Лаварден тем временем успел сходить за лестницей, а теперь стоял поодаль, в задумчивом одиночестве мыслителя, и переводил мутный взгляд с одной группы спорщиков на другую. Жассери и Гасси на повышенных тонах выясняли, достойно ли дворянину драться с однополчанином, а также достойно ли дворянину быть таким идиотом, чтоб его однополчанину было недостойно с ним драться. В это время Прешак вызывал на дуэль уже их обоих. Разговор же Вентьевра, Ла Шеньера и Берензана, насколько можно было судить, касался какой-то известной им всем дамы, которую они не могли поделить.
Лаварден огорчился - во-первых, людскому несовершенству, а во-вторых, тому, что в одиночку в окно никак не пролезть, потому что внизу некому будет держать лестницу.  Самого же его качало из стороны в сторону, хотя пьяным гвардеец себя нисколько не ощущал. Даже наоборот.
Тяжко вздохнув и перехватив лестницу поудобнее, Лаварден молча прошествовал мимо мушкетеров, мимо товарищей, мимо заснувшего на крыльце Монтье - прямо к широкой полуприкрытой двери, из-за которой падал свет и доносились хмельные голоса.
- Лаварден! - три голоса прорезали ночную мглу, сливаясь в нестройный хор, который завершился, впрочем, басом Ла Шеньера, с легкостью перекрывшим все, что могли пожелать сказать остальные: - Это не та лестница!
Лаварден остановился, медленно обернулся и вгляделся в лица друзей долгим и странным, то ли слишком мудрым, то ли удивительно тупым взглядом. Потом он посмотрел на лестницу, которую тащил на руках. Потом - снова на друзей.
- Так другую. У хозяина. Надо взять, - сказал он, наконец, проявляя чудеса здравомыслия даже в этом состоянии. - Пшлите.
С этими словами он пинком распахнул дверь и вошел в таверну. Мэтр Кола попался ему на глаза почти сразу, а рядом Лаварден увидел еще более интересное лицо - одного из слуг таинственного вельможи, похитившего то ли Дрюкура, то ли даму Дрюкура, то ли обоих сразу. С грохотом и скрежетом волоча лестницу за собой, гвардеец двинулся к ним.

Лаварден молча сверлил трактирщика зловещим взглядом исподлобья. Он подозревал - вернее, он знал точно, чуял сердцем, - что под маской мнимой любезности таится предательство. Таковы были все в этой обители зла, и единственное, в чем бретонцу осталось сомневаться, так это идти ли ему сразу за Дрюкуром или сперва вывести негодяев на чистую воду.
Рев Ла Шеньера разбил чаши весов вдребезги, и Лаварден, покачнувшись, развернулся к лестнице на второй этаж. Пол покосился, а столы все время лезли на грудь, но гвардеец упрямо двигался вперед, пока на его пути не возник спутник таинственного вельможи.
- Сссударь, - произнес Лаварден, неотрывно глядя в средний из трех его глаз. - Ссссударь, дайте пройти. За жизнь моего д-друга я не п-побоюсь заплатить вашей.
Оказавшийся на пути Лавардена среднего роста дворянин, одетый без особой роскоши, но скорее как секретарь, нежели как военный, едва успел вскочить и убрать из-под садовой лестницы гвардейца кружку, которую теперь держал в руке как оливковую ветвь. Разделявший мужчин стол был недостаточно широк, чтобы верхний конец лестницы не покачивался где-то за спиной незнакомца, и тот придержал его свободной рукой.
- В-вы… в-вы пьяны, сударь! - возмущенно воскликнул он. - Хуже вашего друга!
В этом он, приходится признать, преувеличил, потому что Дрюкур мог бы в этот момент устоять на ногах, только если бы его поддержали с трех сторон. Лавардена тоже сильно повело в сторону, но он удержался от падения, упершись свободной рукой в столешницу.
- Ага! Вот он и проболтался, - сообщил бретонец через плечо товарищам и снова обратился к сообщнику похитителя. - Я, сссударь, пьян лучше моего друга, и не приведи Господь Вам в этом убедиться! Довольно того, шшшто Вы похитили Дрюкура, пользуясь его биз... биза... беззащитным состоянием. Я бы мог Вас убить, сударь, - при этих слова лестница опасно покачнулась, едва не ударив незнакомца в висок, - но на Ваше щасье, мы люди добрые.

Отредактировано Ги де Лаварден (2019-04-18 15:55:16)

От каждого нового толчка садовая лестница вращалась. Вращался и Лаварден вокруг своей оси, пока у него не закружилась голова. Бретонец выронил лестницу, осел на пол и в довершение, пытаясь удержаться, стащил с козел столешницу. С плеском и грохотом полетела на пол утварь, полилось вино. Все это показалось Лавардену хитро составленным планом, но вот чего он не мог понять - чьим именно планом, дружеским или враждебным. Из-под столешницы гвардеец выбрался рассерженным и запутавшимся, и без лишних расшаркиваний вытащил шпагу, намереваясь проткнуть ею злодеева сообщника, как пузатый бурдюк с вином.
Вероятно, так бы все и произошло, - нельзя же, в конце концов, доводить человека, толкая его садовую лестницу, у каждого свой предел! - если бы в этот момент из комнат не донеслись крики.
Таинственный вельможа, главный злодей, выбежал в залу как раз достаточно быстро, чтоб Лаварден успел повернуться и нацелить свою шпагу ему в лицо. Отовсюду, казалось, нахлынул единый, слитый "ах!..", но на благородном лице вельможи не дрогнула ни одна черта. Он смотрел так странно, так настороженно, как будто не знал, настоящий ли перед ним человек, или чертов морок, и даже пьяному Лавардену стало не по себе. Впрочем, долг перед пленником не оставлял ему права на отступление.
- Он мой, господа, - бросил Лаварден в сторону товарищей, не опуская шпаги. - Где Дрюкур, су-ударь? Я знаю, что вы его пох-хитили!
Вельможа бесстрашно поднял руку и ладонью отвел клинок от своего лица. Лаварден проводил острие удивленным взглядом, но сопротивляться не стал.
- Кто такой Дрюкур? - хрипло спросил вельможе, жестом отстраняя тут же вскинувшихся "защитников". - Еще один иезуит по мою душу?
Кто-то из присутствующих объяснил. Вельможа заметно расслабился.
- Мы его спасли, господа! - с возмущением воскликнул один из его свиты. - Если бы не мы, несчастный замерз бы насмерть на обочине дороги, где он лежал, надо сказать, в полном одиночестве. Весьма неподходящем человеку, у которого столько друзей!..
- Это ложь, - убежденно ответил Лаварден. - Дрюкур был здесь, у своей дамы... И вообще, сударь... Ччче это за Вас ссевремя говорят другие?!
Стоящий перед ним человек выглядел изможденным и больным. А еще - напряженным и подозрительным, будто загнанный, затравленный зверь.
- За меня не только говорят, но и творят черт знает что от моего имени, - проговорил он, хитро и непонятно глядя на Лавардена. - Я знаю, кто. Я знаю, почему. Кто здесь Ваши друзья, проницательный пьяница? Вас много? Все при оружии и умеют его использовать? Хорошо! Очень хорошо!.. Я приглашаю вас всех разделить со мной вечер! Милейший, несите все лучшее! Пойдемте, господа, пойдемте!.. Пойдемте к Дрюкуру... А-а-а, нет, шпагу пока не убирайте, рано, вдруг в моей комнате кто-то есть? Но пойдемте же. Пойдемте!

Незнакомец  протянул руку и сжал запястье Лавардена - быстрым, бездумным жестом, идущим впереди сознания, как будто боясь, что после слов Вентьевра пьяное волшебство исчезнет и буйная ватага военных растворится в воздухе, как стая призраков. Прикосновение было неприятным, пальцы - иссушенными и холодными. С пьяных глаз не увидев необходимости в лицемерии, Лаварден поморщился и дернул рукой, освобождаясь от хватки незнакомого вельможи. И все-таки, того было немного жаль - уж хотя бы потому, что не каждый возьмет и скажет "Трактирщик, неси лучшее!" после того, как ему тыкали шпагой в лицо.
- Он не может назваться, - громким, на пол-трактира, шепотом возразил Лаварден Вентьевру. - Там у него в комнате какие-то... пффф, хи-хи-хи... идиоты сидят, и вот чтоб они не слышали... Па... Падажжжите...
Лаварден подавился собственным смехом и перевел округлившиеся глаза на Незнакомца:
- У Вас там что - враги?! И Дрюкур там же?! Би... Биза... Беззащитный?!