Эжени выразительно приподняла бровь и не сдержала улыбки.

- Сапоги... Только осторожнее. Кажется, ногу я ушибла всерьез. Сударь, из вас вышла бы неважная горничная, если бы вы шнуровали мне платье, но это, черт возьми, мужской костюм!

Казалось, еще немного, и она снова покажет мушкетеру язык, таким озорством светилось лицо молодой женщины.

Южанка тихо выдохнула, пережив несколько весьма неприятных мгновений. Она плотно сжала губы, чтобы не вскрикнуть, но белизной лица могла сейчас поспорить с побелкой.

- Пока не знаю, - честно пробормотала она, торопливо вытирая глаза тыльной стороной ладони. Не вывихнула же она ногу, это было бы так же некстати, как перелом!

- Может быть.

Что-то было не так. И каменным он не был. И она только сейчас заметила, что на столе лежит пистолет. И все, что нужно, чтобы его зарядить. И какая-то бумага. И Атос не ждал гостей, да что там, вообще не хотел открывать. 
В бумагу нестерпимо захотелось сунуть нос, но Эжени только поудобнее устроилась на кушетке, переводя дыхание. У нее были серьезные сомнения, что ей легко удастся добраться до стола. Или хотя бы незаметно.

- Что, если я скажу вам, что какие-то бумаги у него все-таки есть? - тихо спросила она. - Выписки из церковных книг, например... Он показал их мне будто случайно, но я понимаю сейчас, что он... просто положил их там, где я не могла это не увидеть.

Эжени послушно опрокинула в рот вино, дыхание перехватило, но в следующий миг она  просто уронила бокал:

- Боже!

Стекло не разбилось, но мадам де Вейро меньше всего об этом думала, кошачьим движением пытаясь освободить ногу из рук мушкетера.

- Не надо, пожалуйста!

Жалобные мольбы закончились коротким вскриком и неожиданной, оглушительной тишиной. Незваная гостья, чьему терпению и силам наступил предел, лежала в простительном и естественном для женщины обмороке.
Беспорядок в одежде, растрепанные волосы и ссадина на щеке убедили бы любого вошедшего, что с несчастной здесь обходились крайне дурно.

Как всегда бывает, когда обморок настоящий, в себя она приходила медленно. Ей мерещилось лицо Катрин, ужасный, обтянутый кожей череп исхудавшей женщины, обрамленный растрепанными волосами. Почти такой она видела сестру в последний раз, но сознание, затуманенное вином и обмороком, подрисовало новые черты, и образ был достоин самого Ада.

- Нет... Пожалуйста... - пробормотала Эжени, пытаясь избавиться от кошмара, сквозь который проступала смутно знакомая комната. К счастью, она осознала вдруг, что это сон, мираж, с которым лучше не разговаривать вслух, особенно в чужом доме, но все равно обхватила себя руками, пытаясь закрыться от призрака, снова ощутила боль и очнулась по-настоящему. И осознала, что ей протягивают бокал.
Несколько секунд она смотрела на мушкетера, образ которого еще плыл и слегка качался. А потом обреченно пробормотала, пытаясь приподняться и принять этот бокал дрожащими пальцами:

- Я должна благодарить вас. Но совершенно не хочу. Ужасно больно. - Она чуть помедлила и добавила: - Было. Спасибо.

- Да, - согласилась она. Первый глоток вина прочистил сознание, а второй и третий она сделала, пытаясь избавиться от памяти о произошедшем. И подумала, что, наверное, напьется. - Я бы и сейчас отказалась. Скажите, граф... Вы... как будто боитесь меня.

Сейчас, когда он поддерживал ее, а она доверчиво лежала в этом полуобъятии, не пытаясь высвободиться, это могло прозвучать странно, но они оба понимали, о чем речь.
Нужно было просить мушкетера послать, может, за Варгасом, чтобы телохранитель увез ее домой. Это тоже было неприлично, но чуть лучше, чем оставаться здесь одной, без горничной, и в таком... довольно двусмысленном положении. Хотя сам Атос вел себя очень, очень прилично.

- Я рискую собственной репутацией, от которой ничего не останется, если кто-то узнает, что я здесь была. А вы сидели в полном одиночестве, в ледяной комнате, с пистолетом... Вы ждали... кого-то. Не меня. Кто-то должен прийти?

Все это выглядело куда как странно, и Эжени подумала, что в забытую на столе бумагу непременно нужно сунуть нос. Но как, не выгонять же мушкетера из комнаты! А хотя...

- Иногда мне кажется, что вы сами как этот лед, - сказала она с легкой улыбкой. - И не таете от тепла. Я не причиню вам вреда, клянусь. Но после всего, что между нами было, после того, как я упала с вашей лестницы и чуть не пристрелила слугу, а вы отпаивали меня вином, мы просто обязаны стать друзьями.

Она осмелела настолько, что протянула руку, чтобы прикоснуться к щеке мушкетера, мягко вынуждая его посмотреть ей в лицо, а не на разбитую лодыжку.

- Ну же. Я не кусаюсь. Улыбнитесь мне. И я не стану жаловаться Портосу на вашу лестницу.

Она шутила, она бы и так не стала. Мадам де Вейро не хотела рассказывать об этом визите ни одной живой душе, не настолько она была сумасбродна.
Но эта бумага...
Может, он говорил так, потому что за его домом следили? Тогда кто-то мог видеть, как она входит. То есть "он". Сможет ли она тогда уйти незамеченной? Что же здесь, все-таки, происходило...

- Не сержусь, - согласилась она.- Но только потому, что вы этого хотите. А легко или нет? Не знаю, я еще не пробовала.

Если взгляд ее и стал лукавым, то только на одно мгновение. Что ею двигало, авантюризм, вызов, который был в его холодности, или желание немножко отомстить Ронэ за пренебрежение? Сложно сказать. Но в первую очередь - бумаги.
Не прав был тот, кто сказал "От любопытства еще никто не умирал", но все это было так странно, что Эжени чувствовала своим долгом внести ясность.
В конце концов, она же никому не расскажет, что увидела, так что здесь такого?..
Хотя Атос, конечно, мог думать иначе.

- У вас найдутся тряпки для повязки?.. Нет-нет, только не Гримо. Я сижу здесь в одном чулке.

Проводив графа торжествующим взглядом (к счастью, тот не обернулся), Эжени оценила расстояние до стола, тяжело вздохнула и попыталась встать с кушетки.
Прыгать на одной ноге к столу в мужских штанах было значительно легче, чем в юбке. По крайней мере, она не грохнулась еще раз на радость молчаливому зловредному Гримо.
Содержимое письма повергло ее в состояние, близкое к оцепенению.
Южанка пробегала глазами строчку за строчкой, пропуская неразборчивые места, но письмо и без того было ужасным. В памяти всплывала история, рассказанная обоими графами у нее на приеме, и сейчас к ней в руки попал еще кусочек страшной сказки, которая была, оказывается, вовсе не сказкой.
Эжени хмуро посмотрела на пистолет. К счастью, еще разряженный, а то пришлось бы шарахнуть прямо в окно. По-другому разряжать пистолеты она не умела и даже не знала, можно ли.
Она осталась за столом, крутя в руках чужое орудие убийства, и не собираясь скрывать, что прочла бумагу, хотя это и было, наверное, очень неосторожно. Но шаги мушкетера подсказывали, что вернуться на кушетку она не успеет. И пройти мимо всего этого она тоже не могла.

- Вы с ума сошли, - тихо сказала она, когда Атос появился на пороге. - И не думайте даже!

Атос застыл на пороге спальни.

- Так, - медленно сказал он. – Значит, вы притворялись. Браво, сударыня. Так о чем же мне нельзя думать, позвольте спросить?

- Значит, я, - спокойно согласилась она. Когда мужчины начинали творить откровенные глупости, Эжени, напротив, обретала серьезность, и выходило это почти само собой, потому что кто-то же должен.

- Притворялась. И вывих вам померещился.

Она злилась, конечно, но парировала почти бесстрастно, и в то же время мягко. Ситуация ускользала из рук, но она думала о том, что теперь нельзя будет не рассказать Портосу. И что добрый гигант будет страшно огорчен, если утром его друга найдут мертвым. И ей самой это не нравилось.

- Простите, сударь, но разве могла я пройти мимо увиденного? Вы сидите один, за закрытыми дверями, в нетопленой комнате, с разложенным на столе припасом, - она обвела рукой все, что лежало перед ней. - И с непонятной бумагой. И выглядите и ведете себя так, будто вас похоронили заживо. Мне нужно было не заметить? Из вежливости? Не знаю, как принято в Париже или у вас в Пикардии, а у нас на Юге друзей не бросают в беде. И пусть я вас едва знаю, Портос будет вне себя от горя, если вы натворите глупостей! И мне вы не сделали ничего дурного, чтобы желать вам... этого.

На последнем слове она понизила голос, утратив напор. В конце концов, это было невероятно грустно.

- Я ошиблась? - твердо спросила она, снизу вверх глядя в лицо мушкетера. - Скажите мне честно, как в церкви - я ошиблась?

- В чем? – усмехнулся Атос. – В том, что это была бы глупость? Да, ошиблись.

На мгновение сжав губы в узкую полосу, Эжени даже головой покрутила: ну как можно быть таким недальновидным!

- Когда вы получили это письмо? Прошу, не говорите, что это не мое дело, просто ответьте.

- Сегодня утром, - пожал плечами Атос.

Она нахмурилась. Снова взялась за разряженный пистолет, без нужды, и так же бесцельно положила его на место.

- Сударь... Каких-то несколько дней назад, едва ли больше недели, в Париже появляется человек, выдающий себя за вас. Наверное, плохой человек, но ему верят и при нем документы. Сегодня вы получаете письмо, которое толкает вас... к этому, - она кивнула на стол. - Пустое совпадение, правда ведь?