Оказавшись на улице, граф де Люз глубоко вдохнул холодный воздух, и к нему вернулась способность рассуждать здраво.  Нелепую сцену в квартире госпожи де Аейро сразу словно туманом заволокло, но горькое чувство неправильности происходящего осталось. День  начался с Теодора де Ронэ - не удивительно, что все пошло вкривь и вкось...  А тут ещё Эмили выскочила   из дому в одном платье!  Не раздумывая, Луи-Франсуа сбросил свой замечательный теплый казакин, закутал в него жену и заодно прижал её, наконец, к своему сердцу. Но как быть дальше? Граф огляделся - улица была пустынна.   
          - Черт возьми, - в сердцах бросил он брату, - ни я, ни ты не подумали, что нужен портшез! 
          Эмили зажмурилась и ткнулась лицом в мужнин камзол, вдыхая родное тепло. Пришло в голову, что они, наверное, еще не доссорились, но продолжать не хотелось. Можно же минутку ни  о чем не думать, просто так постоять наконец, когда он обнимает так бережно...
         - Портшез ни к чему, - улыбнулся брату Илер. – Я уступлю даме своего коня, а сам пройдусь пешком.
         Причин для этого было даже две.  Нелепый фарс вроде бы, к счастью завершился, но сразу забыть о нем не получалось при всем желании.
          Бутвиля очень огорчило безрассудное  поведение брата, хотя не один Никола был виноват в том, что встреча не задалась; но сейчас он поступил деликатно, и Луи-Франсуа, поблагодарив его взглядом, сказал жене:
       – Вот, теперь мы быстро доберемся до цели! Увы, седло не дамское...  Но так гораздо приличнее, да и ехать недалеко!
        Эмили удивленно посмотрела на шевалье де Корнильона — она не ожидала от него вежливости, а потом, благодарно, - на мужа. Сама она сейчас, пожалуй, о приличиях не вспомнила бы.
       - Если вы меня подсадите, я прекрасно справлюсь.
       Он  выполнил её просьбу с большим удовольствием. Конечно, дама в мужском казакине, без головного убора, всё-таки отнюдь не была образцом пристойности, и граф, чтобы уберечь Эмили от насмешливых оценок прохожих, выбрал маршрут по самым малолюдным улицам; легко одетый, он основательно продрог в пути, но наконец ворота отеля Монморанси закрылись за супругами. Слуги, не выказав ни малейшего удивления, позаботились  об удобствах господ и оставили их наедине друг с другом у камина в уютной маленькой гостиной рядом со спальней.

Да, он замерз. А еще у него разболелась раненая рука - видно, что-то там повредилось, когда он подсаживал Эмили в седло.  А еще он чувствовал такую усталость, словно прошел не какой-то час или два - даже короткий зимний день еще не угас, - а целый день целый день тяжелого пути.  Только и холод, и усталость не извне проникали в душу, а поселились там  и не хотели уходить.
        - Тут есть колокольчик, - помолчав, отозвался он, - позвоните и велите принести горячего вина. Но вряд ли оно меня согреет,  пока мы с вами не  размотаем до самого начала тот клубок событий, который вы ухитрились так тщательно запутать.  Зачем, скажите бога ради! Зачем вы удрали из Тулузы? Вы же знали,  что я вернусь, как только улажу все дела, мы бы переждали там холодные месяцы, погуляли бы на весенних праздниках, а потом на все лето укрылись бы в старом доме моих родителей, и там никто не помешал бы нам любить друг друга... Что бы ни ждало нас в будущем, уж эти-то месяцы счастья и покоя были бы наши обязательно!  А вместо этого - что?
        Камин был совсем рядом, и  графа окутывало тепло веселого пламени, но лед, скопившийся в сердце, и не думал таять. Бутвиль откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза  и несколько минут собирался с силами, чтобы говорить дальше.
        - Я не хочу вас ругать, отчитывать, увещевать - все это уже я пробовал, и все пропало втуне.  Вы меня не слушаете и не слушаетесь.  Я - ваш муж, но я не ментор, не наставник с розгой. Я хочу понять наконец, что вами движет. Ради чего можно вот так бросаться, сломя голову, в разные авантюры, подвергая опасности и саму себя, и наше общее будущее?

На эту женщину невозможно было сердиться долго. Во всяком случае, Бутвилю это не удавалось. По-детски наивный и искренний рассказ Эмили заставил его сердце сжаться от острой жалости и тревоги:  ведь избавить  любимую от бедности от военных лишений сравнительно нетрудно - но как защитить ее от людской злобы, клеветы, глупости?  Такую защиту дает лишь жизненный опыт, и  чьи-то козни могут окончательно погубить Эмили раньше чем,  этот опыт у неё накопится... 
       Вошел слуга, красиво расставил на столике кувшин с горячим, пряным напитком и два серебряных кубка , хотел наполнить их, но граф жестом велел ему уйти.
       - Подайте мне вина, налейте себе и садитесь вот сюда, - сказал Луи-Франсуа, указав на низенькую скамеечку рядом с креслом, когда они остались в комнате вдвоем. - Может быть, так вы лучше услышите то, что я хочу объяснить вам...

Эмили оказалась теперь так близко, так легко было нагнуться и поцеловать ее - но Луи-Франсуа не мог позволить себе это удовольствие, пока не выскажет все наболевшее. Оттягивая время и пытаясь продумать хотя бы первые свои слова, он медленно выпил вино - горячий напиток оказал ожидаемое действие, согрел, придал ему немного спокойствия, - но не уверенности в том, что начинать этот болезненный разговор действительно следует.
          - Я обещал быть вашим наставником в жизни, -  сказал наконец граф, поставив пустой кубок на широкий подлокотник кресла, -  но, похоже, наставник из меня получился неважный, судя по тому, что вы раз за разом пренебрегаете моими советами.  Видимо, вам просто скучно бывает меня слушать, и вы всегда уверены, что понимаете всё правильно и без моих нравоучений.  А теперь посмотрите, что получилось: почему-то вы сразу поверили болтовне злоязычных пустоголовых сплетниц, позабыв обо всех доказательствах моей любви к вам, обо всем, что вы могли за время нашего знакомства узнать о моем характере.  Почему вы  хоть на минуту не задумались, не сказали себе: "Нет, мой муж не мог совершить подобную низость,  он вернется, я дождусь его, и мы вместе посмеемся над этими кумушками!"   Вам было тоскливо без меня? Но ведь и я тосковал без вас,  старался справиться с делами как можно скорее,  вам нужно было лишь разумно расставить все по местам и немного потерпеть!  Неужели эта задача труднее для вас, чем сбежать, никого не предупредив, заставить тревожиться  Марию-Фелисию, возбудить пересуды её свиты, подвергаться всем опасностям зимнего путешествия в одиночку, общаться бог весть с кем... Мне даже страшно подумать, что еще вы успели натворить здесь,  какие силы восстановили против себя...  потому что  история с монастырем не могла случиться на пустом месте!  Представьте себе весы, положите на одну чашку наши с вами надежды на будущее, любовь, спокойствие, радость встречи, а на другую - весь этот клубок темных  и нелепых событий.  Что перевесит?

Эмили вертела кубок, яркие отблески огня вспыхивали на серебре и мешали думать.  Бутвиль наклонился, чтобы забрать кубок у жены , и губы его как-то сами собой коснулись мягких локонов на её макушке.  Тут же ему захотелось подхватить Эмили, усадить к себе на колени и заняться более приятным делом,  но еще многое нужно было договорить, пока не вернулся Никола.
        - У вас вовсе не дурной характер, душа моя, - граф осторожно погладил Эмили по плечу, - вы просто слишком порывисты...  Ваше стремление немедленно действовать само по себе неплохо, и намерения всегда благие, но, не умея предвидеть последствия своих порывов, вы не достигнете победы, а будете постоянно попадать из огня да в полымя, станете игрушкой обстоятельств.  Вот сейчас вы сказали, что ни с какими "такими" силами не сталкивались.  Да ведь вовсе не обязательно попадаться на глаза сильным мира сего, чтобы  вызвать их неудовольствие!  Особенно в Париже.  Город опутан паутиной всевозможных интриг, личных и политических, и любой ваш, совершенно невинный шаг может задеть эти липкие нити,  помешать  чьим-то далеко идущим планам.  Женщину, виновную лишь в том, что она слишком экстравагантным способом желает встретиться со своим мужем, никто не стал бы преследовать, как вас. Вся эта история с монастырем... Из-за странной выходки вашей подруги я  мало что успел в ней понять. Давайте попробуем восстановить события с самого начала. Вот вы прибыли в Париж... Где и как вы встретились с мадам де Вейро?

- Хорошие друзья, разумные советы, -  иронически усмехнулся граф. - Не рассказывать мне  всей правды?  Значит, ваши друзья считали то, что вы успели тут натворить, постыдным или опасным? И кто же беспокоился о дальнейшей судьбе нашего брака -  шевалье де Ронэ, мадам де Вейро, кто-то еще?  Видимо, эта их убедительность настроила вас так, что вы не почувствовали,  что у меня на душе. Вы, кажется, даже не осознаете...  Из-за фантома, из-за ничем не обоснованной ревности вы сами, своими поступками, создали опасность разрыва, а теперь удивляетесь моей холодности? Я не мог не быть холоден с вами в присутствии посторонней женщины, адрес которой дал мне  Теодор, неужели это было неясно? Откуда она взялась, кто вас познакомил, какую роль сыграла она в ваших приключениях?  Дикая выходка с пистолетом вас никак не смутила? Вы с такой легкостью подозреваете в низменных побуждениях меня, и при этом никогда не сомневаетесь в искренности людей чужих!  Справедливо ли это, скажите?
         Он безнадежно взмахнул рукой и отвернулся. Душевная боль готова была пролиться слезами, но Луи-Франсуа не хотел, чтобы жена это видела.
         -

- Значит, заботливому Теодору и малознакомой южанке вы доверяете безоговорочно, а вот собственному мужу - не слишком, - усмехнулся Бутвиль. - И родственник мой сразу же показался вам противным, хотя тот же Теодор бывает гораздо противнее,  а вы снабдили шевалье де Корнильона ярлыком с первой же минуты, ничего о нем не зная - между тем как в его словах был резон. Что касается Теодора, то его забота о вас, - это, видимо, последние  искры подлинного рыцарства, которое жизнь заставила его растерять.  И я всегда сожалел о том, что   мои с ним отношения не сложились с самого начала и бесповоротно испортились потом.  Почему же, зная Теодора, вы не предположили, что и у моего родственника что-то есть за душой, кроме насмешки?  Как я ни бьюсь над всеми этими особенностями вашего характера, то и дело напрашивается вывод, который мне не нравится,  которого я не хочу признавать, но... Эмили, дитя мое, прошу вас, посмотрите мне в глаза и скажите честно и прямо:  вам надоело жить со мной?  Я больше вам не нужен?

Бутвиль подосадовал на свою  оплошность: не стоило сейчас напоминать жене о её переписке с де Роне  и о том,  как он сам читал те странные письма.  Неуместная фамильярность! Но он лишь позавчера узнал от кузины Шарлотты-Маргариты, что де Ронэ вхож в салон маркизы Рамбулье и некоторые дамы из этого  кружка привыкли звать его между собой просто по имени, на итальянский лад, как другого поэта, Теофиля де Вио... "Разморило меня, - подумал граф, - слабею. Нельзя, нельзя так! Нужно довести разговор до конца..."
          - Любите, - сказал Луи-Франсуа, ответив Эмили таким же прямым взглядом. - Это хорошо. Но как-то уж слишком своеобразно проявляется ваша любовь. Ревновать вы способны, а вот почувствовать, какую боль причиняете мне, кажется, не умеете. Вчера вечером я был счастлив: удачно завершил дело, неожиданно встретил близкого человека - а у меня в последние годы так мало их осталось, близких, - предвкушал, как встречусь с вами, порадую вас... -  Он потер лоб, как бы стараясь придать своим мыслям правильное направление. -  Ну, так или иначе, мы встретились, шевалье де Ронэ теперь может заняться другими делами, а нам нужно как можно скорее  разобраться в случившейся с вами истории.

Отредактировано Бутвиль (2018-02-03 22:29:55)

Луи-Франсуа даже вздрогнул - так неожиданно переменилась Эмили.  И в который раз возникшая было между ними стена рухнула мгновенно.
         - Душа моя! -  Бутвиль вскочил, обнял наконец-то свою драгоценную супругу,  прижал к себе обеими руками, словно защищая от порыва холодного ветра. -  Так действительно не может быть, и не будет! Не страдайте, голубка, ведь все страшное уже позади. У нас есть счастье, свое, дарованное нам свыше, и это самое главное.  Бог с ними со всеми, кто  смеется над нами! Есть в мире люди, понимающие, что такое любовь,  они и станут нашим обществом, нашими друзьями. Если вы захотите и дальше общаться с мадам де Вейро - на здоровье, возможно, в обычное время она отличается бОльшим здравомыслием. Но прошу вас не торопиться с суждениями о шевалье де Корнильоне. Он молод, но успел приобрести горький опыт и не научился говорить с женщинами. Мы с ним были очень дружны когда-то... в детстве. А вчера встретились впервые после многих лет разлуки. Поначалу чуть не рассорились, и все же нашли общий язык. Я очень надеюсь, что и вы также смените гнев на милость в отношении Илера. Когда он вернется, мы поужинаем вместе... - он нежно поцеловал Эмили возле ушка, в залог будущих ласк,  и добавил с улыбкой: - Однако ночевать шевалье будет сегодня в другой комнате!