- Оглобли? - переспросил Роже и еще обернулся с самым невинным видом, как будто у него за спиной выстроилась вся рота. - Это вы обо мне? Ну да, я у нас в полку коротышка, и что с того?

Последние слова он произнес с явной обидой в голосе, уже почти сам поверив в свою выдумку.

- Зато я стреляю лучше всех! Пока другие грудью прикрывают, я в убийцу палю. Я даже из сломанных пистолетов стрелять умею, даже если пороха нет! Как-то раз было - под Ларошелью как раз - подкрался среди ночи…

Нет, все-таки не умел он врать, пробрало на дикий какой-то хохот, так что он и кружку свою расплескал, а потом вообще пополам согнулся.

- Вы умеете… стрелять… кузнечик?

- А при чем тут матушка? - прозвучавшая в голосе Роже растерянность ничуть не помешала ему швырнуть сырной коркой в Мартена, который мало того что подслушивал и не видел необходимости это скрывать, но, заинтересовавшись, перестал резать ветчину.

- Так ваша матушка и прислала письмо про наследство. Что умерла мадам де Руи, моей матушки крестная, и все оставила Жанне-Анриетте д'Арбиньи, сестре, то есть. А мы эту мадам и не видели никогда, она, говорят, совсем была уже старая. - Анриетта смело глотнула из кружки.

- Мадам де Руи? - переспросил Роже и долил обе кружки. - Ну, что же, давайте - за упокой, что ли? Может, она и Ромену что-то оставила? Это мой старший брат, Ромен, он в Альпах сейчас.

- Вы ее знали?..  Я не знаю, кому она что оставила. Я, если честно, и про вас-то не знал.. Ну, знал, что кто-то есть... - Она откусила от горбушки еще кусок и запила уже осторожно. Сыр как-то сам уже кончился.

Роже закатил глаза, а потом отобрал у Мартена нож, отрезал кузену Жану-Анри еще сыра и придвинул блюдо с ветчиной поближе к нему.

- Она была матушке какая-то… двоюродная тетка или что-то в этом роде. Вышла замуж за торговца лошадьми - лет в сорок уже, представляете? Семья, конечно, с ней порвала - такой позор! Все кроме вашего отца и моей матушки, когда она сама в Париж приехала - тогда она эту мадам де Руи отыскала, какая-никакая, а все же родственница. А потом ее муж разбогател, купил себе поместье и титул - хотя, может, титул он и не покупал, а она просто сама стала так себя называть - мадам де Руи. Она была крестной матерью Ромена, одной из двух.

Талантами матушки свести нужные знакомства, понравиться важным шишкам и поступить так, как надо, отец восхищался часто и громогласно, сам подобными умениями не обладая ни на грош, и сейчас Роже едва и сам не стукнул невольно кулаком в ладонь, как это делал отец. Ай да матушка - значит, старуха все-таки не пожертвовала свое состояние на добрые дела!

- Матушку спросить, конечно, - удивился Роже. - Она наверняка все знает, она с этой мадам де Руи много возилась. Но матушка сейчас в огороде, с отцом.

Выходя в отставку, г-н де Вентьевр-старший продал свой капитанский патент и приобрел имение неподалеку от Парижа, которым гордился едва ли не больше чем своей военной карьерой. Его непочтительные отпрыски - во всяком случае, Роже и обе сестры - именовали поместье Катр-Прэ не иначе как огородом, но признавали, что отцовские козы были лучшими в округе, а с позапрошлого года его стада начали приносить настолько существенный доход, что в деревенской церквушке полностью заменили крышу.

- Увидите, Ромен еще будет богатым наследником, - смеялась матушка, но сама предпочитала жить в Париже - и к дочерям обеим ближе, и к подругам.

Роже тоже взял ломтик ветчины и подумал, что вообще-то это было странновато - что матушка вдруг уехала в поместье, да еще когда у ее любимой дочери дома не все ладно.

Роже засмеялся и начал объяснять про огород, и очень быстро обнаружилось, что кузену Жану-Анри это по-настоящему интересно, кто бы подумал, а сам он ничего толком рассказать не может - ни про арендаторов, ни про мельницу или лес, ни что отец делал - Роже даже неловко стало, как будто он должен был все это знать. Правда, потом кузен стал расспрашивать его про Ларошель, и он стал рассказывать и немного увлекся, наверно, потому что потом пришлось съездить Мартену по уху, чтобы он ужин готовил, а не слушал, развесив уши, и как раз в это время в дверь начали стучать.

- Идем, - к этому времени они с кузеном перешли на ты - официально так точно, хотя пока еще не привыкли, - пора принимать гостей.

Гостями оказался лопоухий нормандец Берензан - когда-то сослуживец Роже из полка д’Эстиссак, пробившийся после осады в гвардию королевы-матери. Как Роже объяснил новому кузену, из-за войны у него в Париже почти не осталось друзей, придется довольствоваться остатками.

- Остатки сладки, - добродушно хмыкнул Берензан, протягивая широкую ладонь новому знакомцу. - Не слушайте этого осла, через час тут будет дышать негде. Хорошо, когда ты Шпиль - держишь голову под потолком!..

- Уши мерзнут, - засмеялся Роже, и тут опять постучали.

Берензан открыл не спрашивая, и в дверь ужом проскользнул кузен Жан-Жерар.

- С днем рождения, кузен!

- О черт, - ахнул Берензан. - Я же забыл поздравить!

- Как! Тогда вы и подарок забыли!

- Нет-нет! Я его вполне намеренно не принес!

- А я принес, - смущенно сказал Жан-Жерар. Провинциальная неловкость била из него ключом, но парень он был неплохой. - Вот, батюшка прислал. Вы любите гусиную печенку?

- Что же вы наделали?! Теперь придется делиться! Знакомьтесь, это наш кузен, Жан-Анри д’Арбиньи.

Бледно-голубые глаза Жана-Жерара изумленно обратились на новоявленного кузена, и он выронил шляпу, которую вертел в руках, не зная, куда пристроить.

Шляпу Роже подобрал и пристроил на вешалку, а горшок с гусиной печенкой так и держал, потому что девать было некуда. Как это, хотелось быть знать, батюшка Жана-Жерара прислал его в Париж? И зачем - у них же не голод, вроде?

- А я вас помню, - оживился Жан-Жерар, - вы в воду упали, и Жан-Симон вас за волосы тащил. Правда, они у вас тогда потемнее были, кажется.

- Будь они такими же, как сейчас, вода бы закипела, - засмеялся Берензан.

- Мой дом чур не жечь, - предупредил Роже. - Матушке это не понравится, и она меня…

- Лишит наследства? - перебил нормандец.

- Хуже! Выгонит!

Тут в дом опять постучали, и оказавшийся ближе всех к двери Берензан впустил полную белокурую даму весьма средних лет, наряженную с таким изяществом, что трудно было поверить, что она «просто решила заглянуть по пути к дорогой г-же д’Арбиньи».

- Но у вас же сегодня день рождения, дорогой Роже?

Жан-Жерар ткнул его локтем в бок, и Роже признался, что да, г-жа де Плевуа не ошиблась.

- Я принесла вам подарок… раз уж мы такие близкие подруги с вашей матушкой - хотя она намного старше, конечно… Господа, мы же незнакомы?

Роже поспешно представил ей всех присутствующих, г-жа де Плевуа протянула каждому руку для поцелуя и задержала взгляд на кузене Жане-Анри.

- Боже, вы совсем ребенок! Как вам позволили ехать одному?!

- Он не спрашивал, - объяснил Роже. - И его ограбили, так что он уже наказан.

- Боже, какой ужас! Как это случилось?

Жан-Жерар покраснел до ушей и стал ловить ртом воздух, как будто его кто-то душил, и Роже пришел к нему на помощь:

- Это же очень хорошо, что это не он, кузен! Иначе вы бы сейчас жалели, что вы его сами не утопили.

Берензан начал кивать, но потом вдруг задумался, а г-жа де Плевуа всплеснула руками.

- Что за ужасные вещи вы говорите, дорогой Роже! Но я оставила ваш подарок в носилках, я не была уверена, что застану вас… или дорогую Женевьеву.

- Если это намек, что вас нужно проводить, то я его не понял, - галантно сказал Роже, - я совсем не хочу, чтобы вы уходили, сударыня.

- И мы тоже не хотим, - присоединился Берензан. - Едва только вы осияли своей красотой наше скромное сборище…

- Нескромное сборище, - поправил Роже.

- Вы вгоняете меня в краску, - воскликнула г-жа де Плевуа. - Но я все же покину вас, ведь я искала г-жу де Вентьевр, а не вас. Где она, кстати?

- В… в поместье, с отцом.

Роже пошел проводить г-жу де Плевуа к ее носилкам, а Жан-Жерар обратился к новообретенному кузену:

- Я очень сожалею, что я ошибся, так глупо. У вас ведь еще сестра! Или две?

- К черту сестер, - перебил Берензан, - расскажите лучше, кто вас ограбил? Или это опять Роже что-то выдумал?

- Черт знает что, - возмутился Жан-Жерар. - А куда трактирщик смотрел? У него что - за лошадьми смотреть некому?

Когда, добрых десять минут спустя, Роже вернулся, они уже вытянули из кузена Жана-Анри всю историю и тут же ее пересказали - в красках.

- Так что спорить можно: сам же трактирщик и свел, - закончил Жан-Жерар. - И что, мы это так и спустим?

- Нет, конечно, - отозвался Роже, - но сегодня уже поздно и ворота уже закрыли, а завтра мне к полудню в караул.

- Тогда давайте с утра, - предложил Берензан.

- Что с утра? - спросил появившийся в дверях тощий сутулый молодой человек, на первый взгляд вообще не похожий на военного.

- Трактир сожжем, - объяснил Роже. - Знакомьтесь, кузены. Это кузен Жан-Анри д’Арбиньи, я его называю кузнечиком. А это почетный кузен Сильвье, последний мерзавец и судейская крыса.

- Здравствуйте, кузен, - вежливо сказал Сильвье. - Я, видите ли, имел несчастье жениться на сестре этого фонарного столба, и теперь он бросает на меня тень.

- Кузену Роже, - фыркнул Жан-Жерар, - никто не поверит, даже если он скажет, что солнце сегодня взошло на востоке.

- Что вода мокрая! - поддержал Берензан.

- Что Господь един в трех лицах!

- Что я выставлю вас всех за дверь, - засмеялся Роже. - А чего ради, собственно, мы торчим внизу?

- Чтобы не спускаться, когда придет кто-то еще, - объяснил Сильвье. - Кузен, вы знаете, что вы стали женихом?

- Что?!

- У вас в семье появилась наследница, и ваша матушка желает вам добра.

- А, это! - Роже решительно взял зятя под локоть и потянул к лестнице. - Это как раз сестра нашего Кузнечика. А почему мне? Почему не Ромену или Роберу?

- Потому что они черт-те где, а вы в Париже. А дядя девицы хочет жениться на ней сам.

Жан-Жерар выругался, а Берензан даже споткнулся:

- Да разве так можно?!

- Если нельзя, но очень хочется… - туманно объяснил Сильвье. - Ну что, я прав, кузен Жан-Анри? Вы из-за этого приехали? Найти сестре жениха поприличнее?

- Почему это она за меня не пойдет? - возмутился Роже.

- Может, она пойдет за меня, - задумчиво проговорил Жан-Жерар.

- Вы оба несовершеннолетние, разумеется, - Сильвье поднимался по лестнице самым последним, за Берензаном и Жаном-Жераром, но говорил громко, и его голос было слышно даже через пролет. - Я боюсь…

- Да-да-да, - неожиданно перебил Жан-Жерар. - Я точно знаю, был же такой же случай, и даже у нас же в семье. За кого пойдет ваша сестра - решает опекун, то есть ваш дядя. А вы еще и уехали.

- Вы знаете точно, дражайший кузен, только не то, - чопорно возразил Сильвье. - Госпожа де Вентьевр зря бы туда не поехала.

- Куда поехала? - изумился Роже. - В Овернь? Матушка поехала в Овернь? Не в огород?

Сильвье то ли не услышал вопроса, то ли предпочел не отвечать, тем более что Роже меж тем возмутился неблагодарностью Жана-Жерара, который еще смеет отбивать у него невесту, на что Жан-Жерар возразил, что Роже сам не выразил ни малейшего желания жениться, а Берензан осведомился, не требуются ли им секунданты, потому что он тоже еще холост.

Наивный вопрос г-на д’Арбиньи пришелся оттого весьма кстати, отвлекая всех троих от их смертоубийственных планов.

- На ком-то, наверное, надо, - сказал Берензан.

- Все лучше чем служба, - обнаружив блюдо с тонко нарезанной ветчиной, Жан-Жерар подцепил пальцами сразу несколько ломтиков. - По крайней мере, никто тебя не убивает.

- Кроме скуки, - не согласился Роже. - Нет, конечно, Кузнечик, нам не все равно. Во-первых, у нее должно быть хорошее приданое.

- Это только в-четвертых, дорогой кузен, - засмеялся Сильвье. - Во-первых, она должна быть согласна.

Остальные принялись возражать, но столь нестройно, что разобрать их доводы было решительно невозможно.

- А если она - вздорная дура и страшна, как смертный грех? - осведомилась Анриетта.

- Я тоже так про своих сестер думаю, - фыркнул Роже, - но кому-то, как видите, нравится.

- Приданое было большое, - объяснил Сильвье.