В последующие несколько дней в обители Святой Марии Египетской произошло больше событий, чем за предыдущие полгода. Второй день своего пленения г-жа де Бутвиль провела за штопкой. Любая из монахинь на ее месте справилась бы намного быстрее, но, как почти с любой работой в этом монастыре, важен был не результат, а процесс. Однако носить штопанные ею чулки могло оказаться затруднительно, поэтому после первой и последней пары сестра Сен-Поль принесла ей целую гору мешков и власяниц, завернутых в грубую простыню, которых молодой женщине хватило до вечера.

Ночью, однако, громкий скрежет открывающейся двери разбудил нескольких монахинь и в том числе сестру Сен-Поль, и остаток ночи, а также все утро молодая графиня снова была вынуждена коротать в карцере. Получив потом урок на кухне, она сумела смочить постным маслом край своей рясы. Когда все огни погасли, она, смазав петли, выбралась из кельи и добралась уже до ворот, когда не обнаружившая ее на месте дежурная монахиня подняла тревогу. Досталось в этот раз и Анне-Марии, но девушка приняла свое наказание с обычным своим искренним раскаянием и глубочайшей покорностью, явно пытаясь больше не замечать виновницу своих бед, что, после того, как ту переселили в другую келью с засовом снаружи, было уже несложно.

Трудно было сказать, начали ли драконовские порядки обители оказывать какое-то воздействие на заметно притихшую пленницу, но четвертого декабря у монастыря остановилась карета, а полчаса спустя в ворота постучал немолодой капуцин, пришедший пешком, и, предъявив привратнице письмо с печатью, потребовал немедленного разговора с настоятельницей. Еще через четвертьь часа к чистившей серебряную дарохранительницу г-же де Бутвиль быстрым шагом подошла сестра Сен-Поль.

- Переодевайтесь, - ледяным тоном произнесла она и бросила на колени молодой женщине ее одежду. - Вы уезжаете.

Получасом позже сестра Сен-Жозеф проводила ее до кареты, куда, кряхтя, залез и капуцин.

- Вас желает видеть его высокопреосвященство, - сообщил он. - Но я могу отвезти вас и домой, если хотите.

Монах выглянул из окошка.

– В Пале-Кардиналь! – сказал он - негромко, но карета немедленно тронулась с места. - Меня зовут отец Жозеф, сударыня. Его высокопреосвященство попросил меня забрать вас - у меня был приказ - и отвезти. К вам или к нему, по вашему желанию. К сожалению, я никак не мог предвидеть… Вам холодно? Здесь недалеко.

- Да, очень... - Эмили попыталась улыбнуться. - Я все время мерзну.
Все же это могла быть ловушка, она больше не верила в доброту монахов. Но кардинал... он в прошлый раз был добр и внимателен...

Отец Жозеф огляделся, как если бы по одному его взгляду в карете могла появиться женская накидка или, на худой конец, одеяло.

– Здесь недалеко, – смущенно повторил он. – Сударыня, если вас не затруднит… вы не можете рассказать мне, что произошло? Похищение знатной дамы – нешуточное преступление. А мне необходимы будут причины… доводы… доказательства, наконец. Чтобы знать, считать ли мать Сент-Этьен сообщницей или… обманутой.

Капуцин слушал с неотрывным вниманием, которому не мешала даже тряска быстро едущей кареты, но по лицу его было видно, что сбивчивый рассказ молодой женщины остался ему не слишком понятен.

- Откуда его высокопреосвященство знает, - повторил он. - Вот точно не от меня, а мне он не рассказывал, к сожалению. - Досада в его голосе тут же сменилась недоумением: - А что за люди, сударыня? Вы можете их описать? Вы их раньше видели?

Мистер Эванс и герцог Ангулемский, если и занимали его, то явно не до такой же степени, и, если он и вправду собирался решать судьбу обители, его выбор несложно было понять.

Отец Жозеф слушал крайне внимательно, хмурясь время от времени, когда рассказ молодой женщины становился особенно непонятным, но в целом, похоже, не затрудняясь чрезмерно ее изложением, и тепло улыбнулся, когда она подняла на его вопросительный взгляд.

– Вы можете быть уверены, сударыня, что никто не заподозрит вас в двоемужестве, – очень серьезно проговорил он. – А кто такой господин де Ронэ?

- Это один очень хороший друг. Когда-то мой дядя поручил ему обо мне позаботиться, по крайней мере он что-то такое говорил... Но на самом деле он просто друг, так бывает, знаете ли... Он меня спасал много раз, но ничего такого... неприличного. И граф про господина де Ронэ знает.

Если на лице отца Жозефа промелькнуло на миг сомнение, то оно тотчас же исчезло, и никто не смог бы с уверенностью сказать, ни что это сомнение ему не почудилось, ни что заставило его исчезнуть - искренность г-жи де Бутвиль или самообладание самого монаха.

- Его высокопреосвященство упоминал, что вас преследуют злоключения, - подтвердил он, с сочувствием глядя на молодую женщину. - Вам повезло, что у вас есть такой друг. А скажите, господин герцог Ангулемский тоже вас прежде выручал?

Карета въехала в ворота Пале-Кардиналь и остановилась, и кучер, соскочив с козел, опустил подножку и почтительно протянул руку, чтобы помочь замешкавшемуся монаху выйти.

- Нет, никогда, - слабо улыбнулась графиня. - Я его до той встречи и видела-то один раз, через окно. Мы не были знакомы.

- Но про господина де Ронэ он, однако, знал, - заметил отец Жозеф и, запнувшись вылезая из кареты, тут же принялся многословно извиняться. Огорчение, прозвучавшее в последних его словах, не могло не быть искренним: - И вы еще так устали!

- И вы остались у госпожи де Вейро, – улыбаясь добавил отец Жозеф, принимая неожиданно лукавый вид. – Конечно, с подругой вашего возраста вам показалось предпочтительнее. Вряд ли жизнь госпожи герцогини отличается таким же разнообразием так ваша.

Невозможно было сказать по его тону, посмеивается он или говорит всерьез, и точно так же нельзя было угадать, упрекает он молодую женщину за ее выбор или одобряет его, но отчего-то казалось, что говорит он с некоторой заботливой снисходительностью.

Эмили смущенно улыбнулась в ответ, и в усталых синих глазах заплясали озорные искорки.
- Уверена, в жизни госпожи герцогини никогда не было такого разнообразия, как в моей... Да и вряд ли бы она его пожелала.

- Очень немногие женщины пожелали бы такого, - улыбнулся в ответ отец Жозеф, открывая боковую дверь и пропуская г-жу де Бутвиль в библиотеку. - Вот, присядьте, прошу вас. Я вам налью…

Двигаясь как человек, которому знаком здесь каждый угол, он поднял стоявший на столике у двери графин, наполнил хересом венецианский бокал и протянул его молодой женщине.

- У господина де Клейрака? - растерянно переспросил отец Жозеф. - Почему же у господина де Клейрака?

Та же дверь снова открылась, пропуская г-на Шарпантье, озаботившегося собственноручно принести г-же де Бутвиль поднос, на котором стояла миска крепкого бульона и лишь самую малость зачерствевшая краюшка: обед одного из секретарей, безжалостно конфискованный им в пользу молодой женщины. Разумеется, он мог бы послать и на кухню, но в этом случае бедняжка могла просто не успеть перекусить - ближайшее расписание своего патрона г-н Шарпантье знал до минуты.

Эмили невольно сглотнула при виде дымящейся миски и снова покраснела — наверное, это выглядело жутко неприлично...
- Ну да, у господина де Клейрака... Господин де Ронэ сказал, что... - тут она вспомнила. Что якобы приехала в Париж с Эжени. - То есть госпожа де Вейро ведь его родственница...

Отец Жозеф гостеприимно пододвинул миску к г-же де Бутвиль, все так же ласково улыбаясь ей, но Шарпантье, знавший его лучше многих, не мог не заметить, что святой отец едва ли не дрожит от возбуждения.

- Госпожа де Вейро предложила вам остановиться у господина де Клейрака? - переспросил он с тщательно отмеренным легким недоумением в голосе.

Отец Жозеф сумел выглядеть одновременно благожелательно и совершенно непроницаемо.

– Ну как же. Если вы считаете, что господин де Ронэ прав, а он считает, что вам нужно лгать про господина де Клейрака, то отчего бы вам не начать с меня? Нельзя же лгать совсем без подготовки! - Он снова улыбнулся. - Так почему же вы написали своему мужу, что вы живете у господина де Клейрака, в то время как на самом деле вы живете у его родственницы? Или вам нужно было начинать лгать еще раньше?

- А как бы вы начали?

- Как?.. - Эмили тихонько хмыкнула. - Я уехала из Тулузы как будто бы на богомолье. Оставила письмо для ее светлости, она бы меня так не отпустила. А сама поехала в Париж, и мне так хотелось добраться побыстрее, что я даже не подумала сначала, как это будет выглядеть: одинокая женщина в пути... Что было делать? Возвращаться? Но тогда можно было забыть о своих планах. В одной из маленьких деревушек совсем еще недалеко от Тулузы я остановилась в одной гостинице с госпожой де Вейро. Оказалось, что она тоже едет в Париж, и это было такой удачей! Дальше мы ехали вместе. Госпожа де Вейро предложила мне остановиться в доме мужа ее сестры, господина де Клейрака, и я написала графу, что буду там. Но оказалось, что сестра госпожи де Вейро тяжело больна, и господину де Клейраку неудобно нас принять. И Эжени сняла квартиру, а я осталась с ней.

Отец Жозеф задумчиво покивал.

– Жалко только, что вы сказали, что написали вашему мужу не сразу, – заметил он, серьезно глядя на молодую женщину. – Но я мог бы и забыть об этом. Значит, вы приехали в Париж с госпожой де Вейро, но решили сперва не оповещать своего мужа о приезде. Он тоже… не любит разнообразия? Как ее светлость? А господина де Клейрака вы предупредили?

Отец Жозеф, внезапно утратив всякую веселость, устремил на г-жу де Бутвиль внимательный взгляд.

- То есть на самом деле вы своему мужу не писали, – серьезно произнес он. – Или, если быть точным, вы не посылали ему писем и он мог узнать, что вы в Париже, только случайно. Так?

Возможно, в свое понятие случайности монах включал такие вещи как болтливость, которую он, не зная г-жу де Вейро, мог от нее ожидать, или личное письмо графу от г-на де Клейрака, который, слывя человеком строгой морали, мог счесть нужным поставить мужа в известность о приключениях жены.

[nick]отец Жозеф[/nick][icon]http://s1.uploads.ru/t/sSIHf.jpg[/icon]

Отредактировано Провидение (2017-11-05 02:56:28)