Французский роман плаща и шпаги |
|
В середине января Французскому роману плаща и шпаги исполнилось 17 лет. Почитать воспоминания, связанные с нашим пятнадцатилетием, можно тут.
Продолжается четвертый сезон игры. Список желанных персонажей по-прежнему актуален, а о неканонах лучше спросить в гостевой. |
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды:
Текущие игровые эпизоды: |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть II: На войне как на войне » Кузнецы своего счастья. 21 сентября 1627 года, около восьми вечера
Предшествующие эпизоды:
Моя жена – ангел… 21 сентября 1627 года, позднее утро
"Скажи мне, кто твой враг..." 21 сентября 1627 года, вечер
Почетная гостья поневоле. 21 сентября 1627г., около пяти часов вечера
Qui a la force a souvent la raison.
О появлении в ставке герцога Ангулемского Ришелье доложили вскоре после того, как его светлость спешился, но в то же время и оповестили, что тот остановился побеседовать с Кавуа. Некоторое время спустя, получив предупреждение, что герцог направился к дому, кардинал поспешил навстречу и встретил высокого гостя уже в приемной. Не на пороге – это вышло бы несколько чересчур, но и не у себя в кабинете.
Обнаружив в свите герцога графа де Люз, Ришелье ненадолго смешался, но затем, произнеся все подходящие к случаю слова приветствия, обратился и к нему:
– И вас я также рад снова видеть, господин де Бутвиль! Спешу вас порадовать: я побеседовал с его величеством относительно вашего дела и, мне кажется, сумел его уладить.
И тень улыбки не скользнула по его губам, когда он обнаружил, какой эффект возымела эта новость на тех, кто ее услышал – в особенности, на молодого человека, с понурым видом стоявшего позади герцога.
Молодой человек это шевалье де Вальдувен.
Qui a la force a souvent la raison.
Уезжая утром на встречу со знатным родственником, граф де Люз не мог даже вообразить, чем обернется это свидание. Опять события разворачивались сами по себе, вне зависимости от его желаний и мнений: ни короткий и суровый разговор герцога Ангулемского со злополучным шевалье де Вальдувеном, ни разоблачение Бреклена не доставили ему никакого удовлетворения; и уж тем более не хотелось Бутвилю ехать в ставку Ришелье - но пришлось...
А теперь вот кардинал во всеуслышание произнес эти слова, и было бы странно, если бы у присутствующих не сложилось впечатление, что граф де Люз отныне будет таким же верным слугой его высокопреосвященства, как и многие другие дворяне, которых он облагодетельствовал. Прикусив губу от досады, Луи-Франсуа поклонился, не слишком низко, и ответил гораздо сдержаннее, чем следовало:
- Я весьма благодарен вам, ваше высокопреосвященство, что не забыли обо мне, и был бы еще более признателен, если бы вы соблаговолили несколько подробнее рассказать мне о вашей беседе с его величеством. Ведь от этого зависит моя будущность, и я хотел бы знать...
Ришелье, переведший уже глаза на герцога Ангулемского, снова взглянул на Бутвиля. Судя по молчанию его светлости, ответ на заданный молодым человеком вопрос интересовал и его тоже, а кардинал не собирался это его любопытство удовлетворять.
– Непременно, сударь, – благожелательно пообещал он. – Если вам угодно будет задержаться… Если господин герцог не станет возражать, разумеется.
Он отступил назад и чуть в сторону, движением руки и учтивым полупоклоном предлагая своему высокому посетителю пройти в кабинет.
Qui a la force a souvent la raison.
По мнению герцога, дела племянника нынче могли и обождать, все, кроме одного, ради которого он и прибыл в ставку министра. Ангулем мысленно поблагодарил Ришелье за то, что тот не стал отвлекаться, но отметил, что надобно будет разузнать, какие вопросы, касавшиеся Бутвиля, обсуждали министр с королем. Скрытный родич не изволил сообщить ему об этом.
- Благодарю, господин кардинал, за то что так скоро приняли нас, - несмотря на ловко испорченное капитаном гвардейцев настроение, Валуа держался с подчёркнутым добродушием. - Хотя путь к вам оказался тернист и даже, я бы сказал, полон кровожадных сфинксов. Признайтесь, вы нарочно отбираете таковых к себе на службу?
Отредактировано Шарль де Валуа (2016-01-02 02:13:15)
Повинуясь кивку кардинала, возникший в приемной словно бы ниоткуда лакей с подносом принялся обносить вином свиту его светлости, а сам Ришелье аккуратно закрыл дверь кабинета за своим гостем, в последний момент выпуская прошмыгнувшую в щель кошку.
– Кровожадных сфинксов? – с явным недоумением переспросил он, хотя догадаться, кого имел в виду герцог, было не так уж и сложно. Кавуа оценит. – Я, право, опасаюсь уточнять.
Доклад капитана и последовавшие за ним разговоры с Атосом и Ронэ оставили Ришелье больше вопросов, чем ответов и чувство глубокого неудовлетворения. Многие из этих вопросов он желал бы задать самому герцогу Ангулемскому, и его своевременное появление воспринял как добрый знак.
Qui a la force a souvent la raison.
- Сомневаюсь, что я первый, кому надерзил капитан вашей гвардии, - с доверительной улыбкой сообщил Валуа, словно речь шла о забавной шараде в салоне герцогини де Шеврез. - Мало того, что он изволил разговаривать загадками, так ещё и отправил на тот свет полдюжины моих дворян.
Он поудобнее устроился в кресле, предварительно повесив шляпу на резной выступ на спинке.
- Если память мне не изменяет, мой племянник Бутвиль, я имею в виду старшего из братьев, всего несколько месяцев назад попал в дружественные руки палача за поединки. Господин кардинал, я нисколько не пытаюсь обвинить вас, - герцог упреждающе поднял руки, тем самым показывая, что он прибыл с миром, несмотря на то, что сейчас почти что требовал голову Кавуа, - но пойдут слухи, что вашим слугам дозволено то, за что гранды несут жестокую кару.
Следовало понимать эту фразу так: если гвардейцу не устроят показательную взбучку, я раззвоню об этой истории повсюду. Да ещё и добавлю сверху несколько красочных деталей, постаравшись окончательно очернить вашу гвардию.
- Право слово, мне прискорбно говорить, но складывается мнение, что ваш пикардийский головорез возомнил себя выше особ королевской крови. Во всяком случае, с такой наглостью со мной не позволяли себе разговаривать даже те, кого Провидение поставило выше, чем очередного мелкопоместного дворянчика, пускай и пользующегося вашей милостью.
Отредактировано Шарль де Валуа (2016-01-03 11:47:22)
Исполняя долг любезного хозяина, Ришелье наполнил канарским два бокала, поставил один из них перед герцогом Ангулемским и занял привычное свое место за столом. Кавуа явно переборщил – но его можно было понять.
– Я глубоко сожалею, – отозвался он, – как о причиненных вам неудобствах, так и об их причине. Я ничуть не сомневаюсь, что вы простите господину капитану его несдержанность, узнав всю подоплеку произошедшего. Уверяю вас, что, при всей присущей ему родовой гордости, ввязываться в дуэль один против шестерых он бы не стал. Если он назвал это поединком, то он, бесспорно, оговорился.
Кавуа предпочел подать дело так, словно справился в одиночку? Склонности к бахвальству за ним пока не наблюдалось – значит, не хотел называть имена. Поразительная предусмотрительность – а слухи, на которые так ненавязчиво намекнул Ангулем, могут пойти только на пользу.
Судя по его поведению, ничего о заговоре он не знал. Иначе он, чувствуя себя виноватым, смолчал бы – слишком очевидно было, почему умерли эти шестеро, да еще и почти в то же самое время, что и барон де Буази. Но, допуская также, что герцог тоже все это понимал и попросту примерил маску невинности, кардинал не стал продолжать, вопросительно глядя на собеседника.
Qui a la force a souvent la raison.
Похоже, Ришелье решил покрывать своего любимчика, и это казалось возмутительным.
- Сударь, то, что вы называете несдержанностью, - нахмурился Ангулем, отводя в сторону руку с предложенным кардиналом бокалом, - суть развязность, проистекающая из вседозволенности. Слуги нарушают приличия, когда хозяева им это позволяют.
Можно было бы, конечно, развернуться и назло прелату отправиться прямиком к королю, прихватив Вальдувена с Брекленом, с которых в приемной не сводили глаз офицеры герцога. И последний решил поступить именно так, ежели министр не даст ему гарантий возместить нанесённое Кавуа оскорбление.
- А что до родовой чести, мой кузен, - добавил Валуа, особенно подчеркивая упоминание рода, - то вам должно быть прекрасно известно, что чем громче заявляется родство с Карлом Великим, тем выше вероятность, что предок заявителя был свинопасом у последнего вассала великого императора.
Герцогу, по-видимому, было неизвестно, что сам Кавуа нечасто распространялся о древности своего рода, но сообщать об этом Ришелье счел неуместным. И так уже, судя по его тону, Ангулем был доведен до крайней степени раздражения, и это безусловно доказывало, что о заговоре среди своих людей он не знал.
Кардинал потянулся за бумагой, на которой делал пометки во время предыдущих разговоров.
– Итак: граф де Бреклен, шевалье де Вальдувен, барон де Буази, – список состоял из девяти имен и заканчивался графом де Люз, и Ришелье прочел его целиком. – По их же собственным словам рассчитывали избавиться от меня на ближайшей охоте. Капитан де Кавуа, выполняя свой долг передо мной, позаботился и о том, чтобы не бросить тень на вас.
Он не сказал: «Все – дворяне из вашей свиты», но это было очевидно.
Qui a la force a souvent la raison.
Список заговорщиков удивительно совпадал с перечислением лиц, принявших смерть от руки капитана гвардейцев. Мотивы Кавуа немедленно сделались ясными. Более того, его вызывающий тон и нежелание посвящать герцога в детали произошедшего красноречиво намекали на подозрения, которые естественным образом падали на него самого.
"Значит, меня также считают причастным", - думал Ангулем, глядя на кардинала. В отличие от наглости пикардийца, подобные измышления не казались странными, учитывая прежние его подвиги. Да и сам бы он, окажись Валуа на месте несостоявшейся жертвы в алой сутане, первым делом обратил бы пристальное внимание на того, к чьей свите принадлежали злоумышленники.
- Любопытно... - вскинул брови герцог. - Очень любопытно.
Будучи непричастным к заговору, он чувствовал себя изумительно спокойно. Более того, ощущение отстраненности так противоречило постоянному напряжению, что он испытывал прежде, ввязываясь в очередную интригу, что он был почти счастлив, избежав сложностей в объяснении с царственными родичами и со стражей Бастилии.
- Верно я полагаю, что вы, мой кузен, и ваш капитан подумали, что за действиями этих господ стою я?
Отредактировано Шарль де Валуа (2016-01-05 02:55:56)
Ришелье успел неплохо изучить герцога Ангулемского и к тому времени, как тот заговорил, почти уверился, что тот не имел к заговору Буази никакого отношения. Самолюбие не позволило ему распорядиться о дополнительной охране, когда он вышел встречать его светлость, но кольчуге, которую носил не снимая со вчерашней ночи, он был рад – на случай, если кому-то придет в голову затеять ссору, как предполагали когда-то люди Месье. Ничего не случилось – а на лице Ангулема не мелькнуло и следа узнавания, одно только напряженное раздумье, как если бы он сопоставлял услышанное с уже известным.
– Если он так и подумал, – сокрушенно вздохнул кардинал, – кто мог бы его винить? Меня не любят слишком многие. Но клянусь, я не имею ни малейшего представления, чем бы я мог вызвать в вас такую ненависть.
Что заговоры питаются не одной лишь ненавистью, Ришелье был осведомлен не хуже герцога, но заверять того, что его никто ни в чем не подозревал, не собирался: тот бы все равно не поверил.
Qui a la force a souvent la raison.
Ненависти к Ришелье герцог не питал. Эпоха, когда фавориты и временщики вызывали в нём сильные чувства, давно канула в лету, возраст же давал ему преимущества перед ослеплёнными гордыней и уязвлённым честолюбием. Впрочем, тем он отличался от Бельгарда и д'Эпернона, которые, казалось, черпали жизненную силу в постоянной круговерти заговоров.
- Вы, право, дурно обо мне судите, господин кардинал, - Валуа склонил голову набок, задумчиво оглядывая собеседника. - Та давняя история с сестрой изрядно подмочила мою репутацию, однако мною двигали родственные чувства, думаю, мне не стоит этого пояснять. Но вот уже одиннадцать лет как ни их величествам, ни вам не в чем меня упрекнуть.
Сплетни и шутки, которым он охотно поддакивал, Ангулем даже не брал в расчёт. После того, что он слышал про епископа Люсонского от тогда ещё совсем юного монарха, он искренне полагал, что совесть его в этом отношении совершенно чиста.
- Ни вам, ни вашему покойному отцу, с которым мы бок о бок сражались при Арке и Иври... Что же до новопреставившихся, то я, должен признать, даже не догадывался об их замыслах.
Про себя герцог выругался. Несмотря на непринуждённость тона, слова его звучали почти оправданием, и это казалось особенно досадным, поскольку на сей раз он был невиновен. Впрочем, Арман де Ришелье не походил на короля Генриха, который в последнюю их встречу орал на кузена так, что воистину хотелось провалиться сквозь землю.
Отредактировано Шарль де Валуа (2016-01-05 03:31:01)
Как будто невзначай, Ришелье положил руку на лежавший перед ним лист бумаги. Граф де Бреклен, Вальдувен и, возможно, граф де Люз. Это будет уже не забота Ронэ.
– Я столь неудачно выразился… – явное огорчение в его голосе не шло, разумеется, ни в какое сравнение с раскаянием Марии Магдалины, но такая глубина чувства от него и не требовалась. – Заверяю вас, дорогой мой кузен, что я, пусть и понимая, как кто-то иной и мог допустить ошибку, сам ни в коей мере ее не повторил. Признаюсь, я обдумывал, не просить ли вас отослать их, не вызывая подозрений, но они сами… Это ли не показывает мое доверие к вам? Клянусь и повторю еще раз: я не верил, что мог вызвать у вас ненависть.
Лгать, конечно, недопустимо, но сейчас он и не лгал – почти что не лгал. Называя Рошфору три имени для передачи бретеру, он думал лишь о том, что доказательств у него нет никаких, найти новое место и новых исполнителей для покушения даже герцогу будет непросто, а скандал никому не поможет. Теперь же он мог только радоваться своей предусмотрительности.
Qui a la force a souvent la raison.
Разумеется, в это герцог Ангулемский не верил. После казни Шале и Бутвиля-старшего никто из высшей знати не мог быть уверенным, что и ему в случае необходимости не предъявят каких-либо обвинений, тем более что большинство из них успели натворить множество дел, за которые полагалась, по меньшей мере, ссылка в родовое имение под негласный надзор королевского прокурора.
Единственным, что мог приписать себе Валуа, была растрата казенных средств, но этим занимались едва ли не все высшие чины, и до сих пор христианнейший монарх смотрел на это сквозь пальцы.
- Что ж, в знак своих искренних чувств к вам я также явился сюда отнюдь не с пустыми руками, - герцог наконец-то пригубил вино. - Хотя вы, судя по всему, и так уже отлично осведомлены.
Досада неприятным комком подступила к горлу. Триумфа не случилось, прелату успели обо всём донести заранее.
- Не далее как нынче днём я имел со своим племянником доверительную беседу, и он поведал мне прелюбопытнейшую историю, которая тесно переплетена как с вами, господин кардинал, так и с господами, чьи имена вы изволили записать на этом листе, - взглядом генерал указал на бумагу, белевшую под пальцами министра. - Но должен сразу же заявить, что граф совершенно напрасно значится здесь, и надеюсь, что отсюда он уйдёт не в сопровождении ваших гвардейцев.
Отредактировано Шарль де Валуа (2016-01-05 15:23:18)
На лице кардинала отразилось живейшее любопытство, которое в этот раз было неподдельным. Значит, подозрения Бонтильяна, о которых рассказали Кавуа и Ронэ, были не напрасными. И это было просто замечательно, а самые первые слова его светлости вообще прозвучали как чудесный подарок. Ни в какие искренние чувства последнего в отношении к нему он не верил, но если тот приехал с оставшимися участниками заговора, то, как бы он это ни обставлял, это можно было только приветствовать.
– Господин граф упоминается здесь с вопросительным знаком, – отозвался он. – А поскольку я принимаю немалое участие в этом способном молодом человеке, ваше подтверждение тому радует меня несказанно. Умоляю вас, расскажите же мне, что стало вам известно – я был осведомлен чрезвычайно поверхностно.
Так было только двумя часами раньше, но не уточнять же такие мелочи!
Qui a la force a souvent la raison.
Валуа сделал ещё несколько глотков, оттягивая время и обдумывая собственную речь. Слабая осведомлённость министра вызывала у него большие сомнения, и следовало решить, что из рассказанного Бутвилем озвучить, а о чём счастливый новобрачный поведает сам.
- Мой дорогой племянник доверил мне следующее: некоторое время назад некий дворянин, чьё имя он не пожелал назвать, пытался вовлечь его в заговор против вашей особы, пользуясь тем, что случилось с его старшим братом, - герцог не удержался от выразительного взгляда в сторону Ришелье. - Будучи человеком глубоко порядочным, он отказался примкнуть к числу злоумышленников, которые, как я понял, так и не успели посвятить его во все детали плана. И за это господин де Люз поплатился. Точнее, едва не поплатился, не встань на его сторону само Провидение.
Ангулем вздохнул и снова поднёс к губам бокал, разглядывая обивку стен кардинальского кабинета. "Надо бы заказать такие же обои у Поклена", - подумал он.
- На него совершили нападение, Франсуа оказался связан и, насколько я смог понять, должен был отнюдь не геройски пасть от рук наёмников, но сумел спастись. И сегодня он узнал того, кто стоял за покушением. Имя его в этом списке. Более того, я был бы рад поприсутствовать при вашей с ним беседе.
Отредактировано Шарль де Валуа (2016-01-05 16:12:57)
Значит, благодарность графа де Люз имела вполне определенные пределы: на то, чтобы отказаться принять участие в покушении ее хватило, а на то, чтобы предупредить будущую жертву — уже нет. С другой стороны, и сама жертва не успела еще – в глазах Бутвиля, разумеется – заслужить право на новую благодарность. Также становилось теперь понятным, почему похитители вели себя столь странно.
Память кардинала тут же подсказала ему, что господин де Бреклен сказался сегодня больным, а значит, при герцоге не состоял, что оставляло только одного кандидата в будущие собеседники. Ришелье остро пожалел, что так плохо знает в лицо приближенных «дорогого кузена».
- Я буду более, чем счастлив с ним побеседовать, - церемонно ответил он. - Вы ведь привезли его с собой?
Qui a la force a souvent la raison.
- Совершенно верно, - кивнул Ангулем, ставя на стол пустой бокал. - И даже не одного, хотя второй персонаж сказал мало вразумительного. Человек шпаги, но перепугался, словно младенец. Поражаюсь, как я мог назначить такую размазню собственным адъютантом.
Герцог досадливо поморщился, вспоминая несчастного Вальдувена, когда нелицеприятные факты были озвучены племянником.
- Вы уже поняли, о ком идёт речь. Что же до другого, то этот держался, словно кремень, - с губ Валуа сорвалась усмешка. - Господин де Бреклен был чрезвычайно нелюбезен, хотя и несколько менее вашего капитана. Что это за поветрие дурновкусия в войсках?..
Отредактировано Шарль де Валуа (2016-01-06 00:15:38)
Ришелье улыбнулся, и на этот раз его улыбка вышла на редкость двусмысленной. Как бы признателен он ни был Ангулему за его неожиданную готовность отдать своих людей в руки кардиналу, ответной любезности в таком же роде герцог не дождется.
– Будьте снисходительны к человеку на пороге смерти, сударь, – предложил он. – Как к тому, кто от него ушел почти невредимым, так и к тому, кто скоро через него перешагнет. Если господин де Бреклен здесь, возможно, мы могли бы… Осмелюсь предложить вам дать ему понять, что между вами и мной имеются некоторые разногласия в отношении его судьбы. В споре между нами могут проскользнуть какие-то сведения, которые, возможно, заставят его стать откровеннее. Например, услышав, что некий господин де Россильяк убит, господин граф может возжелать приписать какие-то свои намерения и желания ему, и тем самым мы о них узнаем. О том же, что прочие его сообщники мертвы…
Кардинал вопросительно взглянул на своего собеседника. Если это обсуждалось в дороге, Бреклен должен был полагать себя почти в безопасности. Его слово против слова Бутвиля – или… Есть же еще этот размазня-адьютант…
Qui a la force a souvent la raison.
Вы здесь » Французский роман плаща и шпаги » Часть II: На войне как на войне » Кузнецы своего счастья. 21 сентября 1627 года, около восьми вечера
