После того бурного дня, когда Бутвиль неожиданно встретился с любимой женой в квартире Эжени де Вейро, его не оставляло желание  как-то  развеять напряженность, которая еще чувствовалась между ними, несмотря на примирение, состоявшееся в тот же вечер. 0тчего не проходило это неприятное чувство, он объяснить не мог.  Но очень надеялся, что исполнение какого-нибудь заветного желания поможет Эмили восстановить душевный покой, и все станет совсем хорошо. Думая о том, какие развлечения доступны в такую пору года, он вовремя вспомнил, что близится её день рождения, и вывод напрашивался сам собой: нужно идти в театр!
       Труппа Бургундского отеля, помня, что близится светлый праздник Рождества,  ставила в декабре только такие пьесы, которые не вызвали бы нареканий со стороны церкви. Никаких жестоких трагедий, никаких грубых фарсов! Исключительно умилительные пасторали и легкие комедии с назидательной моралью. Ознакомившись с афишей, граф решил, что больше всего подойдет не самое новое, но пользующееся успехом сочинение неутомимого автора Арди под многозначительным названием «Триумф любви».
        И все сложилось самым удачным образом. Принцесса Конде зимой предпочитает не покидать своего уютного загородного поместья, так что её постоянная ложа в театре будет к их услугам. Как хорошо будет сидеть рядом, держась за руки, смотреть сверху на представление и на зрителей, закусывать какими-нибудь фруктами и сластями... ну конечно, нужно заказать марципаны в той самой кондитерской... и не забыть наконец о белых сапогах.
       Эти праздничные хлопоты увлекли Луи-Франсуа, и он с трудом удерживался от того, чтобы рассказать жене о своей затее, но сумел выдержать секрет до самого утра знаменательного дня, когда Эмили вступила в восемнадцатый год своей жизни.

Граф де Люз на самом деле не спал. Он проснулся на четверть часа раньше жены, но старательно лежал с закрытыми глазами, ожидая момента обнаружения подарков. Как только Эмили окликнула его, он тут же перестал притворяться, живо вскочил, преодолел пространство постели, отделявшее его от жены, обнял её сзади и, положив голову ей на плечо,с удовольствием поцеловал розовое ушко.
        - Я вижу, вы довольны, мадам? Мне показалось, что эти изделия кондитера вас порадуют больше, чем искусство ювелиров. Мы можем на них полюбоваться, предаваясь приятным воспоминаниям, а можем сразу съесть. А вееру вы сможете сегодня же найти применение, когда мы отправимся в театр.

Луи-Франсуа  не сразу ответил жене: ему потребовалось немедленно выразить - без слов, но весьма пылко - свою радость по поводу того, что она счастлива. Если бы он при этом не задел бронзовый колокольчик, стоявший на приступке кровати, то супруги долго еще не покинули бы мягкой и теплой постели. Но колокольчик упал, издав мелодичный и притом достаточно громкий звон, и, соответственно, сейчас могли явиться слуги, которые в этом доме всегда были начеку.  Бутвиль с великим сожалением отодвинулся от Эмили, отдышался и лишь тогда сказал:
        - Да, душа моя, все так и будет! Афиша обещает умилительное представление с пением и даже танцами. Уж не знаю, насколько хорошо актеры сыграют, но нам, наверно,  все понравится в любом случае... Однако начало там назначено на два часа дня, так что нам стоит сейчас заняться делами. Вымыться, как следует позавтракать, причесаться, одеться, - перечислил он, отгибая пальцы. - Новых нарядов, правда, у нас нет, но постараемся выбрать лучшее из имеющегося. Кстати, если вы взяли с собой ваш жемчуг, не надеть ли вам его сегодня?

Бутвиль был сейчас в слишком блаженном состоянии духа, чтобы обращать внимание на такую мелочь, как потускневший жемчуг. Правда, его царапнула мысль: "Почему под чужим именем?" Но и над этим задумываться совершенно не хотелось.
       - Ну что же, - беспечно улыбнувшись, сказал он, - вы и без жемчугов хороши! Давайте же предаваться всем дневным удовольствиям по очереди! Прежде всего - завтрак. Не знаю, как вы, а я за ночь успел проголодаться!

Любой художник, окажись он рядом с особняком Монморанси в тот день, точно захотел бы нарисовать портрет молодой пары, так они были хороши - Эмили в темно-зеленом платье с золотисто-желтой нижней юбкой и Луи-Франсуа с распущенными поверх кружевного воротника вьющимися локонами, в костюме из переливчатого-серого шелка с серебряным шитьем, в новых сапогах с серебряными пряжками. И дело было, конечно, не в одежде - бывают наряды куда богаче и роскошнее, - а в улыбках, взглядах, в том ощущении взаимной связи, какое так редко бывает между супругами. Но художника рядом не оказалось, и потому они без задержек отправились в Бургундский отель - Эмили, закутанная в отороченную мехом накидку, в портшезе, а граф - верхом, хотя, конечно, они вполне могли бы пройти весь путь пешком, но сегодня все должно было быть не как в будни.   
       Прибыли они за несколько минут до начала представления, почти вся публика уже заполнила зал, и потому мало кто заметил их, пока они поднимались в ложу, где предупрежденный заранее буфетчик театра не забыл поставить поднос с фруктами и лимонадом.
       - Ну вот, душа моя, - удовлетворенно сказал Бутвиль, усадив жену в кресло с мягкой обивкой, где обычно сидела принцесса Конде, - мы отсюда увидим всё, что захотим, а нас мало кто заметит, если не сильно высовываться. Впрочем, пусть бы и глазели, это нам не помешает, верно?
       С этими словами он вытащил из кармана марципановое яблочко, завернутое в батистовый платок, и протянул жене.

Бутвиль давно не был в театре, и теперь словно заново воспринимал и гомон публики в зале, и жар множества свечей, и ароматы вина, яблок и духов, которыми театралы надеялись перекрыть запах пота, естественный при такой тесноте и теплоте. Но предвкушение интересного зрелища заставляло забыть о неприятных подробностях. Графу и раньше нравилась эта веселая толчея, а сейчас вообще все казалось замечательным  и интересным, тем более, что он любовался всем этим не один.
       - Иногда картинки, которые можно наблюдать внизу и в ложах, бывают занимательнее самой пьесы, - заметил он, наклонившись поближе к Эмили - и чтобы полюбоваться ею, и чтобы голос не повышать. - Далеко не все ходят сюда ради самого представления! Здесь,  кстати, должно быть немало моих знакомых, они наверняка увидят нас - ведь это ложа семейства Конде, на нее всегда смотрят. Но близких друзей среди них точно нет, и мне не хотелось бы сегодня отвлекаться на светские любезности...

Бутвиль, конечно, бывал в театре гораздо чаще, чем его супруга, но реже, чем хотелось бы - слишком часто военные кампании или дела службы уводили его из столицы, а искусство бродячих трупп графа не привлекало. Поэтому он сейчас тоже был искренне рад такому развлечению, но главное - они радовались вместе, и оттого и огонь свечей казался ярче, и голоса актеров звучали мелодичнее,  и не верилось, что снаружи - холодный и серый зимний день, а будущее вряд ли будет безмятежным.   
         - Мы с вами прошли длинный путь до этого дня, - ответил он с улыбкой и поцеловал тонкие пальчики Эмили. - Как было бы славно, если бы впредь у нас не было поводов для страданий бОльших, чем у этих пастухов и пастушек на сцене - ведь конец обязательно будет счастливым!

Граф де Люз воспринимал спектакль с немалой долей иронии, замечал отдельные огрехи в движениях танцоров,  заминки в диалогах, но все это не портило ему удовольствия, и когда прозвучали финальные куплеты, он даже вздохнул оттого, что теперь придется спускаться из ложи вниз, к выходу, словно с безмятежных облаков - на грешную землю.   
       - Давайте немного переждем, душа моя, - предложил он, - сейчас возле дверей будет толпа разгоряченного народу из партера,  толкаться среди них неприятно, а вот смотреть сверху, как публика расходится, довольно интересно.   Дополнительное  представление!

- Дама в красном платье смотрит с тоской на кавалера в синем, который уходит под руку с дамой в белом, а в это время ловкий юнец улучшает свое благосостояние за её счет, срезая кошелек! - усмехнулся Бутвиль. -  Мода носить кошельки на длинных шнурах, похоже, придумана специально для таких юнцов...  Одного такого, если помните, мы когда-то встретили на мосту. Но вам подобное нападение не грозит!
         Он рассматривал пеструю картину внизу и думал, что ни с кем сейчас не хотел бы встретиться.  Не оттого, что прежние знакомые были ему неприятны  - хотя некоторых он мог бы упрекнуть в том, что они мгновенно отвернулись от семьи старшего брата, как только случилась беда.  Просто не хотелось формальных представлений супруги и обмена не менее формальными любезностями.  Однако в зале уже появились театральные служители с колпачками для тушения свечей на длинных шестах. Пора было уходить.
       - Сюда нам уже ничего не принесут, - сказал граф, отодвинувшись от барьера. - Некому принести. Но буфет внизу ещё действует.  Там есть и оршад, и гипокрас. А апельсины...  их тут тоже продают, но разве они сравнятся с теми, свежими, в Тулузе? Южные плоды плохо переносят нашу зиму... Уж лучше взять простое яблоко. - Он поднялся, протянул своей возлюбленной даме руку и предложил: - Пойдемте же.  Толпа уже поредела, нам никто не помешает!