C 20 марта 1615-го  года,  когда глава семьи Бутвиль безвременно покинул сей бренный мир, в существовании его жены, ставшей вдовою,  внешне мало что изменилось.  Пятеро детей и прежде редко видели отца, несшего службу то в Санлисе, то в Париже, в  Преси он появлялся на Пасху, Рождество да еще осенью, с гостями, чтобы поохотиться в окрестных дубравах. Девочки,  Клод и Луиза, были ещё маленькими, им нужна была только мать, и потери они не ощутили. Другое дело сыновья. Шарлотта-Катрин де Люз слишком  привыкла слушаться мужа в вопросах их воспитания и теперь боялась ошибиться. Поэтому она просто старалась  сохранить устоявшийся порядок.
        Но, конечно же, всё пошло иначе. Старший,  Франсуа, унаследовав должность  губернатора Санлиса, со всей горячностью своих пятнадцати с небольшим лет оставил дом и умчался делать карьеру. Разумеется, блестящую. Надежды на то, что он останется и возьмет на себя управление поместьем, оказались напрасными.
        Тоскливо тянулось  время; вдова считала нужным соблюдать траур в течение года,  втайне надеясь, что муж с небес следит за  нею и, быть может, оценит наконец её любовь.
Летом, правда, вдову отвлекали хозяйственные хлопоты: нужно было проследить за работами на полях ее наследственного имения. Чтобы не остаться без денег – ведь жалованье отца получал теперь один Франсуа, - вдова приложила все усилия, чтобы сбыть подороже снятый урожай, - пшеницу, овощи, лён.  Это ей удалось, но вот миновал сентябрь, холодная мокрая осень вступила в свои права, и снова дни потянулись мучительно-уныло. Луи,  тихий и усидчивый ребёнок, вдруг заявил, что с него довольно  латыни и аббатом он быть не желает, а душе батюшки достаточно будет и матушкиных молитв. Его решимость учиться фехтованию не поколебало даже оставление без обеда.  А Никола,  младшенький, в котором она души не чаяла, скрывая страх за его жизнь, не отпускавший её после страшного случая с башней уже пять лет, совсем от рук отбился...  Наконец, когда Клод, милое дитя (ей недавно исполнилось двенадцать),  сделалась плаксивой и капризной, мать поняла, что пора перестать цепляться за прошлое.
        Мысли о будущем детей одолевали  теперь Шарлотту-Катрин неотступно. Что придумать, как обеспечить им будущее, которого они заслуживают, не имея ни больших богатств, ни высоких титулов?  Просить о чём-то знатных родичей Бутвиля не хотелось. Грех жаловаться, все они прислали свои соболезнования, но этим и ограничились.
          И вдруг… Доказательством  того, что Провидение признало её самоотречение правильным, Шарлотта-Катрин сочла письмо, пришедшее  в начале зимы. От родни отнюдь не самой близкой пришло предложение, которое можно было расценить как помощь.
       - Дети, - торжественно объявила мать за обедом, - в семье племянницы вашего отца предстоит радостное событие, свадьба.  И мы все приглашены!
        - Племянницы? – переспросил Луи. Он уже хорошо умел разбираться в степенях родства – помогли уроки по генеалогии. - То есть нашей кузины? Разве у нас такая имеется?
         - Вы не могли её знать, потому что она жила далеко, в Бретани, и давно умерла.  Но её сын, на год старше Франсуа, помолвлен со знатной девушкой, и свадьба назначена на конец марта. Там будут пиршества,  балы, вы познакомитесь со многими достойными людьми…
         - Хочу новое платье, - немедленно заявила Клод. – Надоело в чёрном!
         - И я! – подхватила Луиза. – Розовенькое!
         - Мы поедем верхом? – встрепенулся Никола. – Это далеко? Нам нужно будет вооружиться!
         - Учитель с нами не поедет? – с надеждой уточнил Луи.
         - Ему не будет места в карете, - впервые за долгое время улыбнулась мать.
         Переписки, обсуждения, расспросов,  шитья, мечтаний, планов и сборов в дорогу хватило на всю тяжелую пору года.  А сколько было опасений из-за возможной распутицы… Но март выдался ясный и сухой, и приключения начались при благоприятных предзнаменованиях.

Луи-Франсуа только кивнул, поглощенный созерцанием. Замок Ла-Юнодэ, окруженный рвом, с солидными, хотя и небольшими башнями, с гербовыми штандартами, поднятыми в честь присутствия хозяев, был бы и впрямь воплощением сказочной крепости, если бы только подъемный мост поднять, ворота  запереть, и чтобы герольд, сопровождающий кортеж знатной дамы, затрубил в рог… Но из калитки в воротах уже выскочили два парня в широких складчатых штанах, тесных курточках и в деревянных башмаках на босу ногу; они поспешно развели тяжёлые створки, и громоздкая семейная карета въехала во двор.  Там уже толпилась любопытствующая челядь, а на  высоком крыльце показались пожилая женщина в белом чепце странного покроя и вдовьем платье, а с нею – темноволосый кавалер лет двадцати пяти, в светлом, элегантном наряде и шляпе с пышным плюмажем.
        - Какое уж тут волшебство, - со вздохом сказал Луи брату, когда, проследовав за каретой, он увидел эту картину. – Сейчас пойдут всякие церемонии... Ничего, осмотримся, сами что-нибудь придумаем!
       И «церемонии» начались. Лакей Бенуа соскочил с запяток, опустил подножку кареты и раскрыл дверцу; братья спешились,  Луи подал руку матери,  Никола – старшей сестре, а младшей пришлось довольствоваться нянькой в качестве пары. 
       - Мадам де Бутвиль! – воскликнул  кавалер, снимая шляпу. – Добро пожаловать! Вы всё-таки ответили на мое приглашение! Я – Себастьян де Ромадек,  владелец этого замка и в некотором смысле виновник торжества.  А это – госпожа Жанна де Ботиньо, почтенная мать моей невесты!
       Он говорил весело, искренне, но со своеобразным мягким акцентом, отчего слова казались немного невнятными. Мадам Жанна всплеснула руками:
       - Сударыня, до чего же вы храбрая женщина! Пуститься в такой дальний путь с детьми… Столько опасностей на дорогах… 
        - Я просила деву Марию о заступничестве, - с достоинством ответила Шарлотта де Люз, - да и сама была крайне осторожна. К тому же у меня были отважные защитники! Позвольте вам представить моих сыновей… и моих милых девочек…
        На представлении с обязательными комплиментами и поклонами церемонии закончились.
        - Вам, конечно, необходимо  отдохнуть с дороги, - сказала мадам Жанна, - но придется подождать,  пока приготовят помещение. О карете, лошадях и ваших служащих не беспокойтесь, о них позаботятся. А сейчас прошу вас пожаловать под скромный кров благородного семейства Ромадек!

Ясные глаза Франсуа затуманило печальное воспоминание.
         - Это наш отец… Себастьян де Ромадек, барон де Молак, - он произнёс имя нараспев, будто строку из баллады. - Уже три года, как его нет, а мне всё чудятся порой раскаты его голоса, когда он сзывал слуг во дворе. Отец владел многими поместьями, но Ла-Юнодэ была его любимым гнездом. Правда, живал тут редко. Славный король Генрих считал его одним из самых отважных своих воинов, сделал маршалом Франции, так что войны постоянно отнимали отца у нас…
- У нас то же самое, - вздохнул Луи. – Наш отец помог государю Генриху добыть и удержать Санлис, а потом там и проводил больше времени, чем дома. В прошлом году поехал в Париж на собрание Генеральных штатов, мы его ждали на Пасху с гостинцами…
Он махнул рукой, отгоняя траурное уныние. Бретонец сочувственно кивнул и улыбнулся:
- Наши отцы были героями на своём поприще, а нам судьба предоставит что-то другое. Пойдемте же погуляем, пока не позвали к обеду!
Прогулка получилась восхитительная. Не прошло и получаса, как кузен Франсуа уже стал для братьев совсем родным. Они побывали в глубоких сводчатых погребах, где возвышались бочки с вином и гирляндами свисали окорока и колбасы, в арсенале полюбовались доспехами, новейшими и старинными, мечами и алебардами - оттуда Никола очень не хотел уходить, да и Луи увлёкся, позабыв о всякой книжной учёности. Потом они обошли весь замок по стене с низким парапетом. Со стены к северу и к востоку были видны две дороги, к югу - ближняя деревня, а на западе, примерно в четверти мили, поблескивала река, воды которой питали ров вокруг замка. Реку окаймляли заросли кустарника, а дальше поднималась другая стена - лес, уже опушенный свежей листвой.
- У нас такого леса нет, - сказал Никола. – Все поля да поля кругом.
Он смотрел на лес не отрываясь - даже внимательней, чем только что на старинное оружие. Ведь младшему из братьев Бутвиль уже казалось, что среди деревьев мелькают тени рыцарей и каких-то сказочных зверей. И даже стало немного завидно - посчастливилось ведь кузену Франсуа жить в таком чудесном месте… Но вслух об этом мальчишка, конечно, не сказал.
   - Деревья такие высокие, - заметил Луи. - Наверно, они очень старые?
   -  Даже не старые, а прадавние! Такой лес не всюду растет, - похвалился кузен, будто сам его садил. – Я вам сейчас ещё кое-что покажу!
     Он повёл гостей в жилую башню, мимоходом показал двери тех комнат, которые им отвели; по винтовой лестнице они взобрались в пустующее помещение под самой крышей и по узким каменным ступенькам, примыкающим к стене, через люк в потолке проникли на плоскую открытую площадку.
- Здесь в старину стражники стояли, - обводя рукой горизонт, сказал Франсуа. – Отсюда далеко видно, никакие враги незаметно не нападут.
- А разве лес не послужил бы им прикрытием? – удивился Луи.
- Ага! – очень довольный этим вопросом, воскликнул юный шевалье де Ромадек. - В других местах деревья вокруг крепостей вырубают, а у нас – нет!
- А почему?  - спросил Никола, заранее догадываясь каким будет ответ. Этот лес точно не простой!
- Ну, во-первых, там болота есть в глубине. А во-вторых... - Франсуа понизил голос и прижмурил глаза, - потому что он зачарованный!

Франсуа де Ромадек явно готов был рассмеяться, но, не желая обидеть мальчика, смех сдержал и только широко улыбнулся:
        -  Мой отец, человек трезвомыслящий, полагал, что одного лишь наличия болот уже достаточно, чтобы защитить наши владения от набегов с той стороны.  Но местные жители упорно говорят о чарах, и я готов с ними согласиться. Дело не только в болотах. Люди, хорошо знающие этот лес, порой вдруг среди бела дня теряются и с трудом возвращаются домой, или, идя по давно проторенной тропе, оказываются совсем не там, куда шли.  А еще там можно слышать странные звуки, вроде отдаленного звука охотничьих рогов, вопли, шепот, бормотание...  В общем,  из высказанных вами, кузен, предположений я бы выбрал скорее последнее - о волшебном народе.
        - Почему? - спросил Луи-Франсуа, чувствуя, как небольшие запасы трезвомыслия,  унаследованные от отца, очень быстро тают под напором стольких необычных впечатлений.
       - Потому что в глубине леса когда-то стоял  то ли дом, то ли замок, о котором никто ничего достоверно рассказать не может! -  понизил голос юный бретонец. - А ведь в наших краях память о знатных семействах долго, очень долго сохраняется. Сейчас, может быть, кроме нас с братом уже вообще никто не знает про этот дом.  А мы когда-то вдвоем его нашли.  Заблудились во время охоты... Точнее, развалины его. Ничего страшного с нами не случилось, хотя мы там все, что можно, облазили,  потом вернулись к охотникам.  И почему-то ни я брат, ни я не захотели об этом рассказывать никому.