[indent] Записку Кристина не трогала целый час. Сначала она твердо решила, что отдаст ее маме, не распечатывая, положила ее в молитвенник и стала читать томик "Астреи", который им подарила мадам де Ла Форс. Потом она поняла, что совсем запуталась в пастушках, взяла лист бумаги и стала читать с самого начала, но ей быстро стало скучно, потому что ей-то было интересно читать про чувства, а не про пастушек, к которым они относились. Можно подумать, пастух стал бы иначе чувствовать, если бы его возлюбленную звали по-другому! И даже если бы она была белокурая, а не черноволосая, потому что главное это все-таки не цвет волос, да? Вот, шевалье де Тайе, например, остался бы таким же наглецом, как бы он ни выглядел.
[indent] Кристина посмотрела на молитвенник, только посмотрела, а потом вдруг как-то так вышло, что она достала письмо и его распечатала. Она не собиралась — она только заметила, что на печати уже есть трещинка, и немножко поковыряла ее пальцем, но кто же знал, что печать сломается по-настоящему? И тогда стало понятно, что мама все равно решит, что она письмо читала, а раз она так решит, то не было смысла его не читать, и поэтому Кристина его прочитала. И ничего такого в нем не было, ничего неприличного, месье де Тайе, а это действительно был он, просто приглашал ее на прогулку. Ну… не совсем на прогулку, потому что он приглашал ее в церковь, то есть в капище, но это же было не настоящее капище? Куча народу тут ходила в церковь — даже многие их знакомые, и она сама слышала, как юный месье де Комон, а он был добрый протестант, говорил, что бывал в церкви. Правда, он ходил, чтобы смотреть на хорошеньких женщин, но главное это было что ничего такого ужасного в этом не было. И он сам написал, что ей нужно взять с собой служанку для приличия, и что не надо, если она боится. Но она не боялась, и с чего он решил, что она побоится пойти в церковь, было совершенно непонятно.
[indent] Кристина снова спрятала записку в молитвенник. Конечно, она никуда не пойдет — мама ни за что не отпустит. Хотя ничего в этом такого не было, и она сама говорила ему, что нет ничего такого в том, чтобы они встретились как обычные люди. И здесь это было совсем обычно — встречаться в церкви. Это было безопасно, потому что в церкви надо вести себя прилично… правда, он все равно не будет. Скажет опять что-нибудь… что-нибудь…
[indent] Она начала представлять себе, как бы это могло быть, и наверно, немного слишком увлеклась, потому что дверь вдруг открылась, и тогда она осознала, что Кайса уже вернулась — наверно, и прием у мадам де Ла Форм закончился.
[indent] — Ох, Кайса! — сказала она и, вскочив, подбежала к двери. Снаружи никого не было, значит, мама уже прошла к себе, и Улафа тоже не было, но она на всякий случай все равно понизила голос до шепота: — Он мне написал! Шевалье де Тайе!

[indent] — Ничего… — Кристина была, как всегда, честна. Конечно, было бы в чем-то гораздо лучше, если бы с месье де Тайе случилось что-то страшное, и ему немедленно, сию же минуту потребовалась бы ее помощь, и никто, даже папа, не смог бы сказать, что она поступила неправильно, прочитав его письмо. И не то чтобы она вправду хотела, чтобы с ним что-то произошло, но ужасное происшествие объяснить гораздо проще, чем обычное приглашение на прогулку.
[indent] И может, было даже хорошо, что в комнате царил полумрак и Кайса не увидела, как ее сестра краснеет, а ведь она совершенно точно покраснела: она чувствовала, как горят ее щеки.
[indent] — Ничего… такого, — уточнила Кристина и, спохватившись, поспешно высекла огонь и зажгла свечи на каминной полке — сперва одну, затем от нее остальные четыре, а потом переставила подсвечник на туалетный столик, не переставая объяснять — что вот, месье де Тайе написал ей письмо, и она сначала не собиралась читать, а потом подумала… все-таки это ей письмо, а не маме, а мама про месье де Тайе не знает, а если узнает, то рассердится, хотя они ничего такого не сделали же, правда? Только говорили, и даже если месье де Тайе — ужасный нахал, сердиться-то мама будет не на него, а на нее? А она ничего плохого не сделала и сейчас тоже хотела выбросить это письмо, но потом подумала, что вдруг с ним что-то случилось, и прочла…
[indent] — И вот… — закончила она, поставив подсвечник на стол и поправляя покосившуюся свечу, — в общем, вот, там не было ничего особенного. Он меня просто приглашает… вот.
[indent] Она вытащила из-за корсажа письмо и протянула сестре, хотя Кайса глядела на нее так, что впору было встревожиться, не схватит ли она это письмо и не сожжет ли его, не читая — свечи-то были под рукой! Но это была глупая мысль, потому что не Кайса же!.. не ее Кайса, Кайса поймет, и на самом деле Кристина уже выучила все письмо наизусть… не нарочно, просто перечитывала его и запомнила, ведь оно было совсем короткое:
[indent] «Дорогая (если позволите!) мадемуазель Оксеншерна!
[indent] В нашу последнюю встречу вы выразили сомнение, сколь далеко — или недалеко — ушли наши католические храмы от языческих капищ. Как добрый христианин, хоть и католик, я не мог оставить ваш вопрос без ответа, и ответ этот меня удивил. Если вы окажете мне честь и придете завтра в церковь Сен-Северин, что находится на улице Сен-Жак, к полуденной мессе или после нее, я буду не только безгранично счастлив вновь узреть вас, но и покажу вам наглядно все, что мне удалось узнать.
[indent] Если вы не надеетесь на защиту божьего храма и боитесь прийти одна, я смирюсь и с вашей сестрой, и с вашей матушкой, которой вы можете, разумеется, показать это письмо.
[indent] Ваш преисполненный уважения и восхищения преданнейший слуга
[indent] Александр де Тайе».

[indent] — Ничего он не тролль! — возмутилась Кристина, хотя от слов сестры ей стало не по себе. Даде очень не по себе, потому что Кайса говорила то же, что она думала, и от этого она начинала тревожиться еще больше. — И ниоткуда он не выскакивал, я его вообще не видела! Это Алонсо. Он дал ему письмо и велел передать.
[indent] Тут Кристина запнулась, потому что на самом деле все было немножко не так, а она просто увлеклась — врать сестре она не хотела. Но это никакого отношения к месье де Тайе не имело, и поэтому она все-таки поправилась:
[indent] — Он хотел просто подсунуть его к нам в комнату, а я его поймала с поличным. Я его уже отчитала как следует, а если мама узнает, его выгонят еще, и выйдет нехорошо. И ты же видишь, ничего в этом письме такого нет, он меня просто пригласил. Да он и сам предлагает его маме показать, значит, в этом точно нет ничего плохого! И если с Марией пойти, то и ничего неприличного в этом тоже не будет. А если мама узнает, она… Ну, ты же знаешь, что она сделает!
[indent] Рассердится, это во-первых. Или во-вторых, потому что сначала она будет говорить, что она представить себе не может, как она, Кристина, могла так себя повести. Ведь она ничего не сказала маме про месье де Тайе! Если бы она раньше рассказывала, тогда… Тогда мама заперла бы их совсем по-настоящему! Вот, она ничего почти не рассказала после встречи с месье де Тайе у маршала Бассомпьера, и то мама была недовольна! А если бы она все-все узнала…

[indent] Если только что при одной мысли о новой встрече с месье де Тайе Кристину и саму переполняла неуверенность, то странным образом возражения Кайсы и особенно упоминание о маме положили ее сомнениям конец — пойти, конечно, было можно, но ведь только не с Улафом!
[indent] — Улаф все испортит! — возмутилась она. — Он всегда все портит! И месье де Тайе позвал меня, а вовсе не его! Понимаешь…
[indent] Это было очень трудно объяснить, и очень странно было, что Катарина как будто не понимала сама. Это должно было быть ее приключение, ее, Кристины, а не кого-то еще! В нем не было ничего особенного, но это было все же приключение, а с Улафом приключения не будет, все будет правильно и благопристойно. И то если он вообще согласится! А если он согласится и придет вместе с ней, то ничего такого не будет — потому что эту прогулку месье де Тайе придумал только для нее, в ответ на ее шутку, и она чувствовала, что он придумал или узнал что-то необычное! А с Улафом ничего такого не будет, он все испортит.
[indent] — Это же Улаф! — воскликнула она. Она знала, что Кайса поймет сразу, поэтому не стала ничего больше объяснять и перешла к более практичным вопросам: — Ты зря совсем беспокоишься, ничего он не знает. Алонсо то есть. Ему просто велели отдать это письмо — какой-то дворянин на улице, а это и был месье де Тайе, но он этого не знал. То есть Алонсо не знал, что это месье де Тайе, а не сам он не знал.
[indent] Получилось очень смешно на самом деле, как будто месье де Тайе сам не знал, что он месье де Тайе, и Кристина хихикнула.

[indent] — Кайса! — воскликнула Кристина.
[indent] Она не хотела — глупости какие! То есть…
[indent] Все-таки сестра слишком хорошо ее понимала — лучше всех. Лучше даже, чем она сама — она сама не поняла еще, что хочет пойти, и осознала это, лишь когда Кайса это сказала, а осознав, сразу же поняла, что ничего особенного в этом не было: да, она хотела пойти. Во-первых, ей было интересно про капища — она достаточно уже узнала месье де Тайе, чтобы чувствовать, что он разузнал что-то интересное и что ей это понравится… или точнее, что он уверен, что ей это понравится. Во-вторых, он и сам был… после их последней встречи она полвечера думала, как это описать, а осенило ее только сейчас — он и сам был приключением! Разговаривать с ним было как приключение — было и страшно, и весело, и захватывающе… а когда он на нее смотрел… так особенно смотрел…
[indent] — Вот уж нет! — твердо сказала она. — Скорее уж, это он в меня влюблен! Он всякий раз так смотрит… и он меня узнает. Он нас различает, я же тебе говорила.
[indent] «Сердце подсказывает», — так он сказал, когда она спросила, как он их различает, и ее собственное сердце пропустило удар, и это было так… жутко и волшебно, и она была уверена, что знает, о чем он думает — он хотел ее поцеловать. Конечно, ничего такого не случилось, вокруг были люди, но если бы он мог…

[indent] — Какие еще разговоры? — возмутилась Кристина.
[indent] Вообще-то предположение Катарины было, наверно, верным, и дома, в Швеции, где их различали многие, она бы, скорее всего, подумала бы то же самое — особенно с таким загадочным человеком, который всегда появляется неожиданно и которого не знает вообще никто. Она ведь спрашивала, хотя и осторожно, и никто его не знал! Но в Париже это было просто смешно!
[indent] — Какие разговоры он может слушать, когда нас никто здесь не различает? Только мама и Улаф! А они говорят по-шведски! И все остальные тоже, из наших. Но можно подумать, что мы такие уж одинаковые, на самом деле! Я бы лучше решила, что он колдун! Представь себе… — глаза ее разгорелись, и она схватила сестру за руку. — Нет, только представь себе — что, если он поставил на меня невидимую метку? Как дьявольская метка у ведьм, только дьявольскую метку видели бы все, а его метку — только он сам! Где-нибудь, где всегда видно — на руке, например! И тогда я надела бы перчатку, и он бы сразу растерялся.
[indent] Разумеется, ничего такого она не думала, но очень возмутилась бы, если кто-нибудь сказал, что она пытается отвлечь сестру от щекотливого вопроса. Это же на самом было так захватывающе — если они знают настоящего колдуна!

[indent] — Конечно, хочется, — возмутилась Кристина. То, что Кайса, из всех людей, могла ее не понимать! Это было немыслимо, невозможно! Они всегда были заодно, всегда! И то, что сейчас ее сестра не видит очевидного, было для Кристины самым настоящим потрясением. Кто угодно мог не понимать — кроме Кайсы! — Но он же и отличает! Ты же знаешь, что отличает, он всегда говорит именно со мной!
[indent] Казалось, достаточно было сказать это вслух, чтобы она сама начала понимать. До сих пор ничего подобного никогда не происходило! Никто никогда не различал двух сестер настолько, чтобы отдавать предпочтение одной перед другой. Только сейчас — и Кристина, угадав внезапно, что могла чувствовать Кайса, схватила ее за руку.
[indent] — Это потому что он тебя просто не знает! — с жаром воскликнула она. — Просто… я уверена, это просто потому что мы с ним один раз поговорили… в тот первый раз! И он решил… я ему понравилась… не больше тебя, а просто… понравилась! Потому что с тобой он не разговаривал! И поэтому не знает, какая ты! Пойдем вместе! Конечно, мы пойдем вместе! Как обычно!
[indent] Едва сказав об этом, она тут же об этом пожалела. Не потому, конечно, что боялась, что месье де Тайе, узнав Кайсу получше, предпочтет ее — это ей в голову не пришло. Но если они будут вдвоем, месье де Тайе будет вести себя иначе… приличнее. И это было, конечно, хорошо и то, чего хотела бы мама… но она, Кристина, хотела другого. Месье де Тайе был неправильным, а при Кайсе он будет правильным. Вот и все.

[indent] У Кристины словно камень с души свалился. До сих пор она, не признаваясь в этом даже самой себе, все же чувствовала себя очень неуверенно. Разумеется, пойти на тайную встречу с месье де Тайе было нехорошо, и, как бы она ни пыталась убедить саму себя, что это было всего лишь простительной шалостью, ей было страшновато. Но согласие Кайсы все меняло — вдвоем ей было ничего не страшно.
[indent] И месье де Тайе ее, конечно, узнает — он всегда узнавал. И с Кайсой он будет таким же чуточку страшным — не то, что с Улафом! А если ошибется… да нет, не ошибется! Всегда же различал! Посмотрит на них рядом…
[indent] — Не совсем вместе, — решительно поправила она. — Чтобы было совсем честно! Я пойду не с тобой, а останусь в сторонке! Чтобы он не думал, что его проверяют!
[indent] Здесь Кристина вела себя не вполне искренне — даже с самой собой. Потому что на самом деле, она понимала, что это будет нечестно по отношению к месье де Тайе — он же будет уверен, что это она! И догадаться о подмене ему будет гораздо сложнее — и может, он на нее обидится. Но если он ошибется, она его простит… и тогда он ее тоже простит — особенно если ошибется. И в следующий раз она точно придет одна. Ему будет сложно не ошибиться, конечно… Может, зря она так…