возвестили о появлении кареты, которую злоумышленники, как выяснилось, спрятали в роще.

- Я искренне сожалею о ваших планах, - заверил г-жу де Бутвиль любезно поддерживающий ее под локоть похититель, демонстрируя не то незаурядную лживость, не то сомнительное чувство юмора, - но, видите ли, было бы крайне невежливо с нашей стороны оставлять ее светлость без общества преданных ей дам.

Фьяметта, которую в этот момент принесли на руках двое дюжих молодчиков, возмущенно замычала в затыкавший ей рот кляп, на что никто, кроме спутника молодой графини, не обратил особого внимания, а тот с той же равнодушной любезностью призвал и эту даму не беспокоиться: все непременно будет хорошо. Карета, выехавшая как раз на дорогу, остановилась, раненый слуга, охая, забрался на запятки, а его приятель принялся опускать подножку. Фьяметта яростно забилась в руках похитителей, без слов требуя немедленно ее отпустить, и те, снова не обратив внимания, усадили ее на сиденье.

- Видите ли, сударыня, - проговорил похититель, подсаживая молодую графиню в карету, - вы, возможно, не знаете, но положение дел у нас сейчас в Лангедоке чрезвычайно огорчительное, в немалой степени благодаря супругу госпожи герцогини. Я бы объяснил вам поподробнее, сударыня, потому что это касается эдикта его покойного величества, о котором вы наверняка слышали, но, поскольку вы все-таки женщина, то вы можете смело положиться на мое слово, что дело это достаточно сложное и вы моих объяснений не поймете. Посему я прошу вас только выполнять свой долг и как следует заботиться о вашей госпоже. С вашего разрешения, я попросил бы ваши туфли.

Не дожидаясь, пока г-жа де Бутвиль ответит, он ловко снял с отчаянно протестующей Фьяметты сначала один, а затем и второй башмачок.

- Прошу прощения, сударыня, мне крайне неловко ставить вас в подобное положение, и я приложу все усилия, чтобы оно не длилось больше необходимого. Будь вы мужчинами, я взял бы с вас честное слово не пытаться сбежать. Но, сами понимаете…

Не закончив фразу, он протянул к г-же де Бутвиль руку, ожидая, как видно, что она покорно вложит в нее свои туфли.

– Ну уж извините, – благодушно отозвался похититель и ловко снял с г-жи де Бутвиль туфлю. – Каждому свое, от женщины не ум требуется.

На вторую туфлю он покушаться не стал, немедленно захлопнув дверцу.

– Трогаем! Коня мне!

Минуту спустя в роще снова стало тихо, только журчал в глубине оврага ручей.