Почти всю прислугу матушка увезла с собой, чему Роже был только рад, потому что кто бы захотел устраивать попойку для однополчан при дворецком, который вспоминает при гостях, как худо тебе было от незрелых слив целых двадцать лет назад, лакея, который, наливая вино, не преминет указать, что новую бутылку он починать не стал, покуда еще осталось вчерашнее, старшей горничной, которая знает тебя с пеленок и покачает головой, заметив пятнышко на манжете, и даже конюха, который, пользуясь десятью годами не совсем беспорочной службы, не задаст корма лошади твоего друга, потому что «овес, сударь, он под ногами на улице не растет». В тысячу раз лучше остаться вдвоем с суетливым коротышкой Мартеном, который, конечно, готовить как старуха Жаклина не умеет, но зато и не принесет тебе поутру в кровать гречневую кашу по старинному бретонскому рецепту.

Мартен, однако, отправился на рынок и запропал, поэтому на стук в дверь Роже ответил сам - бежал, между прочим, со всех ног со второго этажа, без камзола и в одних чулках!

Обнаружившийся на пороге дома растрепанный юный дворянин в ботфортах, но без лошади был ему незнаком, но Роже и на миг не усомнился, что имеет дело с родственником - ничуть не удивительная проницательность для того, кто только на прошлой неделе познакомился с кузеном Жаном-Фредериком, третьим уже жаждущим поступить на службу к его высокопреосвященству, к его величеству или, на худой конец, к его высочеству. И почему тогда, спрашивается, они едут в Париж, а не в Бургундию?

- Кузен… Жан! - восторженно вскричал Роже, раскрывая руки для родственного объятия. - Как вы кстати! Мне как раз написали, что кузена Жана-Жерара убили и его место свободно! Можете себе представить, он продержался целый месяц! Я уже начал думать, что мне придется самому подсуетиться, чтобы освободить этот пост для вас - ха-ха!

Кузен Жан-Жерар существовал и даже приехал в Париж месяц назад, но прочее было придумано сию минуту, на месте. Хрупкий рыжий юноша, однако, никак не мог знать, что его столичный родственник был склонен к шуточкам такого рода, а грубоватый смешок, которым завершилось его приветствие, был призван лишь усилить ощущение, что гостеприимный хозяин искренне радуется этому выходу из положения.

- В конце концов, жалко было бы потерять место, где уже привыкли, что новичка зовут д’Арбиньи!

Из кузенов д’Арбиньи этот был вторым, кто желал якобы видеть не самого Роже, а его матушку, и гвардеец испустил почти непритворный вздох, разводя руками с сокрушенным видом. Роль гостеприимного хозяина была ему внове, и играть ее он отнюдь не жаждал.

- Видите ли, кузен Жан-Анри… - начал он, когда в доме напротив зажгли свечи, осветившие мальчишку получше. Щуплый, несчастный, очевидно измученный и ко всему прочему еще и пеший… В груди Роже зародилось что-то похожее то ли на угрызения совести, то на изжогу, и он отступил назад, впуская нежданного гостя. - Матушка уехала в имение, третьего дня. Но от нее все равно толку мало, так что вам так и так придется через меня устраиваться. Я, кстати, Вентьевр. Эй! Мартен!

Оглушительный вопль, сорвавшийся с его губ, был адресован темному силуэту в подворотне напротив, в котором он неожиданно опознал своего лакея.

- Ваша милость? - слуга виновато подскочил и кинулся к нему - но недостаточно быстро, чтобы Роже не успел заметить вторую тень, метнувшуюся в подворотню.

- Мерзавец! - прорычал гвардеец, задетый в лучших чувствах. - Я тут гадаю, где тебя черти носят и не прибили ли тебя к чертям собачьим, а ты тут с соседской прислугой лясы точишь?! Где ужин? У нас гости!

- Да, ваша милость, уж все в погребе, ваша милость, бочонок…

- Не те гости! - перебил Роже. - Где ваша лошадь, кузен? И ваши вещи?

- Украли? - повторил Роже. - Черт, что за непруха!

Он забрал у кузена его заплечный мешок и кинул Мартену.

- Гости, видишь? Займись! В розовых покоях приготовь, там и камин поменьше дымит, и стекла почти все целы. Вы не возражаете, кузен, если у вас в комнате будут на стене подвенечные платья висеть? Там их и дюжины не наберется. Это отцова тетка, мадемуазель Барбара, она перед кончиной слегка рехнулась, так раз десять замуж собиралась и всякий раз новое платье заказывала. Половину нашего наследства на них извела, но зато на другую половину отец в имении у нас конюшни в порядок привел.

Покоев в небольшом трехэтажном доме отродясь не водилось, и трем братьям приходилось делить между собой комнату на третьем этаже и чуланчик при ней. Чуланчик достался, само собой, Роберу, но теперь, когда старшие уехали, Роже спал обычно именно в нем, превратив общую комнату в гостиную. Гостю таким образом предстояло поместиться в бывшей комнате сестер, и Мартен, почесав в затылке, уразумел достаточно, чтобы не переспрашивать - а может, научился уже пропускать болтовню хозяина мимо ушей и делать так, как считал нужным.

Дразнить кузена Жана-Анри было все равно что дразнить ребенка - и смотрел он как ребенок, такими доверчивыми и благодарными глазами, что Роже стало совсем не по себе. Ну что такому мальчишке делать на военной службе?

- Да нет там никаких платьев, я пошутил, - признался он. - Комната как комната. Там мои сестры раньше жили, так что все очень прилично. Пойдемте выпьем. У матушки, конечно, вино местное, но я велел Мартену принести что-то получше. А, и…

Роже замялся и, подхватив кузена под руку, отворил дверь в гостиную, где было, однако, темно и холодно - в отсутствие матушки он туда даже не заходил.

- Так. Нет, пошли наверх. У меня сегодня попойка, кузен. По случаю, - он чуть не сказал «вашего приезда», но вовремя спохватился, - моего дня рождения. Я не шучу, могу даже семейную библию показать. Будут мои однополчане, человек… ну, пять. Может, еще пара дам, хотя я просил не приводить. Вы как - не слишком с дороги устали?

Развернувшись, он повел кузена к лестнице.

- Да дружеский же! - не понял Роже, увлекая кузена вверх по лестнице. - Никто вас не съест, а если попробует, я его так стукну, что сразу выплюнет. Право, что вы! Вы не помешаете, а двадцать пять лет все-таки только раз в жизни бывает… то есть я не обижусь, но все-таки! Четверть века! Звучит-то как!

Смешной он был, право, и совсем мальчишка - только забитый какой-то очень. Книгочей, что ли? В отличие от большинства своих приятелей Роже книгочеев скорее уважал - такое это было трудное дело. Ну, как трудное - читать он умел, и писать тоже, но ведь надо же еще, чтобы смысл был! А у Роже отношения со смыслом были сложные, местами переходящие во враждебные, не зря батюшка ему говорил: «Болтать болтай, но писать - ни боже мой!».

Тут входная дверь содрогнулась так, словно в нее принялся ломиться медведь, и Роже схватился за голову.

- Прячьтесь, кузен! Это Людоед! Ваша комната справа!

Хихикая, он сбежал вниз по лестнице.

- Кузен Роже! - у дражайшего кузена Жерве де Вентьевра со слухом было плохо, и оттого он и орал во всю глотку, и стучал как на пожар. - Я пришел поздравить!

- Дорогой кузен! - вскричал Роже. - Какой приятный сюрприз! Вы принесли мне подарок, да? Обожаю подарки!

- Черт! - воскликнул Жерве. - Я так и знал! Что я что-то забыл!

- Не беда, - утешил Роже, - занесете завтра. Кузен, вы же пойдете со мной пить? За мое здоровье? Только монтрейльское я пить отказываюсь. Только херес!

- Нет, что вы! - поспешно открестился Жерве, сосредоточенно принюхиваясь. - Нет, я… тороплюсь! Только хотел пожелать вам…

Желал он много и щедро, а не давал практически никогда, хотя как-то раз Роже-таки развел его на пару экю. Пожалел потом двадцать раз, потому что дорогой кузен стал заявляться каждый день с прозрачными намеками, и всякий раз надо было что-то врать матушке. Но в этот раз, спасибо лентяю Мартену, хоть на что-то он годен, праздничным ужином в доме не пахло, и кузен наконец откланялся, а Роже поспешил обратно к Жану-Анри.

- Хотите половину добрых пожеланий? - спросил он, входя к тому в комнату, и тут же спохватился, что надо было бы постучать.

- Да на черта мне подарок, вы что? - засмеялся Роже. - Это я только так сказал, чтобы он убрался поскорее. Повезло вам, он мой кузен, не ваш. Ну, то есть не то чтобы у меня все кузены с отцовской стороны были такие! Просто раз он не ваш, вам не надо с ним связываться.

Лежавший на сундуке запыленный дорожный мешок выглядел совсем тощим, то есть у бедняги Жана-Анри, может, и рубашки лишней не было. Роже представил себе, как тот надевает поутру его рубашку и как рукава свисают ему до колен, и фыркнул.

- А как вас обокрали?

Спросил он не случайно - потому что он вдруг сообразил, что у кузена, может, с самого начала не было никакой лошади, запросто даже.

Роже выругался, как-то сразу поверив, такой он был беззащитный, когда он это сказал. Совсем мальчишка, как его только одного в Париж отпустили? А какая-то сволочь сообразила, что он, бедняга,  и сам ничего сделать не сможет, и шум не поднимет…

- Зла не хватает, - прошипел Роже и запоздало вспомнил о своем долге хозяина - не иначе как потому что кузен Жан-Анри сказал, что был голоден: - Слушайте, а вы с тех пор что-то ели?

Мальчишка еще и краснел как девушка, но дразнить его Роже не стал, а потащил снова вниз, на кухню - это было быстрее, чем звать этого бездельника Мартена, и в кладовке всегда можно было что-то съедобное найти. Мартен, однако, там и оказался и сам уже резал ветчину для ужина, поэтому Роже попросту откромсал для кузена еще кусок настоящего эдамского сыра, отломил ему горбушку хлеба и спустился в погреб, нацедить кувшин вина.

- Вы из каких д’Арбиньи, кузен? - крикнул он снизу. - Жан-Жерар вам кто?

Роже кашлянул, но ничего не ответил, пока не выбрался с кувшином из погреба, а тогда говорить, что все он про Жана-Жерара наврал, было уже поздновато. Ну да ладно, как-нибудь потом.

- Ужасная история, - жизнерадостно подтвердил он. - Очень жаль. Его зарубил полковник, представляете? Он принял его за предыдущего кузена д’Арбиньи, а тот у него любовницу сманил. Так бы наплевать было, но эта-то была богатая и щедрая, а ее муж не возражал, и…

Ах, ты ж черт! А ну как вздумает он этой тетке Жанне-Марии писать!..

- Кузен Жан-Анри… - пробормотал он, ставя кувшин на стол, и снова поднял его, чтобы налить им обоим. - Я, это… В общем, ерунда это. Ничего его не убили.

- Н-ну… - пробормотал Роже. - Ну. я же не знал, кто вы и зачем приехали! Вы же уже четвертый кузен из Оверни, видите ли. А я не умею протекцию составлять, у меня все наоборот получается.

Тут он… не то чтобы врал, он и правда не умел, и место для кузена Жан-Жерара нашел только потому, что под Ларошелью людей порой убивали, а у полковника д’Эстиссака он остался на неплохом счету, и когда он пришел к нему просить за кузена Жана-Фредерика, тот тоже не послал его к черту, а наоборот отправил к г-ну капитану де Жанезу в Наваррском полку, а что с кузеном Жаном-Жоржем вышло - так это и вовсе была не его вина! Но когда его о чем-то просили, Роже всегда чувствовал себя обязанным - и только больше, если у него получалось, а чувствовать себя обязанным он очень не любил.

- Но вам протекцию и сам черт не составит, - честно добавил он, - вас ни в один полк не возьмут, даже с приплатой.