Рассвет настал холодный и ясный, в цветах лазури и черненого серебра. Было так тихо, что дыхание спящих казалось громким. Гальего проснулся и непонимающе огляделся - будто ожидал найти себя в другом месте, в Оране или в Испании. В следующую минуту непонимание сменилсь узнаванием, тоской и унылой, зловещей задумчивостью. Гальего поднялся на локте, осмотрелся. Все спали. Он тихо выбрался из плаща, потирая затекшую спину, проковылял наружу. Облегчился. Огляделся. Восходящее солнце чуть тронуло восточный край неба, окрасив его огнем и золотом, но барханы еще лежали в прозрачной серебряной полумгле. Ни одной живой души не было видно вокруг, от горизонта до горизонта.
Стараясь ступать как можно тише, Гальего вернулся в убежище беглецов. Задержал подозрительный взгляд на лицах спящих вместе дона Луиса и мавра. Затем опустился на колени около своего мешка, полного наспех захваченным вчера барахлом. Гальего рылся недолго и вытащил, наконец, пистолет с дорогой, узорной рукоятью. Мендесы и Лаварден могли бы узнать в нем любимую собственность лейтенанта Кабрераса. Гальего задумчиво взвесил пистолет в руке, взглянул еще раз на мавра, затем перевел взгляд на Лавардена.
- Эй, проснись! - прошептал он в самое ухо бретонцу подобравшись вплотную. - Пошли! Посмотришь кое-что!
Лаварден резко поднял голову и тревожно огляделся. Увидел оружие в руках Гальего и настороженно заглянул сослуживцу в лицо. Тот успокаивающе оскаблился.
- Это на случай, если мавры... - едва слышно объяснил он. - Но, вроде, нет... Есть кое-что еще. Пойдем, увидишь. Тише, чтоб никто не проснулся.
Лицо Лавардена не стало приветливее, но все-таки он заметно расслабился, поднял с земли длинную мавританскую саблю и вслед за Гальего вышел из развалин крепости. Вопросительно взглянул на сослуживца. Тот молча указал взглядом на дальний обломок стены - мол, выгляни, осторожно.
- Что там? - одними губами спросил бретонец.
Гальего пожал плечами:
- Сам не пойму. Чертовщина какая-то, а может, мираж, - он нервно оглянулся на спящее убежище. - Главное, чтоб Мендес не увидел, а то мало ли - ты его знаешь, я тоже.
Лаварден удивленно вскинул брови и, впервые оставив за спиной вооруженного пистолетом сослуживца, мягким шагом подошел к краю стены и выглянул. Впереди до самого горизонта простиралась череда барханов. И в тот же миг между лопаток почти нежно ткнулось холодное дуло пистолета. Лаварден чуть повернул голову, и пистолет клюнул настойчивее, обрывая движение. Губы бретонца скривились в горькой усмешке:
- Я, кажется, переоценил внешнюю угрозу...
- Высыпаться надо хорошенько, - резонно возразил ему Гальего.
- Пистолет у тебя хоть заряжен?
- Ну, проверь.
Улыбаясь застывшей улыбкой, Лаварден облизал пересохшие губы.
- Хорошо, - проговорил он. - И что? Убьешь?
- Зачем? Мендес тебя убьет. А я тебя спасаю. Тебя и этого полудурка с мавром. Он бы заступаться полез, а Мендес - он такой, с ним второй раз не прокатит.
- Во-от оно как... Ты всех спасаешь...
- Уходи, англичанин. Серьезно тебе говорю. Уходи, - с этими словами Гальего без особой обходительности вытащил из ладни Лавардена саблю. - Куда ты сейчас смотришь - туда и иди. Не оборачиваясь. Не то пристрелю.
Лаварден мрачно хмыкнул.
- В пустыню? - уточнил он. - Клинок хоть оставь.
- Обойдешься, скользкий ублюдок. Видит Бог, вчера ты собрался нас бросить не в лучшем положении.

*        *        *

Гальего вернулся к спящим товарищам некоторое время спустя.
- Дурные новости, сеньоры, - громко сказал он. - Чертов англчанин нас предал. Пока мы спали, собрался - и был таков. Как бы не продал бедуинам...

Отредактировано Ги де Лаварден (2020-06-29 10:17:52)

Оставшись в крепости одни, солдаты переглянулись.
- Ты им доверяешь? - шепотом спросил Мендес, указав взглядом вслед дону Луису и его мавру.
Гальего обернулся, задумчиво поморщил нос. Сплюнул. Пожал плечами.
- Я, признаться, даже не понял, где наш скользкий бритт их нашел, - так же тихо ответил он.
- Лаварден? Грешным делом я было подумал, - Мендес вдруг бросил быстрый взгляд на Гальего, - что это ты его порешил...
- Да что ты, - каким-то особенным, ничего не выражающим голосом ответил тот.
- Да мне-то все равно, - в тон ему, одновременно и веско, и отстраненно произнес Мендес.
На секунду повисла глубокая, многозначительная пауза. Тишину нарушал только Марко, бездумно ковырявший ножом кладку стены.
- Этих туда же, - почти беззвучно проговорил Эмилио Мендес, кивая в сторону выхода.
Марко вздрогнул и посмотрел на брата с глубоким страданием.
- За мавра в Оране хорошо заплатят, - резонно возразил Гальего и вдруг страдальчески усмехнулся: - Это только наши с тобой шкуры ни черта не стоят.
- А второй...?
- Этот дон Луис?.. Смотря, кто он на самом деле. Не спеши, дон Эмилио. Покумекаем.

*        *        *

Солнце успело подняться на восточным краем горизонта и теперь светило прямо в лицо. Пятеро путников, казалось, были в полном одиночестве между небом и пустыней. Только Гальего отчего-то все время оборачивался назад, будто ожидал - или опасался, - увидеть кого-то.
- Не заблудиться бы, - объяснил он, поймав взгляд дона Луиса. - Покойный наш Ческо - он эти края знал, как свои пять пальцев. Вроде бы, это он здесь нас вчера провел, да?
Мендес, которому был адресован вопрос, только дернул головой.
- А Вы-то, сеньор, как тут оказались? - спросил Гальего, снова обращаясь к дону Луису. - Без охраны, с рабом, в тряпье этом мавританском... Ведь не нас же искали, да?!
На этот раз Эмилио Мендес засмеялся - недобро и нерадостно, будто смешно было даже думать, что кому-то в Оране или даже на самом Полуострове придет в голову здесь спасать своих людей.

Гальего внимательно всмотрелся в лицо бывшего пленника вкрадчивым, хитрым взглядом и пожал плечами:
- Это дон Эмилио так, к слову, о покойном нашем лейтенанте Кабрерасе рассказал. Нас-то все устраивает.
Эмилио Мендес при этих словах отвернулся, и его молчание - при большом на то желании, - можно было трактовать, как неохотное согласие.
Дон Луис ответил Гальего столь же внимательным взглядом, потер щеку, словно у него разболелся зуб, и позвал мавра, велев ему идти рядом.

*        *        *

Вскоре пустыня рассыпалась каменными полями, разлетелась по низкорослому кустарнику тысячами невидимых стрекочущих насекомых. Подъем сделался круче - еле заметная тропа вела через невысокую горную гряду. На склонах в море порыжевшей от солнца травы утопали редкие деревья. То справа, то слева склон обрывался нагромождением камней. Вокруг тонко стрекотали насекомые и перекрикивались какие-то птицы. По левую руку до самого горизонта легло лазурное зеркало Средиземного моря.
Дону Луису и юному Марко Мендесу эта дорога давалась тяжелее, чем другим. И если брата дон Эмилио был готов нести на плечах, то болезненный идальго вызывал у него все большее раздражение. Гальего, давно навострившийся угадывать людей без слов, с некоторых пор внимательно следил за товарищем, а после особо крутого участка подъема, на который ослабленных путников пришлось втаскивать разве что не волоком, заискивающе попросил Мендеса:
- Сделай-ка милость, дон Эмилио - отойдем, водички, что ли, поищем.
Мендес хотел возразить, но встретившись глазами с Гальего, мрачно кивнул. Вдвоем они сошли с тропы и сквозь колючий сухостой направились к небольшой рощице вверх по склону.
- Не трожь его, - попросил Гальего, когда они оказались достаточно далеко, чтоб не быть подслушанными. - Он пригодится еще.
- Де Трепло твой дон Луис, а не де Толедо, - ответил Мендес. - Чтоб мы вытащили его полудохлую душонку из пустыни, он тебе и самим королем назовется, если захочешь.
Гальего посмотрел на сослуживца уныло и тревожно - видно, и сам подозревал такое. Но сдаваться так запросто не желал.
- Да почем ты знаешь? - возразил он. - Если он не врет, то представь, как нас отблагодарит его родня... Ты столько денег в жизни не видывал, и я тоже.
Мендес коротко обернулся через плечо. Отсюда, сверху, дон Луис, его мавр и юный Марко казались совсем беззащитными - но тронуть этим Эмилио Мендеса было нельзя.
- Святая инквизиция нас благодарить не станет. В Оране-то с него штаны все же спустят - и там станет ясно, что он переметувшийся.
- Да почем ты знаешь? - повторил Гальего.
- А чего он так от тебя шарахнулся?! Чего бы ему пугаться, если он необрезанный?
Гальего пожал плечами, останавливаясь и задумчиво глядя вниз, на тропинку.
- Как бы... - тихо сказал он. - Как бы я не совсем уж подонок, Эмилио...
- Че?.. Я, что ли, подонок?!
- Нет-нет, - торопливо поправился Гальего. - Просто... Англичанин этот, Лаварден - он бы за нами по своей воле не вернулся. Ты его знаешь, и я тоже. Он давно на пулю напрашивался. Ничем не лучше мавров. Но этот дон Луис - он-то нам ничего плохого не сделал. Наоборот...
- Плетемся мы с ним долго, - непреклонно произнес Мендес, сплевывая себе под ноги. - Догонят мавры - тут-то и отблагодарят, как ни ты, ни я не видывали. Допрыгаешься тогда. Ладно бы еще из-за христианина... Переметнувшийся он, я тебе говорю.

*        *        *

Оставшись без брата, юный Марко Мендес немного расслабился, расправил плечи. Вид у него был потерянный и какой-то истерзанный, хотя следов побоев на нем не заметно было. Он устало сел на землю у обочины тропинки, обхватил колени руками и весь сжался, будто пытаясь закрыться - от мыслей, от воспоминаний.
- Раньше я думал, мы будем героями, - тихо произнес он вдруг и поднял на Гюля бездонный, как горе, взгляд. - Это все, как страшный сон.