И пробовать не стоило. Что ждало ее этой ночью? Встреча с другим, хитросплетения интриг? Нелепо было уговаривать, глупо ревновать. Ни она не принадлежала ему, ни он ей. Что бы ни почудилось ему мгновение назад, что бы ни означал ее нежданный визит.

Лукавая щедрость Фортуны, горчинка в горсти миндаля. И только последний дурак потребует большего.

– Еще пять поцелуев.

Он поочередно коснулся губами тонких пальцев, вплетенных в его руку. И вышел, набрасывая на ходу плащ.

        Когда-нибудь, возможно, я уйду,
        Но ты уйдешь сейчас – звезда с рассветом,
        И я прошу – вернись на свете этом,
        Нам не позволит дьявол встреч в аду.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2017-12-06 12:07:57)

Теодор вернулся через несколько минут. Окликнутый им уличный мальчишка порскнул прочь. И он прошел почти квартал вниз по улице Сен-Жак, пока не заметил портшез. Столкнувшись на полпути со знакомым бретером, жившим на Правом берегу.

– Что вы делаете в этих местах, Ранду? Вас, случаем, не наняли меня прикончить? – с улыбкой полюбопытствовал Теодор.

Ранду остался серьезным. Помолчал, настойчиво отводя взгляд.

– У вас ведь нет решеток на окнах, Ронэ? Я спешу, увидимся позже.

Теодор понял не сразу. А когда понял, то еле слышно присвистнул. И объяснил носильщикам, куда идти, с таким рассеянным видом, что они предпочли прибавить шагу и пойти следом за ним.

– Сударь… – высунувшийся из подворотни Паспарту выглядел несколько пришибленно. И явно чего-то опасался. – Относительно вашей дамы… я не хотел… не понял…

– Потом расскажешь. Мы уезжаем. Собери вещи, – спохватившись, он понизил голос. Так что слуга вынужден был подойти ближе. – Возьми лошадей. Встретимся через час, у Орлеанских ворот.

К себе, однако, он вошел с обычной своей ироничной улыбкой. Исчезнувшей при взгляде на герцогиню.

Он убеждал ее остаться. И она могла согласиться.

Тени в комнате стали гуще. Пахло морем. И она, закутанная в плащ, вновь казалась феей из его давнишнего письма. Отвернешься, и растает.

– Прошу прощения, мадам, я задержался. Еще минуту, и я весь ваш.

Раз приняв решение, Теодор двигался с обычной своей стремительностью. Сменил камзол на куртку буйволиной кожи. Снял свою перевязь с вбитого в столбик кровати гвоздя. Подогнал – чуть тщательнее чем обычно – все ремни. Убедился, что аяла привычно легко выскальзывает из ножен, и добавил к висевшей на обычном месте даге кинжал – в ботфорт. Подошел к столу. С чуть нарочитой небрежностью сунул за пазуху футляр с письмом. Нашел под перевернутой кружкой туго набитый кошелек. И обернулся к своей гостье.

– Я весь ваш.

И вспомнил про мадам Пети. Которую стоило бы тоже предупредить.