Зимние ночи длинны, так что в небе до сих пор не было даже намека на рассвет.  С того момента как испанский отряд выступил из своего лагеря, намереваясь нанести  ночной визит дону Диего Лопесу, будто бы не изменилось ничего. Точно также шумел ветер, черной стеной стояли деревья вдоль тропы, и луна то исчезала за облаком, то появлялась вновь...

Все было также, но по-иному...  И будто целая вечность прошла. Снова закричала та ночная птица- протяжно и заунывно,  напоминая Гонсало Агилару о том,  к чему теперь не было возврата. Но он жалел лишь об одном - что не сумел  убедить  Рохаса сообща пойти разбираться с поганцами наверху. Тогда можно было бы успеть помешать той мерзости во дворе...

Связанные руки затекли, плечо теперь горело огнем , а кровь все текла -  перевязать рану  Агилара никто не озаботился.  Но это было лучше, чем  оказаться  хоть чем-то обязанным дону Пабло...

Солдаты, которым поручили охранять пленников, о чем-то оживленно болтали , но их разговор Гонсало снова слышал будто издалека. Впрочем, это обстоятельство его ничуть не расстраивало.  Светловолосый идальго шел рядом с Агиларом и беззаботно насвистывал, будто на увеселительной прогулке..  И Гонсало наконец нарушил молчание:

- Простите, что не ответил сразу. Гонсало Агилар к вашим услугам, сеньор.

Он слегка наклонил голову, даже не задумавшись,  как странно все это выглядит сейчас...

Кабальеро оборвал свист на особенно залихватской ноте и улыбнулся:

- Алонсо Агилар - к вашим.

- Тесен мир..., - улыбнулся в ответ Гонсало.- Просто удивительно тесен.

Улыбнуться все-таки получилось и  это обстоятельство изумило его пожалуй больше. чем неожиданная встреча с родичем.

- Еще как! - кивнул дон Алонсо и снова засвистел.

Отредактировано Родриго Агилар (2022-04-29 07:55:05)

Значит, Алонсо Агилар, его родич , который первым отважно бросился на помощь даме, - вероотступник и пират! Еще вчера, узнав о таком, Гонсало отшатнулся бы от него как от прокаженного.

Но в эту ночь перевернулось все. Если дон Пабло де Гранада, испанский дворянин , позволяет своим людям обойтись с другим дворянином так, как не придет в голову разбойникам , если солдаты убивают сержанта, который пытается остановить грабеж, если на войне не находится места честному бою, зато подлостей хватает более чем, на многое начинаешь смотреть по-иному...   Потому Гонсало не отшатнулся, а, как ни в чем не бывало, продолжил прерванный разговор:

- Значит, при любом другом раскладе мы с вами встретились бы в бою, дон Алонсо...

Вспомнил свой разговор с Хинесом де Итой и добавил, повторив уже однажды сегодня  сказанное:

- Странные шутки шутит с нами судьба, не находите?

- Гхм... кхм, - дон Алонсо прижал ладонь к груди, пытаясь унять кашель: - Тогда я рад, что сегодня мы дрались на одной стороне.

Солдаты расступились, конвоиров сменили, Санчес подтолкнул Алонсо в спину: шагай, мол, а не болтай, и тот, улыбнувшись разбитыми губами, подмигнул Гонсало:

- Живем покуда!..

- А потом разберемся, - в тон ему беззаботно ответил молодой человек. И тоже улыбнулся.

Насчет того что будет, когда настанет это "потом", Гонсало почему-то   даже не задумывался. А идти до лагеря оставалось уже всего ничего. Тем лучше - голова кружилась все сильнее, не хватало еще упасть прямо тут на потеху этим висельникам

- Живёте-живёте, - буркнул один из конвоиров, утирая нос. - До утренней зорьки. А как доложат их милости, маркизу де Мондехару, что вы учинили - так и взбрыкнёте ногами - в петле... Чёрт, как же холодно.

- Нет, это по вам виселица истосковалась, но тосковать ей,  похоже, недолго, - усмехнулся Гонсало. - Потому что я расскажу сеньору маркизу обо всем, что вы сотворили в доме испанского дворянина. В подробностях

- Дворянина? - фыркнул другой конвоир. - Мятежника, укрывавшего в своем доме таких же мятежников. И вы, дон Гонсало, встали на их сторону.

- И много там нашлось этих мятежников?. - ехидно поинтересовался Гонсало. - Как вижу, целая толпа, только что-то они слишком походят на слуг, которые пытались помешать разграбить дом своего господина. И я прежде не знал, что в мятеже могут быть замешаны овцы и козы!

В этой перепалке была одна несомненная ценность - она позволяла отвлечься от боли. которая напоминала о себе все настойчивей.

- Да сколько ни есть, - беззлобно ответил солдат. - Вот этот, например, десятка стоит, - он хлопнул Алонсо по плечу, и тот взвыл, кусая губы.

- Спасибо, конечно, за лестный отзыв, только без рук, пожалуйста.

Солдат расхохотался:

- Без рук? Можно и без рук! - и пнул ренегата по лодыжке.

Гонсало в который уже раз пожалел, что у него связаны руки.  Вновь пришлось обойтись только словами:

- Последнее дело бить того, кто не может тебе ответить! А еще испанский солдат.. Хотя какие из вас солдаты - одно название!

- Предатель!, - неслось со всех сторон.  Но эти крики , сопровождаемые массой нелестных эпитетов в его адрес, Гонсало снова слышал будто очень издалека. И до них ему не было ровно никакого дела.

Узнав подробности ночного визита, оставшиеся в лагере солдаты  тоже как сбесились. Одними  оскорблениями они бы точно не обошлись,  но у  де Гранады на пленников  были явно другие планы. Потому их  быстренько втолкнули в палатку, не позаботившись даже развязать Гонсало руки. Видно, решили, что предателю и так сойдет

Но  предателем  Гонсало  Агилар себя почему-то не чувствовал. Напротив,  он бы счел себя таковым, если бы не сделал того, что сейчас вменяли ему в вину

Гонсало медленно открыл глаза и увидел склонившегося над ним лекаря, дона Мануэля де Луна. Нет, он не провалился в забытье по ходу экзекуции,  просто  боль  вдруг оказалась такая, что больше он не смог  произнести ни слова  - оставалось только закрыть глаза, стиснуть зубы и молиться.

Все тело болело - почти также, как  когда он двенадцатилетним мальчишкой в горах сорвался со склона и по пути вниз пересчитал все камни. Голова кружилась. А стоило вспомнить только что бывшее  - и к горлу подступила тошнота.

- Дон Мануэль?

Отредактировано Родриго Агилар (2022-05-06 20:26:41)

- Получается, сеньор де Гранада  все-таки соизволил прислать к нам лекаря?, - усмехнулся Гонсало. - Просто удивительно..

Особенно удивительным этот визит  выглядел на фоне выходки того болвана, которому то ли  и впрямь привиделось черт знает что, то ли просто подвернулся хороший повод  скрасить походные будни таким вот нехитрым развлечением...

- Попробую, -  наконец ответил Агилар на вопрос лекаря.  И действительно попробовал, только из этой попытки ничего толкового не получилось - Алонсо ведь не успел развязать ему руки.

Дон Мануэль только поцокал языком, увидев, что руки у юноши связаны, и позвал ученика:

- Дон Мигель, у вас пальцы ловчее моих.

- Сейчас-сейчас, - заверил Мигель не то своего пациента, не то - учителя и, оставив дона Алонсо, принялся распутывать узел на веревке.

- Как же так, дон Гонсало?.. - сочувственно шепнул он. - Вы - и предательство?..

Гонсало снова усмехнулся - с разбитыми губами усмешка больше походила на гримасу:

- Я помешал мерзавцам, по явному недоразумению названным испанскими солдатами,  обесчестить знатную даму, двоих отправил на тот свет. И не жалею.

А кровь все текла по руке, рукав уже промок насквозь,  но Агилар этого почти не замечал.

- Д-даму? - поперхнулся лекарёнок. - Что знатная дама делала ночью в горах?

Он, наконец, справился с узлом и по-детски засунул в рот указательный палец:
- Чуть ноготь не сорвал.

- Благодарю, дон Мигель.

Руки почему-то были как чужие, даже растереть затекшие запястья пока не получалось.

- Дело в том, что сеньор де Гранада решил не утруждать себя поисками мятежников в горах. - объяснил лекаренку Гонсало. -  Вместо этого было решено наведаться ночью в дом испанского дворянина, дона Диего Лопеса...

Он  не договорил- к горлу вновь подступила тошнота...

- Донья Клара! А что дон Диего?.. - палатка освещалась лишь одной лампой, оставленной солдатами, а потому вряд ли кто-то заметил, как лекарёнок побледнел, но голос у него дрожал, как у лихорадочного больного, трясущегося в ознобе.

- Дон Мигель! - сердито оборвал его учитель. - Нашли время для распросов! Вернитесь лучше к вашему пациенту. Вот, - он снял с пояса фляжку и поднес ее к губам младшего Агилара: - Пейте, дон Гонсало. Я подержу. Потом снимем ваш колет и займемся раной.

Гонсало сделал глоток, потом еще - не замечая вкуса, будто это была не крепкая настойка на травах,  а простая вода. Только голову немного повело.

- Дон Мануэль, благодарю вас. Этого мне достаточно.

Признаться честно, прежде всего Агилар  был благодарен дону Мануэлю за то, что тот избавил его от необходимости отвечать на вопрос Мигеля. Что он мог ему сказать? Только то, что не успел  вмешаться,  помешать  мерзости, которую даже вообразить было тошно...

-  Знаете, дон Мануэль, сегодня произошло очень много удивительного, и на фоне столь удивительных вещей ,  вот это меня удивляет меньше всего,-  ответил лекарю Гонсало.

Признаться честно, он был бы рад провалиться в забытье и хотя бы ненадолго забыть обо всем, но такого счастья  Агилару  почему-то не досталось.

Лекарь рассеяно покивал и, позвав ученика, который явно был непрочь задержаться, покинул палатку.

Дон Алонсо лежал, прикрыв глаза, но не спал - тихонько насвистывал, а потом свист оборвал кашель.

- А вот эта  штука, дон Алонсо, похоже,   будет похуже наших с вами царапин, - констатировал Гонсало. наконец отвлекшись от захвативших его мыслей. - Зря вы не сказали дону Мануэлю...

Ерунда, - Алонсо говорил тихо, с паузами, стараясь снова не раскашляться. - Это с детства. Помню, проснулся как-то - а у меня на подушке бурое пятно. Лекарь сказал: кровь горлом пошла. Это до смерти перепугало мою матушку - и мы уехали к родственникам, в Табернас. Там она нашла какую-то старуху, которая пичкала меня диковинным снадобьем: мелко-мелко толкла в ступке яичную скорлупу, смешивала с медом и вином и заставляла это голотать. И ведь помогло. А потом на Табернас напали турки и... - ренегат перевел дыхание. - Мне повезло оказаться среди тех, кого они забрали с собой. Не убили, не изувечили - просто чтобы показать свою удаль. Всего лишь взяли в плен. Вот собственно и все.

Говорить, что Мигель знает о его хвори, он не стал. Он и так уже сказал много лишнего. А Мигель и без того страшно рисковал, приходя в лагерь мятежников.

- Вот значит как, - вздохнул Гонсало. Несколько мгновений он молчал, разминая левой рукой правую, которая -по прежнему упорно отказывалась повиноваться. И пальцы почему-то были такие холодные... Наконец  он негромко спросил:

- А потом?

А потом стали мы жить-поживать да добра наживать, - Алонсо чуть слышно рассмеялся. - Вы знаете, дон Гонсало, что ядовитым растениям Творец порой дает необычно красивые цветы и плоды, словно в утешение? Вот и меня болезнь не изуродовала, а сделала только краше. Я был бледен, как первый снег, как самое чисто серебро, строен, как молодое деревце. Губы мои были алыми, словно кораллы, а глаза - нет, не глаза, глазищи на пол лица - блестели, точно в них накапали сок беладонны. Словом, не мальчик - картинка, - Алонсо опять хихикнул, кашлянул и продолжил: - Мне снова повезло. Я не достался команде. Капитан утаил меня даже от алжирского паши, справедливо опасаясь, что тот пожелает забрать меня как причитающуюся ему долю добычи. А дальше - все было, как в сказке: меня наряжали, баловали, потратили, наверное, целое состояние на лекарей для меня и, правда, подарили галеру - как иные дарят своим любимцам породистых скакунов, - он вздохнул и умолк, облизывая губы.

Какое-то время в палатке царила тишина - Гонсало осмысливал услышанное,  продолжая разминать руку. Правда. без особого результата. История , рассказанная доном Алонсо,  оказалась до изумления обыкновенной и одновременно жуткой. И разумеется молодой человек задумался, как бы поступил он сам, если бы...  не приведи Господь, конечно...

- Я бы предпочел смерть, - наконец ответил он. -  Но не мне вас судить, дон Алонсо.

Отредактировано Родриго Агилар (2022-05-22 13:21:12)

Гонсало на время оставил  не принесшие пока  совершенно никаких результатов попытки хоть что-то сделать с онемевшей рукой,  и посмотрел на дона Алонсо:

-  Была такая женщина, изгнанница из Гранады,  по имени Сида аль-Хорра,  про нее у нас много рассказывали, я запомнил. Она тоже была капитаном пиратского корабля.  Но она жила давно  - не думал, что и сегодня есть такие..   Впрочем, чему тут удивляться?

Молодой человек усмехнулся. помолчал несколько мгновений и все-таки спросил:

- Меня удивляет другое  - почему вы не попытались бежать...

- Бежать? - ренегат пожал плечами. - Куда? И зачем? Оросить слезами могилу матери? Постоять на пепелище дома, который успел стать мне родным? Кхм... - он прочистил горло. - Мне бы не простили - ни того что я остался жив, ни того, что - цел и невредим, ни того, как легко и привольно мне жилось в плену. Забавно звучит, правда? - дон Алонсо невесело присвистнул. - Меня не мучили, не пытали, не держали в сыром подземелье. И даже то, что однажды на пирушке меня подпоили так, что я еще долго страдал похмельем - следствие только моей глупости. А потом... - он задумался. - Знаете, дон Гонсало, я, наверное, влюбился - со всей мальчишеской пылкостью. Когда у тебя чахотка с юных лет, и ты чуть что сгибаешься пополам от кашля - соседские девчонки не особо глядят в твою сторону, а их матери даже не рассматривают тебя как возможного жениха. Кой толк в том, что ты потомок древнего рода и богат, как Крез, если лекари в один голос твердят, что ты не доживешь до брачного возраста? С годами ты привыкаешь к этой мысли и уже не видишь в ней ничего страшного. Любовь? Серенады под балконом красавицы? Нет, это не про тебя. А потом ты вдруг спишь в одной кровати с женщиной - месяц, другой, третий. Видишь, как она просыпается по утрам, слышишь шорох ее одежд, когда она одевается. Знаешь наизусть все запахи ее благовоний. Угадываешь без слов ее мысли, ее желания. Помнишь - наощупь - все шрамы на ее руках (они страшные - будто кто-то жестокий решил вырезать ножом узор на ее коже - и как-то она признáется тебе, что так в тюрьме инквизиции выскабливали хну с ладоней морисков). И вот однажды ты понимаешь, что тоскуешь без нее, что думаешь о ней одной, что считаешь часы до встречи. Вот и все. Не надо ни серенад под балконом, ни клятв в вечной любви. Просто сварить ей кофе, обнять, когда она устала, просто быть с ней.

И снова Гонсало продолжил разговор не сразу. С лишком невероятной оказалась история, которую ему поведал дон Алонсо - нужно было время чтобы она просто-напросто уложилась в голове. К тому же кто-то незримый в очередной раз подкинул юному кабальеро все тот же вопрос: " А что бы сделал ты, окажись ты на его месте?"

- И вы решили отомстить за все, что  пришлось пережить вашей возлюбленной в тюрьме инквизиции, дон Алонсо?, - наконец спросил Гонсало, попутно пытаясь левой рукой согнуть пальцы на правой. - И потому стали пиратом?

Отредактировано Родриго Агилар (2022-05-23 21:06:13)

Эту часть рассказа дона Алонсо Гонсало слушал совсем иначе, изменившись в лице. И в этот раз юный идальго заговорил сразу , едва тот закончил свое повествование. Причем уже не вполголоса:

- Желание отомстить за страдания возлюбленной я бы понял! Но это... это ведь  совсем пустое! А то. что вы отреклись  от веры из-за женской причуды,  стоило бы  назвать последней глупостью, если бы это не было так страшно! Нам не о чем с вами говорить, дон Алонсо.

Гонсало резко отвернулся от собеседника и сосредоточился на своем похоже что заведомо безнадежном занятии - рука за каким-то дьяволом по-прежнему была как чужая.

- Ну-ну... Что у вас там с рукой? - Алонсо, похоже, ничуть не удивился гневу родственника и даже не обиделся. - Не слушается? - он приподнялся на локте, а потом сел, пытаясь разглядеть, что делает Гонсало.

Гонсало не удостоил  родича ответом  и сразу пересел подальше - насколько это было возможно в палатке.

- Если бы... - Гонсало рассмеялся. - Снова вообще ничего не чувствую. Как есть дьявольщина...

Разумеется, прикосновения пальцев Мигеля он даже не почувствовал.  Точно также как все это время не чувствовал прикосновения собственных пальцев.

А Мигель и дон Алонсо получается знакомы. Неожиданно...

- Ой-ёй-ёй, как нехорошо, дон Гонсало, - запричитал Мигель. - Вы тоже пока ешьте, - отобрав у Алонсо кувшин, он наполнил вторую кружку и подал ее своему пациенту. - А потом я провожу вас в лазарет. Здесь света мало.

Гонсало взял кружку левой рукой и опустошил ее за несколько мгновений, вновь не замечая вкуса.                                                                                                                                                         
- Получается, с рукой все совсем грустно?

- Я проучился меньше года, дон Гонсало, - смутился Лекарёнок. - Пусть лучше дон Мануэль взглянет.

Гонсало кивнул, но тут же вспомнил о нынешнем положении вещей: - А неприятностей вы себе этим не наживете? Я ведь теперь под арестом..

- Вас не отпустят в лазарет, подал голос Алонсо. - Те, кто готов вас повесить, вряд ли озабочены тем, чтобы вы предстали перед апостолом Петром с действующей рукой.

- А?.. - взволнованно откликнулся Мигель. - Повесить?..

- Или сжечь, - кивнул ренегат, стряхивая хлебные крошки с колен. - Но это уже, скорее, про меня

- Про виселицу я сегодня уже слышал, - спокойно, будто говоря о чем-то обыденном, заметил Гонсало. - От одного из тех мерзавцев. Кто в итоге там окажется - большой вопрос, но в лазарет они  меня точно не отпустят, дон Мигель...

Отредактировано Родриго Агилар (2022-06-01 21:12:28)