Луиза, когда отдала шевалье де Трану письмо, не то чтобы надеялась на провал, но уж точно никак не думала, что он с этим поручением так быстро справится - когда он ей дал знать, что все получилось, ей даже обидно стало: как же так, ей ни одной умной мысли в голову не пришло, а он не только придумал, что делать, но ведь и сделал же! Конечно, мужчинам так и полагалось быть умнее женщин и находить выход из всех положений, но по большей части в разговорах, а в жизни Луиза с этим пока особо не сталкивалась, и мужчины, которых она знала, редко когда сами лучше чем она придумывали.

Поговорить они тоже почти не смогли - странно было бы очень, если бы она то и дело в парфюмерной лавке на час задерживалась. Вот заехать по дороге домой за заказом - это можно, а что-то больше - никак. Луиза поэтому только-только и успела что несколько вопросов задать, и сразу уже бежать было надо, она его и поблагодарить-то толком не успела, только пообещала, и это тоже было не очень хорошо, но что она могла еще сделать?

Обещания, конечно, надо держать, и Луиза весь вечер потом еще думала, как бы тут вывернуться, и потом еще все утро, пока ее величество свой утренний туалет завершала, и молилась, и завтракала, и музицировала - не с ней, Луизой, правда, в этот раз, а с господином Готье. Хотелось, конечно, подождать и еще подумать, но так ведь можно было и до того дождаться, что ее величество сама спросит, а этого Луиза совсем-совсем не хотела. К счастью, она, пока с шевалье де Траном  разговаривала, кое-что еще в лавке купила, и поэтому ей теперь было несложно ее величеству то, что надо, дать знать - только дождаться, пока все дурацкие эти разговоры о доблести его величества и сплетни, какие у разных дам набрались, стихнут, и самой вступить, прежде чем ее величество за вышивание возьмется и про книгу какую-нибудь спросит:

- А я узнавала про этот крем чудодейственный, между прочим, про какой мадам д’Эссен в прошлый раз говорила, и мне мэтр Тома образчик дал, так что я, ваше величество, ваше поручение выполнила, вот!

Она вытащила крошечную баночку и с реверансом преподнесла королеве. Вот и все - теперь и спрашивать больше не о чем, все понятно: письмо передала, а что ответа нет, так ее о том и не просили, и не стала бы она, опасно же!

Отредактировано Луиза де Мондиссье (2019-04-23 00:31:15)

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луиза не сразу сообразила, что делать, потому что напридумывать-то она могла что угодно и сколько угодно, но ее величество-то хотела знать, что там на самом деле было, а так придумывать, чтобы только она могла понять, где тут правда… и вообще, кому это было нужно? Ну вот какая ей разница? Можно подумать, она и к повару приходит спрашивать, как он соус делает - хотя это больше по части его величества!

Нет, если бы Луиза все сама устроила, она бы рассказала, и с удовольствием, но про хитрость шевалье де Трана рассказывать… а ну как решит ее величество, что он ничего такого особенного не сделал? А если история у нее не выйдет, потому что настоящая, то как же тогда с желанием? Желание каждая загадать бы хотела, даже если на самом деле никакое оно не любое будет! Поэтому Луиза момент и пропустила, и первой заговорила мадам дю Фаржи - ну, эта, как говорится, без масла в любую щелку проскользнет!

- Если позволите, ваше величество, то я расскажу, как моя кузина вышла замуж за своего двоюродного дедушку.

- А я, - воскликнула мадам де Буа-Траси, - могу поведать вашему величеству про наше семейное привидение!

Луиза ей даже позавидовала - семейное привидение, надо же! Правда, лучше бы это как раз вранье было, а то ведь страху же не оберешься! А страшную историю вообще-то и она тоже могла рассказать, но ведь ее величеству не то было надо!

- А я знаю, как одна храбрая девушка своего возлюбленного из Бастилии спасла, - сказала она.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Луизе ужасно захотелось сказать, что девушка эта взяла своего возлюбленного в мужья у самой виселицы, но тогда бы она и ее величеству на вопрос не ответила, и историю бы испортила, потому что ну откуда бы в Бастилии виселица взялась?

- Я не говорила, что она одна была, мадемуазель, - сказала Луиза, - может, и не только она, ведь людей же иногда выпускают из Бастилии, и мы не знаем, может, кто-то за них попросил или как-то иначе помог, только эта девушка, про которую я говорю, она никого ни о чем не просила, кроме своего самого близкого друга - почти брата.

- Было бы лучше, если бы она попросила брата, - заметила, поджав губы, мадам д’Эссен.

- Да, конечно, - согласилась Луиза, - но только у нее не было братьев, а если бы я сказала, что были, то это не была правдивая история.

- О, - сказала мадемуазель де Сент-Уэр, которая на вопрос о привидениях только покраснела и кивнула, а как это понимать было непонятно, - тогда это настоящая история, значит?

- Самая настоящая, - ответила Луиза, покосившись на ее величество, - и именно поэтому друг этот сначала ей не захотел помогать, потому что это было слишком опасно, а еще он был уверен, что ее возлюбленный - человек ненадежный и что он не сможет стать ей хорошим мужем. Вы же понимаете, что он должен был на ней жениться после такого… или в Париже не так?

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Другие дамы, конечно, тоже стали кивать, и Луиза чуть не захихикала, так охотно они с ее величеством соглашались. Нет, плохо все-таки быть королевой - никто тебе не скажет, если что не так!

- Он ей помог, - сказала Луиза, - и он придумал очень хитрый план. Он подкупил пекаря, который поставлял в Бастилию хлеб… а, я же не сказала! Дело в том, что возлюбленный очень любил булочки с маком и ему их ежедневно поставляли по две штуки - на завтрак и на ужин.

- И это все, что он ел? - не поверила г-жа дю Фаржи.

- Нет, что вы! Он ел еще много всякого другого, он же был совсем еще молодой человек, а молодые люди обычно хорошо кушают. Но просто он любил вот такие булочки, и пекарь стал добавлять в эти булочки бобы.

Она сделала драматическую паузу, и мадемуазель де Сент-Уэр ее не подвела и спросила:

- Бобы? В сладкие булочки?

- Сухие, конечно, - объяснила Луиза, - как на праздник Трех Королей. По одному в каждую. Чтобы он не засовывал сразу всю булочку в рот, а ел осторожно.

Судя по растерянным лицам фрейлин, те не понимали ровным счетом ничего, но спросить стеснялись, а вот по лицам придворных дам было ничего не понять, но и они тоже спрашивать не спешили, и поэтому Луиза подлила масла в огонь:

- Вот, теперь понятно, что она задумала?

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Тут Луиза растерялась не меньше всех остальных, потому что ответить они могли только «Да, ваше величество, конечно, ваше величество», хотя никто другой еще ничего не рассказал, да и ее байка совсем не закончилась и ничего еще не ясно. Ну то есть ей-то самой ясно, что ее величество поняла, но другие-то в толк взять не могут, почему вдруг все, вот и замолчали все, как лягушку проглотили!

- К сожалению, совсем не заслуживает, ваше величество, мне кажется, - сказала вдруг мадам дю Фаржи, да еще так, будто не боялась возражать королеве. Ну да верно, она же тоже подруга, и ее хранительницей гардероба назначили, и она не «савойская выскочка». - Во-первых, я совсем не поняла, как возлюбленный этой девушки отвечал на записки. Во-вторых, переписка это не спасение из Бастилии, которое мадам де Мондиссье нам обещала вначале, а в-третьих, отбить у вашего величества желание послушать и другие истории - это не тот поступок, который заслуживает поощрения.

Луизе сразу ее стукнуть захотелось, но тут она внезапно вспомнила, что на лице ее величества и правда такое выражение мелькнуло… ну, как если бы ей все-все надоело. Она-то подумала тогда, что это из-за того, что ее придворные дамы ее рассказ не поддерживают и ничего не спрашивают, потому что они так ее, Луизу, не любят, а может, ей скучно стало? Может, она просто байки хотела послушать, а Луиза взялась невесть что рассказывать?

- Ой, - воскликнула она, - умоляю ваше величество меня простить!

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.

Теперь уже другие дамы начали извиняться, и тогда Луиза наконец поняла, что ее величество затеяла, и это было ужасно умно, потому что она так сама узнала, кто чего стоит, и им самим показала, только разве ж они поняли, глупые курицы? Даже не знают, за что извиняются, а надо своей головой думать - как мадам дю Фаржи, которая, правда, тоже хороша - не упустила случая гадость королевской фаворитке сделать! Ну и пусть рассказывает следующей, посмотрим еще, как у нее выйдет!

- Я всецело к услугам вашего величества, - почтительно сказала Луиза и сделала реверанс, и вроде бы все как полагалось, а вот по-настоящему, по-придворному, у нее все равно не вышло, как она ни пробовала. - Мадам дю Фаржи совершенно права, что так нельзя устроить переписку, но ведь эта девушка, она и не хотела с ним переписываться, со своим возлюбленным, она хотела его спасти, а для этого ей нужно было ему написать, что делать.

Она покосилась на маркизу, но та безмятежно слушала, с таким лицом, будто ей было вовсе не любопытно, и это было обидно, конечно, но Луиза продолжила:

- После нескольких бобов они вложили в булочку записку, в которой велели ему попросить исповедника, отца Бонифация из церкви святого Павла, а чтобы дать им понять, что он эту записку получил, потребовать назавтра булочки с изюмом вместо мака. И молодой человек, который, к счастью, был очень умный и к тому времени все понял и уже ждал записку, так и поступил.

- А этим отцом Бонифацием был этот самый друг! - воскликнула мадемуазель де Сент-Уэр, которая Луизу все-таки уже хорошо знала.

- Почти, - сказала Луиза, - потому что это было бы ужасно нехорошо со стороны этой девушки сделать своего друга козлищем вместо агнца… это так правильно сказать?

- Козлом отпущения, милочка, - сказала мадам д’Эссен.

- Ой, да, а я перепутала. Но это все равно было бы ужасно нехорошо, и поэтому отца Бонифация изображала сама эта девушка. И она пробралась так в камеру своего возлюбленного и убедила его надеть рясу и выбраться на волю, а ее саму потом отпустили, потому что ну кому она была нужна, в конце концов, а семья у нее была очень влиятельная. И потом они поженились, конечно, и это было тоже очень удачно, потому что иначе бы отец ей не разрешил за этого возлюбленного выйти замуж. Вот такая история.

Подпись автора

Мужик тугим узлом совьется,
но, если пламя в нем клокочет –
всегда от женщины добьется
того, что женщина захочет.