Стояло тихое летнее утро, ласковое и задушевное. Распогодилось; умытый дождем, разомлевший от тепла и как будто не помнящий дурного, божий мир нежился в лучах солнца. В это светлое утро в Орсэ появился блаженный чудотворец, отец Авксентий. Ехал святой старец на осле - поначалу. Когда до трактира оставалось рукой подать, вздорное животное заупрямилось. Сопровождавший Авксентия дворянин уже собирался отвесить скотинке пинка, но святой монах - на то он и был святой! - за ослика тотчас вступился, назвал длинноухого своим другом и строго заметил шевалье, дескать, недопустимо одному божьему созданию мучить другое. Если животное устало, то пускай отдохнет!
Путники расположились на обочине дороги, ожидая, когда же старцев ослик, наконец, почувствует себя достаточно посвежевшим для того, чтобы преодолеть остаток пути до трактира. Отец Авксентий уселся на травку и погрузился в молитву. Дворянин-сопровождающий устроившись неподалеку, дремал, только раз проснувшись, чтобы неохотно ответить на вопросы любопытных прохожих.
Да, святой старец. Да, чудотворец.
Да, болезни молитвой исцеляет. Нет, прямо сейчас - не может. Сам, как видите, занемог в пути.
Куда направляется? В Париж. Послали за ним оттуда, помолиться со знатной дамой, чтобы Господь даровал наследника.
Какая дама? Кто послал? Помилуйте, сударь!..
Чудной? Хм! Скорее, блаженный - так говорят, сударь.

   
- Я, вашмилость, богословия не учил, так, чтоб нарочно, - признался Матье Беттон несколькими часами раньше, натягивая через голову монашью рясу, - да и вообще не знаю, что и как в монастырях заведено. Ежели кто начнет спрашивать, то неловко может получиться. Я придумал, что я блаженным прикинусь. Который нищий духом. Как вы думаете, вашмилость, а?
- Хм! Главное, чтобы не бесноватым, - флегматично откликнулся Лаварден.
- Ну что вы, вашмилость, что вы!.. Все будет благостно, аж елей потечет! - Беттон коротко засмеялся, одернул рясу и начал прилаживать на подбородок фальшивую бороду. - Все будет в наилучшем виде!

   
Вскоре отдохнувший и подобревший осел отвез, наконец, святого старца Авксентия к трактиру. Сопровождающий чудотворца шевалье все так же невозмутимо брел следом, ведя на поводу спокойного, сонного бретонского коня. Старец, расположившись за столом, снова начал молиться; дворянин заказал поесть и выпить. По городку поползли слухи.
Отдохнув в трактире, отец Авксентий вдруг пожелал посетить церковь. Осел, как старец его не упрашивал, желание сие не разделил - и Авксентий тогда собрался идти во храм Божий на своих двоих.
- Нехорошо он выглядит, ваша милость, - заметил кто-то из местных сопровождающему. - И есть почти не стал, и сейчас вот пешком пойдет... Тяжело, надо думать, в его-то летах путешествовать... А объяснить ему будет трудно, да, ваша милость?
Лаварден вместо ответа лишь мученически вздохнул. Этот вздох и выражение лица могли означать, что дела святых и блаженных находятся выше его понимания - или что договориться со старцем не проще, чем договориться с его ослом.
- Ну да ведь та знатная дама не шибко торопится, - добродушно решили местные. - Главное, чтоб молитва помогла!

   
- ...С ослом не повезло, конечно, вашмилость, - сокрушенно прошептал в бороду Беттон, когда "старец" вместе с сопровождающим подошли к церкви. - Мне еще не понравился тот тип, который его продавал - и уж больно легко цену сбросил! Это, знаете, вашмилость, когда избавиться хотят...
- Да ладно тебе, - отмахнулся Лаварден, - так даже красиво получилось. Действительно... хм, благостно, - бретонец беззвучно засмеялся, качая головой, и тихо повторил: - Друг-осел! Рехнуться можно! Как ты такое придумываешь?
Если Беттон и собирался поделиться рецептом, то не смог - в следующий миг "старец Авксентий" хрипло вскрикнул, хватаясь за правый бок, и опасно покачнулся. Лаварден бросился к нему. Подхватил под руки - но блаженный святой, избежавший падения, стал медленно и о, так трагично-бессильно сползать на землю.

Отредактировано Ги де Лаварден (2022-01-27 22:43:24)

"Старец" драматично кряхтел, хватаясь за рукава сопровождающего, и Лаварден почувствовал, как Беттон заговорщески трясет его за локоть и взглядом указывает в сторону паперти. Это могло значить одно - Матье заметил двоих загадочных дам, чьей историей так заинтересовался агент кардинала. Действительно - все ближе и ближе слышались стремительные, легкие женские шаги и шуршание юбок. Вот так удача!.. Лаварден, вместо кивка, на мгновение прикрыл глаза, безмолвно отвечая: "Понял, действуем, как договорились".

   
- Все хорошо... - старец поднял ясный, лучистый взгляд на девушку и сквозь боль попытался улыбнуться: - все хорошо, дитя!.. Все... а-ах... все в руках Его... не о чем волноваться... - держась одной рукой за локоть Лавардена, а другой слепо шаря перед собой, он попытался подняться на ноги: - В сторонку бы мне отойти... не мешать никому... Все хорошо, дети мои...
- Да, мадам, - глухим от тревоги голосом ответил Лаварден. - Да, сопровождаю. Отец Аскв... Аск...
"С какого бодуна, где ты это имя взял, шельмец-Матье?!".
- Отец А-в-к-сентий занемог в дороге. Лекаря бы, мадам...

   
На самом деле, конечно, мадемуазель, а не мадам - но, притворяясь не тем, кто ты есть, важно помнить о том, чего ты знать не должен. Лаварден никогда не видел доселе ни мадемуазель де Вансак, ни ее матушку, но со слов Беттона и Духа выходило, что дамы это страшно авантюрные. По всему, и с учетом того, чего Беттон и Дух не знали, но знал зато сам кардинальский агент - по всему выходило, что мадам Розье с дочкой помогали испанским шпионам во Франции. Младшая из дам, как говорили в городке, была весьма набожна - но Лаварден сразу предположил, что это лишь маска, тонкая, умелая игра. Сейчас же, пользуясь случаем, бретонец поднял глаза и внимательно пригляделся.
Прежде ему представлялось, что женщина благородной крови, решившаяся играть в такие опасные игры, должна и сама быть опасна даже на вид - пускай красива, но дьявольской, порченой красотой,и, уж конечно, холодна, стервозна и насмешлива. Мадемуазель де Вансак, неожиданно, была не красавицей, и уж совсем не стервой. Напротив, она выглядела обыкновенной, насколько это возможно, провинциальной дворяночкой - приличной, достойной и даже добросердечной, из какой получится прекрасная жена и мать, но никак не роковая соблазнительница. Лаварден даже подумал - а не ошиблись ли, часом, Беттон и Дух? Но, с другой стороны - как они могли ошибиться, оба, с их-то опытом? С их-то острым умом, ведь дураков он не нанимал?.. Нет, уж скорее, в этот раз лицедеи-кардиналисты столкнулись с еще более умелой игрой.

   
...Шевалье встретился с дамой долгим взглядом, в котором, под приличествующей случаю сдержанной тревогой, угадывалась легкая растерянность. Отец Авксентий наконец-то смог подняться и слабым жестом попросил отвести его в тень у дороги. Теперь уже растерянность Лавардена стала очевидной - так растерялся бы любой человек, ничего не смыслящий в целительстве и людских недугах, - и он снова посмотрел на мадемуазель де Вансак, как бы спрашивая: сделать, как хочет старец?! Или не надо?!
- Боже милостивый, - тоскливо прошептал он, - Боже милостивый!.. Если он умрет - как мы скажем это Ее Величеству?!
Последние его слова наверняка могла слышать и подоспевшая мадам Розье.

Отредактировано Ги де Лаварден (2022-01-29 00:23:47)

Когда-то в детстве Лаварден слышал от братьев скабрезную шутку-головоломку - как перевезти кого-то там через реку, если в лодке помещается только один. Или двое? Ничего-то Лаварден с тех пор уже не помнил - ни точного количества, ни качества перевозимых: то ли там был монах и бочка с вином, а то ли не было, а то ли были купец и дама. Может быть, научись он в детстве решать такие головоломки, теперь бы справился скорее. Но увы - когда он медленным, задумчивым взглядом обвел госпожу де Вансак, ряженого Беттон и некстати привязавшуюся к ним старушку, его лица не озарило ни одной сколько-нибудь светлой идеи. Может быть, в ином случае он бы справился, но думал прежде совсем о другом, а теперь и вовсе сбился с мысли.
- Э... мадам? - переспросил он, спохватившись, что с ним разговаривают. - Ах, ну да. Прошу прощения, сударыни!.. Ги де Лаварден, сударыни! - бретонец приподнял шляпу и скованно, насколько позволял повисший на руке старец, поклонился. - Лучше вы, мадемуазель, придержите пока святого отца и подождите здесь, хм? Надеюсь, не тяжело вам будет...
Последние слова обращены были не столько к девушке, сколько к Беттону.

   
Старец Авксентий, видно, обузой быть не хотел - пробормотал что-то невнятно себе под нос и с заметным усилием выпрямился, при этом опасно покачнувшись. Лаварден с постно-благостной вежливостью предложил руку госпоже Дютертр. Та не зарделась - для этого ее щеки чересчур огрубели - но хихикнула с почти девической кокетливостью.
- Ах, сударь! Вы так любезны к бедной старухе! - перехватив палку в другую руку, она вцепилась в локоть молодого человека. - Как вы сказали? Господин де Лаварден? Вы ж не из здешних мест, сударь?
Сделав неловкую попытку подхватить край юбки при приближении к луже, она едва не ткнула собеседника палкой в колено.
- Гхм, нет, сударыня, - глухо отозвался бретонец, останавливаясь и чуть отстраняясь, насколько позволяла рука госпожи Дютертр на его локте. - То есть, да, сударыня. Совершенно верно. Не из здешних.
Не уточнив ничего, он рассеянно обернулся назад - потому что именно в это время святой старец начал вещать:
- Нечего бояться дети мои. Не пришло еще время мое. А когда придет - тогда рука будет в звездах. И звезда в руке.
- Мадемуазель? - негромко окликнул Лаварден госпожу де Вансак и почти беззвучно, одними губами спросил: - Все хорошо?

   
На Беттона он боялся даже посмотреть - как бы не выдать их с потрохами злой гримасой вместо уместной встревоженной. Ну, нахал! Ну, актеришко! Стоял бы себе и кряхтел потихоньку! Зачем надо было юродствовать?!

Отредактировано Ги де Лаварден (2022-02-11 08:46:00)