Отправляя мадам де Мондиссье записку с просьбой о встрече де Тран отнюдь не был уверен, что вообще получит ответ, а в согласие и вовсе опасался верить. После всего, что произошло с момента их последней встречи, получить в ответ молчание или жесткий отказ было бы... не удивительно. Однако, она согласилась.
И теперь бывший гвардеец болтался неподалеку от парфюмерной лавки мэтра Тома, втайне надеясь, что обещание мадам заглянуть сюда по дороге из Лувра не было маленькой женской местью - однажды он вот так же полдня проторчал под чужим окном, как гвоздь в крышке гроба, доставив одной восхитительной (и сильно обиженной на него) женщине море веселья... А мадам де Мондиссье было на что обижаться.

Капитан, пожалуй, не одобрил бы, узнай он, с кем встречается его человек. Помнится, самим фактом их знакомства он был не слишком доволен...
Нет, к черту капитана.
Кавуа мог думать что угодно, но некоторые вещи оставались для пикардийца вопросом чести и остатков самоуважения.

К тому же, Габриэлю попросту хотелось еще хоть раз ее увидеть. Даже если это будет последний раз, о чем думать совершенно не хотелось. Эта хрупкая женщина крепко его зацепила, и, несмотря на ту роль, что она сыграла в недавних событиях, при мыслях о ней в памяти в первую очередь возникали глаза цвета расплавленного серебра, тонкие запястья и фигурка, которая чудо как хороша была в пажеском костюме... И все прочее могло катиться к дьяволу.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

- Мадам... - де Тран шагнул к ней, но почти тут же остановился, увидев, как улыбку на лице женщины сменяют испуг и растерянность. Оговорку мадам де Мондиссье он пропустил мимо ушей, краем мысли только отметив, что оно и к лучшему, незачем лавочнику слышать ни одно из его имен.

И все-таки она пришла. Он еще сомневался, когда у лавки остановился портшез, но этот силуэт де Тран не спутал бы ни с чьим другим, даже в темноте.

- Мадам, я бесконечно виноват перед вами, - в хрипловатом голосе пикардийца звучало искреннее раскаяние. - Не знаю, сможете ли вы простить меня, и прошу лишь о снисхождении.

Одним слитным движением он опустился перед женщиной на колено и бережно сжал ее тонкие пальцы, в душе взывая ко всем святым, чтобы она не отдернула руку... хотя бы не сразу.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

Де Тран с сожалением проводил взглядом выскользнувшую из пальцев руку и поднялся. Долг и честь... Слова мадам де Мондиссье откликнулись неожиданной болью. Она и вправду считает, что бывший гвардеец мог прийти к ней с извинениями только лишь из чувства долга?..

Впрочем, сам дурак. Все осторожничал, спугнуть боялся, ни словом, ни делом не дал понять своего настоящего к ней отношения, чего ждать теперь? Женщины, конечно, от природы существа проницательные, но...

Или эти ее слова - только вежливо оформленная рекомендация убраться с глаз?
Да будь он проклят, если решит, что понял мысли женщины и последует за этим пониманием.

- Не имею чести быть знакомым с вашей сестрой, - ответил де Тран. - И, смею надеяться, не успел ни в чем перед ней провиниться. Но для вас... только скажите.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

- Упаси господь, я вовсе не помаду имел в виду, - заверил Луизу де Тран, не удержавшись от самую малость озорной улыбки. И уже собрался было аккуратно обнять ее за плечи - конечно, исключительно для того, чтобы подхватить в случае обморока, но одернул себя, не начав движения, и предложил даме руку. Не хватало только, чтобы торговец начал о ней сплетничать.

- Для меня будет счастьем проводить вас, мадам.

Пикардиец и сам собирался напроситься в провожатые, но так вышло даже лучше. За одно только это мэтр был достоин благодарности, независимо от того, были его действия продиктованы мужской солидарностью или простым желанием нажиться. Но, разумеется, не при даме, которая и так зла на парфюмера.

- Ваши губы прекрасны и без всякой помады, - шепнул он мадам де Мондиссье, не став пока добавлять, что давно уже мечтает прикоснуться к ним поцелуем. Она так и не сказала, прощает ли его, а быть дерзким и навязчивым Габриэль умел, конечно, но не слишком любил. Точно - не с обиженными женщинами.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

Де Тран тоже глянул на мэтра с уважением. Проницательный старый лис. Его предложение пришлось как нельзя кстати. Пусть и темно снаружи, но объясняться с мадам де Мондиссье посреди улицы, да при носильщиках, было бы не слишком удобно.

- Мадам, вы ведь не откажетесь от любезного предложения мэтра? - пикардиец с надеждой глянул на Луизу, и в глазах его читался немой призыв: "Соглашайтесь же!".

Если их хотя бы на несколько минут оставят одних, и без уха или глаза парфюмера в замочной скважине... О, де Тран рассказал бы ей, каковы на самом деле ее глаза, однажды заглянувшие к нему в душу, да так, что никакие неприятности не заставили его забыть этот доверчивый и лукавый взгляд. Как он счастлив снова видеть ее улыбку, и многое бы отдал, чтобы она никогда не пропадала с этих прекрасных губ. И еще много всего, чего, право, не стоило бы говорить замужней женщине, но Габриэль знал, что не удержится... не захочет удерживаться.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

Де Трану хотелось бы, конечно, чтобы дверь оставалась закрытой, и чтобы хозяева совершенно позабыли про них на некоторое время, но останавливать Луизу он не стал. Чтобы ни двигало ею, опасение остаться наедине, за закрытой дверью, с человеком, который убил ее знакомого, или нежелание плодить слухи, она была в своем праве. Да и так они оба могут быть уверены, что никто не развесит под дверью излишне чуткие уши.

И все же, бывший гвардеец ощущал легкое сожаление.

- Вам не нужно бояться меня, мадам, - тихо произнес он, глядя на нее так, что в этих словах легко можно было засомневаться - не смотрят такими глазами на добропорядочных дам.

Договариваясь о встрече, Габриэль действительно хотел в первую очередь извиниться. Но, оказалось, он так давно не видел ее, и тот образ, что он хранил в памяти, не шел ни в какое сравнение с ней настоящей. И сейчас пикардиец откровенно любовался ею, невольно оттягивая разговор, после которого все может кончиться. Конечно, мадам де Мондиссье улыбалась ему, и согласилась остаться здесь, но червячок сомнений вместе с привычкой всегда ждать худшего все еще тревожно ворошился где-то под сердцем.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

Она снова была напугана, несмотря на все его заверения, и де Тран поспешил развеять ее опасения, совсем не думая об извечном женском коварстве и о том, что на иные вопросы не бывает правильных ответов.

- Нет, мадам, не из-за вас, - так же тихо ответил пикардиец. Хотя видит господь, если бы он вдруг узнал, что покойный дю Брон угрожал ей или был намерен причинить вред - убил бы, не задумываясь. Но сообщать об этом и без того напуганной женщине определенно не стоило.

- Я глубоко сожалею, что вы оказались втянуты в эту неприятную историю, - Габриэль старался смотреть на нее со всем почтением, но больше всего ему хотелось укрыть эту маленькую, хрупкую женщину в объятиях, защитить от всего зла этого мира. И вдвойне больно было понимать, что пока главный источник зла и неприятностей рядом с нею - он сам.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

Де Тран безрадостно улыбнулся, не осознавая толком, что эта кривая ухмылка может только еще больше напугать бедную женщину.

Но - его величество и д’Артаньян... Ох, во имя всех святых, только их внимания и не хватало во всем этом препаршивом деле. И если в случае с королем можно было допустить надежду, что его не слишком заинтересует вся эта история, то лейтенант мушкетеров к вопросу подойдет куда серьезнее - самозванец в роте, как никак. И...

И что, собственно? Он, де Тран, уже никто. И уже пал ниже некуда в глазах людей, чье мнение о нем имело какое-то значение. Дю Брон мертв. Что смогут ему предъявить господа мушкетеры? "Извольте явиться на службу, ваша фамилия в списках роты значится"?

Осторожно, чтобы не пугать резким движением, пикардиец протянул к Луизе руку и коснулся ее плеча.

- Присядьте, мадам, вы бледны. Я объясню, почему между нами с дю Броном все кончилось... так. Если вы захотите выслушать.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"

И все-таки она его боялась. Габриэль разочарованно опустил руку, от которой шарахнулись так, будто он чудовище какое и поедает девичьи сердца отнюдь не фигурально.

Чтобы он ни сказал сейчас, насколько бы искреннен ни был, любые слова прозвучат как попытка оправдаться. И которой, конечно, не поверят - слишком выгодно будет звучать эта правда для одного отдельно взятого шевалье. Быть может, все же стоило согласиться: да, мол, убил из-за вас, разум помутился от любви... Дамы любят такие истории.

Но снова лгать ей... Нет, достаточно. Хватит с него этих чертовых писем, зала Мендосы, Варгаса, хотя с последним де Тран был, пожалуй, намного честнее, чем со всеми прочими. Иной раз ложь необходима, но не там, где ждешь ответной искренности.

- Я предложил дю Брону рассказать все нашим командирам, - пикардиец смотрел только на Луизу, казалось, вовсе не интересуясь, не идет ли кто; ему и не нужно было, чужие шаги он бы услышал.

- Объясниться, пока этого не сделали за нас.

В этом не было намека, но де Тран, конечно, помнил желание мадам де Мондиссье непременно поговорить с капитаном гвардии его высокопреосвященства. Теперь это, впрочем, уже не имело никакого значения.

- Он отказался. И вызвал меня на дуэль.

Правду говоря, даже половины тех слов, которыми Габриэль прошелся тогда в адрес мушкетера, было достаточно для немедленной дуэли в первом подходящем закоулке, так что шевалье дю Брон заслуживал некоторого восхищения за проявленное терпение. С поправкой на то, что и сам он в долгу не остался, но в злоязычности пикардийца все же не превзошел.

- Я пытался объяснить ему, в каком двусмысленном положении он окажется, даже если выйдет победителем. Что единственное достойное решение - рассказать правду... - де Тран мрачно усмехнулся, вспоминая тот долгий и безрезультатный спор. - Что ж. Дерусь я лучше, чем убеждаю.

Подпись автора

"- И вот, ему дали коня, показали, в какой стороне Париж, и сказали...
- Алга!"