Конечно, Луиза была счастлива сопровождать ее величество - и на край света, и в ад, и к антиподам, и куда угодно. Во всяком случае, она сразу же так сказала и только потом стала осторожненько уговаривать свою покровительницу, что, с ее точки зрения, может, наверное, немножко лучше было бы попросить господина Портоса, который человек уже проверенный и гораздо более сильный, и вообще мушкетер, а шевалье де Корнильон, конечно, замечательно танцует - и дерется, конечно, тоже, но все-таки он не мушкетер, а если дело в этом докторе, то ведь ее величество может снова навестить ее, это была бы такая честь, а в это время она могла бы не только любого доктора к себе пригласить, а еще и священника, гробовщика и повивальную бабку. В этом Луиза вдруг оказалась ужасно глупой, потому что она не сразу поняла, что ее величеству нужен был совсем не доктор, и начала еще объяснять, что среди бела дня сбежать гораздо труднее, и нужно другое платье, чтобы ее величество по платью не узнали, а вот у нее дома… Но потом она спохватилась и устроила так, что в той приемной, где был тайный ход, вынули и унесли чинить оконную раму, так что там стало ужасно холодно и под окном навалило даже маленький сугробик снега, поэтому там никого не было и никто не видел, как они лезли в камин, и на этот раз Луиза знала все заранее, а поэтому так оделась, что, когда Люсетта с нее в гардеробной сняла придворное платье и верхнюю юбку, то под ними остались не нижние юбки, а другое платье, совсем простое и теплое - месье де Мондиссье и портнихе она объяснила, что это она придумала так сшить, чтобы не мерзнуть в Лувре, но зато теперь, когда она набросила сверху накидку с капюшоном, ее бы никто не узнал, а серый ей тоже шел.

Когда они выбрались из тайного лаза в домике, Луиза попросила ее величество повременить, пока она сама выглянула на улицу и убедилась, что все выглядело как обычно, а тяжелые тучи над головой еще не спешили разразиться дождем, вернулась к ее величеству, и они вместе вышли. Ключ лежал на том же месте, но запирать дверь Луиза не стала, потому что мало ли кто мог увидеть, как она берет ключ, и потом попробовать зайти! Конечно, потом она подумала, что кто-то мог зайти, пока их не будет, и это ее снова встревожило - как раз, когда она уже перестала беспокоиться, потому что шевалье де Корнильон, в конце концов, служил дону Антонио, а дон Антонио наверняка велит ему взять с собой кого-нибудь постарше и поопытнее, а потом будет ужасно на нее сердиться, что она ему не рассказала заранее, а она скажет, что она же знала, что дон Иларио ему скажет, а у нее свекровь и очень трудно сбегать стало.

- Донья Ампаро, - сказала она и смущенно хихикнула, - нет, это я только чтобы потом не запутаться, а то очень неловко, простите…

Это они после театра придумали - что ее величество надо как-то называть, пока она инкогнито. Донья Мауриция было бы намного красивее, но на всякий случай Луиза решила, что пусть ни на что не будет похоже, а то кто-нибудь догадается - потому что много ли в Париже знатных испанских дам, а акцент ее величества был еще очень заметен.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза мило улыбнулась обоим кавалерам, но потом вспомнила, что капюшон у нее опущен и лица не видно, и сделала им реверанс, хотя вообще-то ей было не по себе, потому что дон Гутьерре был очень молодой, такой же молодой, как шевалье де Корнильон, и это было ужасно неправильно, потому что это значило, что дон Антонио что-то задумал, иначе бы он карету прислал или портшез, а они пришли пешком, хотя и при шпагах, и даже без слуг, и это, конечно, было потому что они не сомневались в своих силах, но Луиза все равно предпочла бы, чтобы их было несколько, особенно потому что бедного шевалье де Корнильона люди господина кардинала уже так хорошо знали и, наверно, не любили. Луиза, когда просила ее величество лучше одного господина Портоса позвать, даже сказала, вроде как в шутку, что, может, за шевалье де Корнильоном до сих пор следят - он ведь столько людей господина кардинала убил или ранил, что они за ним как призраки должны ходить, но шутка ее величеству, кажется, не понравилась.

- Пожалуйста, - попросила она дона Гутьерре самым милым своим голоском, - призовите к нам скорее помощников ног, дабы не приближать нас чрезмерно к небесам прежде назначенного нам срока.

Эту фразу Луиза перевела на испанский из двух, которые она слышала в салоне и не поняла, пока месье де Мондиссье ей не объяснил. «Помощники ног» были, конечно, носильщики, а о близости к небесам говорили, когда надевали особую обувь - Луиза бы сказала, что это были просто очень роскошные сабо на ужасно высокой подошве - чтобы не запачкать туфли и подол в парижской грязи. Из-за своих Луиза приблизилась к небесам на целых пол-ладони, и, хотя она казалась из-за этого чуточку взрослее, далеко бы она на таких ходулях не проковыляла.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Лица под капюшоном было почти не различить, плащ скрывал стройную фигуру, но это не мешало шевалье любоваться Прекрасной Дамой. А в следующее мгновение Илер очень усомнился, что прекрасная Анна принадлежит к миру людей. Ведь еще одна его тайна оказалась ей открыта.

- Никола де Бутвиль, младший брат Франсуа де Бутвиля, казненного по приказу кардинала, - вполголоса ответил он, почему-то почти не удивившись ее вопросу.

- И графа де Люз, - улыбнулась Анна. - Для того, чтобы заметить маленькое несоответствие, нужно лишь знать генеалогию Франции, а Монморанси - один из самых знатных и древних родов. "Это многое объясняет, - подумала королева. - Значит, у него есть причина..причины... не любить кардинала..."

- Вы знаете, что я доверяю вам, я хотела, чтобы вы сами сказали, чтобы потом не было ничего невыясненного... Я догадывалась, но не знала точно...

Они сейчас были как будто одни, и если бы королева Анна не боялась того, что не только шевалье, но и кто-то посторонний может увидеть её, она бы сняла маску... Если бы только ей было можно не опасаться быть узнанной, эти меры предосторожности не понадобились бы...

- Почему я отказался от имени? Потому что в свое время я счел, что этого имени и славы нашего древнего рода я не достоин, - продолжил свой рассказ Илер, - Я искал искупления и не находил – не всякую вину оказывается можно смыть кровью… Тогда я был адъютантом командующего испанской армией в Нидерландах и однажды моя глупая бравада стоила жизни юной девушке… Но это долгая история, донья Анна…

Он сам не заметил, как ее имя все-таки сорвалось с его губ…

Дон Гутьерре завсегдатаем салонов не был, предпочитая проводить время со шпагой или с гитарой и «язык драгоценных» считал пустой блажью, но это не помешало ему понять собеседницу. Разумеется, дамам не подобает путешествовать пешком – особенно сейчас, по непролазной парижской грязи.

- Разумеется, сеньора. Сейчас отправлю кого-нибудь договориться насчет портшеза…

Подходящий кандидат нашелся почти сразу и вдохновленный врученной ему монетой убежал, заверив молодого господина, что управится в два счета.

Испанец, впрочем, надеялся, что на все договоренности времени уйдет чуть больше, ведь его друг увлеченно беседовал о чем-то со своей дамой, да и сам он был не прочь еще пообщаться со второй загадочной сеньорой.

-  Могу ли я узнать ваше имя, сеньора? Или вы скрываете его также, как свое прекрасное лицо?

Это оказалось так неожиданно, что Луиза сперва ушам своим не поверила. Нет, она поняла, конечно, что дон Гутьерре станет петь, потому что он так сказал и у него лицо сделалось такое… вдохновенное, но все равно - посреди улицы! Она на всякий случай быстро огляделась, но никто как будто не обратил внимания, только какая-то тощая лавочница уставилась на них, открыв рот, но лавочница это было неважно, а пел дон Гутьерре очень чисто - это Луиза как дочь учителя танцев могла сказать, и он-то уж точно слова бы не перепутал и не исковеркал, потому что пел на своем родном языке. И еще было очень хорошо, что он пел про деву Марию - Луиза и сама была очень верующая, а в Париже все были безбожники, и он не будет к ней тогда приставать.

- Ах, как чудесно! - воскликнула она и даже в ладоши захлопала, и ветер этот дурацкий опять чуть не сорвал с нее капюшон, но она его вовремя поймала. - Вы чудесно поете, дон Гутьерре! А я умею только играть на лютне, но мы могли бы составить дуэт как-нибудь.

Было немножко странно, что он еще на гитаре играл, но может, в Испании так и принято? Может, дон Антонио тоже на чем-нибудь играет? Разговор все равно надо было поддерживать, пока не появятся носилки, поэтому Луиза поправила еще раз капюшон и так и спросила:

- А сеньор маркиз - он тоже на чем-то играет?

Она еще раз посмотрела на ее величество с доном Иларио и подумала, что по-хорошему ей надо бы поблюсти немножко честь его величества, но с другой стороны, что с ней станется, с этой честью, посреди улицы?

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

- Да, я надеялся смыть свою вину кровью, но искупления не получилось, - подтвердил догадку королевы молодой человек. - Мне довелось быть среди тех, кто сорвал последнюю попытку Генриха Нассау прорваться к осажденной Бреде. Там, в форте у замка Бредероде мало кто остался в живых.. В общем, вместо искупления я нашел славу, которой тогда вовсе не желал…  И после этого мне оставалось только отправиться в Геную под именем никому не известного мелкопоместного дворянина из Пуату, враз перечеркнув все. Но и это почему-то не помогло. И только  совсем недавно, в Париже, когда граф де Люз, старший теперь в нашем роду, выслушал мою повесть и сказал, что за эти три года я искупил свою вину в полной мере, тяжесть, все это время лежавшая на сердце, наконец исчезла.  Видимо, искупление здесь должно было быть именно таким - я ведь тогда устроил все так, что у этой несчастной не было никакой возможности отказаться…

А зимний ветер вдруг откинул капюшон, скрывший лицо Прекрасной Дамы, Илер увидел ее улыбку, золотые локоны… И шевалье показалось, что через тяжелые зимние облака неожиданно пробились лучи летнего солнца.

Но радость вновь оказалась краткой. Прекрасная Анна спросила его о записке, и молодой человек тут же опустил глаза и сразу нарушил данное совсем недавно обещание:
- Нет, донья Анна…  Но если вы того желаете, сделаю это сегодня же...

Да, Корнильон прекрасно понимал, что эту записку следовало бросить в камин сразу после прочтения, но сделать это по собственной воле было выше его сил.

Листок бумаги с несколькими строками, писанными рукой Прекрасной Дамы ее верный рыцарь хранил на груди, во внутреннем кармане камзола. И уповал на эту драгоценность больше, чем на свою шпагу. Ведь тогда в неравной схватке письмо прекрасной Анны стало для него лучшим щитом, а одному Богу известно, что готовит им сегодняшний день…

Молодой испанец даже не думал, что песня настолько понравится донье Соль... Надежда на продолжение знакомства с прекрасной сеньорой из призрачной стремительно делалась вполне реальной.

- В любой день и час, когда вы пожелаете, донья Соль, - ответил дон Гутьерре, воодушевленный этой надеждой. – Сеньора маркиза с гитарой мне видеть не доводилось, но все возможно...

Все складывалось просто изумительно, но радужные мысли почему-то вновь потеснили совершенно неподходящие для этого момента строки из старинной песни: «Rio Verde, Rio verde tinto vá de sangre viva…»

Отредактировано Илер де Корнильон (2018-09-08 20:09:31)

Луиза улыбнулась дону Гутьерре, который был, конечно, очень милый, но такой страшно молодой еще, и хотела уже спросить, знает ли он музыку месье Готье, как их прервало появление портшеза и она повернулась к ее величеству, пряча в муфту замерзшую руку и перехватывая капюшон другой.

- Донья Ампаро… ой!

Нет, конечно, это могло быть совпадение, совпадения бывают, и даже часто, вот как она встретила в Лувре шевалье дю Брона и шевалье де Трана, например, но вот то, что один из носильщиков был лакей шевалье де Трана - настоящего, а не бедного покойного шевалье дю Брона - это никак не могло быть совпадением, и если это он ей хотел как-то отомстить!.. а если это кардинал!..

- Нет-нет-нет, - воскликнула Луиза, бросаясь к королеве. - Нет, не туда, ваш-… В общем, нет! Найдите другой… или лучше вообще нет! Мы возвращаемся, сейчас же, идемте скорее, я потом объясню!

Это она уже сказала шепотом и схватила ее величество за руку и даже толкнула ее в нужную сторону - толкнула королеву, ужас! Но она ужасно перепугалась, и даже чуть сама одна не побежала прочь, но только на ходулях этих чертовых она бы далеко не убежала, а дон Иларио и дон Гутьерре ей одной помогать не стали бы.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

- Да, это так. Та история наконец закончилась, у меня вновь есть право на славное имя предков, но сейчас это ничего не меняет – ведь я тогда сжег за собой все мосты., - завершил свой рассказ Илер. - Впрочем, сейчас это даже к лучшему …. И вы понимаете почему…

Говорить о том, сколько влиятельных персон будут, мягко говоря, не в восторге, узнав, что французский дворянин из древнего рода служит испанской короне, было совершенно излишне…

А потом ветер вмиг показался шевалье ледяным. Боже всемогущий, он, думая только о своей радости, напрочь позабыл о том, чем рискует прекрасная Анна, решившись написать ему!
- Простите сеньора. За свою неосмотрительность мне следовало бы просить прощения на коленях, но здесь это, увы, невозможно…

Носильщики с портшезом, разумеется, появились в самый неподходящий момент… Но Илер не успел даже толком об этом подумать – к королеве бросилась ее подруга, причем вид у нее был такой, будто она увидела мертвеца вылезшего из могилы. Или даже нескольких. На собственном опыте убедившись, что подручных кардинала в Париже не меньше, чем муравьев в муравейнике, причем обличья они принимают самые разнообразные, иллюзий на их счет шевалье уже не питал. Все вмиг стало ясно, яснее некуда. Ну что же…

Он еще раз улыбнулся прекрасной Анне:
- Вам и вашей подруге не о чем беспокоиться, донья Ампаро

А после шагнул вперед, чтобы оказаться между дамами и сомнительными носильщиками, и нарочито небрежно пояснил:
- Уже никуда. Дамы изменили планы и в ваших услугах более не нуждаются.

Рука шевалье лежала на рукояти шпаги, но под плащом этого видно не было. Дон Гутьерре, тоже видевший, как испугалась вдруг донья Соль, уже стоял за пару шагов от друга - с весьма беззаботным видом.