Теодор молча сжал пальцы. Думая, что ни в какой монастырь он ее не отпустит. И что надо навестить Лампурда. Помириться. И взять пару уроков. И у Варгаса. И у Портоса. Чтобы быть уверенным.

– Насчет монастыря, – сказал он. – Вы замужем. Без разрешения мужа вас ни в одну обитель не примут. Как вас звали в тот раз? Мадам де Лаварден?

Имя прозвучало очень естественно. Но, разумеется, это было не оно.

– Вы думаете, ваш муж отправит вас в монастырь по одной вашей просьбе? – не поверил бретер. – Тогда он еще больший болван, чем я думал. Дьявольщина, как вы думаете, мадам, от брака мозги размягчаются? Или он это у вас всегда такой был?

- Сами вы болван! Не по одной просьбе, но если хорошенько попросить. И не насовсем, а так, помолиться... А герцогиня бы помогла...

– Я не болван, я дурак, – поправил Теодор. – Это означает, что я тоже делаю кучу ошибок, только они все время разные. Какого дьявола, мадам! И что, по-вашему, я должен думать о муже, который готов отпустить невесть куда свою бездетную жену? Что он готов носить рога? Или что эта возможность даже не приходит ему в голову? И так болван, и этак – потому что…

Он поперхнулся на полуслове и пристально взглянул на мадам де Бутвиль.

– Почему он вообще потащил вас с собой?

– А получилось, что вы побежали за мной, – не сдержался Теодор. Бутвиль своей жене доверял. В чем был, похоже, прав. А сам он – нет. И заткнуться было пора – давно пора. – Оставьте. Мои извинения, мадам. Но я бы не отпустил. И особенно – если бы взял с собой, потому что в разлуке тяжело.

Это тоже было ново. И он не задумывался об этом раньше – что в разлуке может быть тяжело. Хотя было, давным-давно, когда он оказался в тюрьме, ему грозил эшафот, а думал он лишь о том, что она будет тревожиться и что решит. Решила – уехать. Или решил ее муж, а она не оставила ни слова на прощание.

Теодор смотрел не видя на хрупкую еще девическую фигурку мадам де Бутвиль. И вспоминал другую женщину – такой же ореол золотых волос. Такое же небо в глазах. Совсем другую женщину – ничего общего.

Теодор с сомнением глянул на мадам де Бутвиль. И встал.

– Подождите минуту.

Он подошел к Бадремону – предупредить о перемене в планах. Потом к Мадлен, любовнице Вольфа, толстой как боров и спокойной как кусок сала. С Мадлен он расплатился, оставив задаток за комнаты для Бадремона и мадам де Бутвиль. И напоследок обменялся несколькими словами с мирно потягивавшим в углу свое анжуйское старикашкой – посредником и скупщиком краденого.

А потом вернулся и взял с блюда оставшуюся ножку.

– Идемте, мадам. Идти вы еще можете? Или вас надо нести?

Он и сам мог бы, такая она была тоненькая. И, запоздало заметив, как исхудало это полудетское еще лицо, бретер мысленно выругался снова.

Одной рукой обнимая мадам де Бутвиль за талию, другой Теодор вытащил ключ. Глупо вышло – приходить к любовнице, когда ее точно нет дома. Чтобы полежать в ее кровати, перебрать ее стихи. Он хотел проводить, но она не позволила. Да и он не настаивал: это могло ее скомпрометировать.

Замок щелкнул, дверь отворилась.

– Здесь порог, – предупредил бретер. – А здесь…

А там оказалась чинная старушка – мадам Корде. Которая таращилась на них обоих так, словно увидела выходцев с того света.

– Добрый вечер, мадам. Вы помните еще мадам де Бутвиль?

Губы почтенной дамы оскорбленно задрожали.

– Бедная, бедная мадам де Вейро!

– Да нет же, – растерялся Теодор. Но не жила же она здесь под другим именем? – Мадам де Бутвиль. Если позволите…

– Сердца у вас нет, вот что! – в грудь бретера уперся острый сухощавый кулачок. – Бедная, бедная дама! Как обрюхатить, так пожалуйста, а как…

– Что?!

Выцветшие глаза старушки метали молнии.

– А вы будто не знали! В обитель кордельерок в Ножан поехала – зачем?

– Понятия не имею.

– А про статую чудотворную будто и не слышали!

– От которой беременеют?

– От которой скидывают! Мужчины! – она обернулась к мадам де Бутвиль – явно рассчитывая на ее поддержку. – Не верьте мужчинам, деточка!

Отредактировано Теодор де Ронэ (2019-03-08 18:51:47)

Бретер покачал головой.

– Сию минуту не выйдет, – сообщил он, – не бросать же вас на пороге. Мадам, во имя всего святого! Ну где вы слышали о святых, которые бы изгоняли плод? Это же костер для любого врача. Конечно, святым костер не опасен…

Шутка не получилась – старушка даже ногой топнула.

– А я вам говорю, что статуя святого Раймона в тамошней обители – помогает! И не говорите мне про костер, бывает, что родить и похуже костра было бы!..

– Она бы мне сказала…

Сомнение в голосе бретера отдавало горечью.

– Нет, – сказал бретер. Только одно это слово – потому что не хотел, да и не мог говорить об этом. Ни с мадам де Бутвиль, ни при мадам Корде.

Ребенок, она ждала ребенка. И… не хотела? Легко понять, он бы и сам не стал с собой связываться. Или…

Или это был не его ребенок, и это было куда вероятнее. По датам – не мог быть. Если он думал о тех датах… А иначе – разве не было бы уже… заметно?

– Мадам, – сказал он мадам Корде, – комната, где жила мадам де Бутвиль… она ведь не занята?

– Занята, – мстительно сказала та. И может даже, не солгала – дом вместе с ней вела дочь, то ли вдовая, то ли старая дева. Которая никогда не попадалась на глаза. И, верно, жила в той комнате, которую отдали тогда мадам де Бутвиль.

– Тогда черт с ней. Я провожу вас наверх, мадам. И уйду. А вы поможете.

Первые две фразы были адресованы мадам де Бутвиль. Прочие – мадам Корде. Которая ответила презрительным взглядом.