Для Кристины минувшим утром, наверное, прошла пара жизней, для Катарины и того больше, для Улафа же день, можно сказать, только начался.
Как бы не чувствовал господин Бильке свою ответственность за жену и детей риксканцлера Оксеншэрна, как бы не старался быть человеком серьезным, и только, и какое бы уважение не вызывала в нем фру Боот, мнением которой он дорожил и которой, честно говоря, несколько побаивался, а все-таки Париж, как ни крути, оказывал на него все большее влияние.
А это значило, что жизнь становилась такой, что ложился Улаф все позже и позже же вставал.
Он восстановил прежние знакомства, что было важнее для дела, и свел новые - с несколькими студентами-датчанами, такими же, как и он, вторыми и третьими сыновьями, то есть теми, кому приходится учиться, чтобы как-то устроиться, и - что немаловажно - самим находить деньги на излишества и развлечения. Денег, что давал прижимистый риксканцлер, не хватало, но Улаф умел правильно играть. Он не чурался игры в кости и в карты, при этом относился к ним без всякого азарта, а холодно, как к необходимому злу, и умел отличать любителей игры от мошенников. С первыми использовал везение, со вторыми - прощался после первых двух побед, которые ему давали одержать, разумеется, чтобы разгорячить. Богачом с такого, конечно, не станешь, зато хватало на хорошее вино и приятные мелочи, которыми любой наряд кажется более щегольским. И еще оставалось на совсем сущую ерунду, которой достаточно для хорошеньких, но непритязательных дам.
Плата за удовольствие все-таки была - надо было с невозмутимым видом выдержать осуждающий и полный намеков взгляд фру Боот на следующий после очередных приключений день. Почтенная дама никогда не вставала позднее половины седьмого утра. Испытание Улаф, впрочем, каждый раз проходил. Предъявить ему было нечего - своим утром (оно же день фру Боот) господин Бильке выглядел так, словно вел образ жизни скучный в своей благообразности, способствующий здоровью и цветущему внешнему виду.

Сегодня, впрочем, Улаф уже успел позавтракать и прийти в совершенно дневное состояние, решить провести вечер тихо и по-семейному, с кузинами и их матерью. Отправив Арне чистить сапоги, Улаф занимался делом совершенно обыденным - писал послания риксканцлеру, своему отцу и старшему брату одновременно. Писать сразу нескольким было очень удобно, потому что вдохновение, как известно, вещь прихотливая, требует то одного, то другого.
Пейзаж спальни Улафа был уютен и мирен - с обязательными красиво тлеющими в камине углями, с блуждающими по стенам тенями, с одеялом, накинутым на плечи, с бокалом теплого вина - словом, со всем тем, чему категорически не идут неприятности.
Явление Кристины было внезапным и оглушительным.
Сестры очень редко плакали даже когда были маленькими, что уж говорить о том, когда выросли. Так что не странно, что Улаф поначалу подумал, что его разыгрывают.
- Ну-ну, Кикки, ты немного перестаралась, чтобы я поверил в искренность твоего горя. Ты так не рыдала, даже когда Кайса упала в волчью ловушку.

Отредактировано Улаф Бильке (2022-11-03 00:09:38)

Нет, Улаф ни разу не слышал от Кристины ни о каком месье де Тайе, это точно, потому что если бы он хоть раз от нее и Катарины услышал имя какого-то мужчины, на которого бы они обратили внимание достаточное, чтобы хоть чуть по-особенному назвать его имя, Улаф бы точно заметил.
И, вероятно, для Катарины сегодня так было бы лучше. Ну и для Кристины, конечно, тоже.
Вот теперь Улаф хорошо понял, что Кикки не шутит и не разыгрывает его, хотя, вероятно, позже и многое бы отдал за то, чтобы все оказалось розыгрышем, очень удачно сыгранным.
Но ничего такого быть не могло, потому что две благородные девицы из семьи Оксеншэрна (да даже и попроще), какими бы любительницами шуток и выходок они не были, как бы иногда не вели себя диковато, но придумать про себя, или вторую и какого-то мужчину было бы, конечно, немыслимо.
Выслушав сбивчивый поток слов, Улаф встал, закрыл дверь и, прислонившись к косяку, задал самый главный вопрос.
- Кто такой господин де Тайе?
Он никогда не слышал этого имени, и это было очень плохо. Но пока была еще надежда, что это он, Улаф, по немыслимому легкомыслию, не знает этого де Тайе, а на самом деле его знают все, и этот месье каждый день обедает в доме де ла Форсов, и те знают, где он бывает в каждый момент времени.
- Кикки, только не говори лишнего. Кто такой де Тайе и кто тебе представил его?

Отредактировано Улаф Бильке (2022-11-06 16:52:40)

Вообще-то благородный человек, всегда помнящий о правилах, гласных и нет, никогда не окажется в своей комнате с девицей за закрытой дверью, будь она ему сто раз кузиной. И никогда не будет выслушивать ее тайны. По всем правилам Улаф должен был открыть дверь, чтобы каждый, проходящий мимо, видел, что за ней происходит, потом позвать за фру Боот и... предоставить женщин друг другу, чтобы они изливали слезы и строгие нотации - что там кому положено - и появиться только когда будет нужно. То есть чтобы выслушать самое необходимое, сделать каменное лицо и предпринять нужные шаги.
Но Улаф Бильке действительно любил своих кузин, как родных сестер, и их мать, как... ну скажем, родную тетку, и все правила не заставили бы его сейчас выставить Кристину в комнату фру Боот.
Он даже обнял Кристину и прижал к себе, гладил ее по голове и как-то неуклюже, зато искренне успокаивал, хотя - видит Бог - хотел взять ее за плечи и встряхнуть несколько раз, чтобы вытрясти, что же стряслось на самом деле.
Хотел тем более, что по ее ответному плачу уже понял самое ужасное. Ей нечего сказать об этом непонятном де Тайе. Нечего настолько, что остается только рыдать.
Дав Кикки поплакать порядочное время, Улаф оторвал ее от себя, усадил в кресло, дал свой платок - к счастью, свежий, приготовленный Арне к утру, которое у Улафа только, считай, началось - налил из кувшина разбавленного вина, подумал и добавил в него еще воды, после чего протянул кузине.
- А теперь ты сделаешь три глотка и постараешься еще раз ответить на мой вопрос. Кто такой месье де Тайе и кто вам его представил?
Улаф все-таки задал вопрос точно так, как и до этого, задал с затаенной мольбой, потому что уже догадывался, что услышит худшее - ни о каком представлении речи вообще не было.

Отредактировано Улаф Бильке (2022-11-13 23:36:37)

При словах "мы познакомились" Улаф посерел, причем бесповоротно. Худшее подтвердилось, и он мог бы уже сам Кристине рассказать, как и что происходило между ней и месье де Тайе. Не дословно, конечно, но общую бы канву угадал точно. Точно настолько, что даже не все решился бы озвучить.
Повествование подтвердило его догадки. Все было настолько плохо, что и слова "Я же предупреждал!" нельзя было сказать хотя бы с подобием удовлетворения. Хотя бы мрачного.
Кристину и Катарину нельзя было сюда везти, потому что они совершенно беззащитны.
На фоне большинства парижанок, с которыми им довелось встретиться в гостиных, конечно, нет: крепости рук и шеек этих шведских фрёкен можно было позавидовать. Они лазали по крышам сараев, ночевали в лесу и шалашах на берегу озера, бегали на лыжах и с легкостью перелетали через костер, даже не опалив юбок. Они были уверены, что самое страшное - это встретить тролля в ноябре. И не подозревали, что в сто... нет, тысячу раз хуже любого тролля внезапно вырастающий из-под земли при солнечном свете молодой человек, который обаятелен и говорит по-французски.
Улаф слушал Кристину, усевшись прямо на пол перед ее стулом, и буравя взглядом стену за ее спиной.
- Он что-нибудь рассказывал о себе? Ну хотя бы что-то? Где он живет? С кем? Или в каких домах принят? Может, обронил хоть пару фраз на другом языке? Ты видела, чтобы он еще с кем-нибудь разговаривал?
Улаф спросил на всякий случай, уже зная, что ответом будет "нет". Ну или нечто, что на поверку окажется неправдой.

- Да, что-то такое было, - пробормотал Улаф.
Мадам де Тиффо... это было лучше, чем ничего, но как к ней подобраться с вопросами? Интересно, что единственной, с кем еще видела этого де Тайе Кристина, была женщина. И почему он совсем не удивился?
Было понятно, что вот прямо теперь ему надо в церковь Сен-Северин. След был уже остывающим, но чем дальше, тем более холодным он становился. Идти придется одному, чтобы не поднимать шума среди своих же. Вообще-то Улаф знал, что шум поднять надо. Если по-хорошему. Но сделать так - это при всех огласить скандальную ситуацию, в которую попала Катарина. А Улаф не мог вот так прямо на это решиться, потому что, как уже говорилось, любил сестер Оксеншэрна, как родных, и их мать, как свою родную тетку. И потому что вообще не верил, что кто-то решится уронить хотя бы волос с головы фрёкен Катарины. Пожалуй, последнее было даже большей слабостью Улафа, о чем он не догадывался.
Но прежде чем уйти, следовало поставить в известность фру Боот. Не мог же он прямо вот теперь оставить ее объясняться с Кристиной? Или мог?
- Послушай, Кристина... Ты должна все это рассказать маме. Она ведь не может не заметить, что Катарины нет.
Говорил Улаф осторожно, а сам меж тем решал сложный вопрос, имеет ли он право оставить женщин объясняться без его поддержки? Ведь время идет и ускользает... Но не будет ли это бегством от неприятного разговора? И какое соображение важнее?

Пожалуй, сейчас Улаф согласился бы на многое. Даже сразиться со львом. Только бы избежать того, что требовало настоящих смелости, хладнокровия и умения принимать быстрые решения - то есть разговора с фру Боот, матерью, дочь которой только что пропала при обстоятельствах компрометирующих (это раз) и опасных (это два). И, видит Бог, ему очень хотелось сказать "Нет-нет, Кристина, тут лучше тебе, потому что...". Пожалуй, это было самым большим искушением в его жизни.
- Я не самый лучший, - Улаф с поспешным пылом отклонил комплимент, который ему теперь совершенно не помогал. - Будь я лучшим, и Катарина была бы теперь здесь.
Он теперь очень горько и искренне раскаивался в собственной беспечности. Он следил за сестрами и не пренебрегал своими обязанностями сопровождать их везде, даже на утренние приемы в дом де ла Форс. Следил, но ему всегда претила мысль следовать за ними неотступно, как ревнивый муж или жених, влезая во все разговоры и запрещая танцевать с некоторыми претендентами. Он подсмеивался над ними и иногда отчитывал, потому что по местным меркам они были чересчур непосредственными и искренними, отчего часто казались гораздо младше своих лет. Честно говоря, последнее он считал скорее оберегом. Им недоставало той взрослости, которая нужна и самому нежному созданию, чтобы притягивать соблазнителя.
- Ты хочешь, чтобы фру Боот убила меня? - неожиданно даже для себя все-таки пошутил Улаф.
Он считал справедливым, если Кристина будет наказана необходимостью объясняться с матерью. Ну или хотя бы побудет немного в уверенности, что ей придется это сделать.
- Вообще это не самый плохой расклад, - чистосердечно признался он.
Это и впрямь был из тех моментов, когда очень хотелось вообще перестать быть. Раз уж нельзя проснуться.
- Но боюсь, что такой простой выход мы все не заслужили, фрёкен Кристина, - Улаф поднялся.

Отредактировано Улаф Бильке (2022-12-13 19:09:26)

- Ну уж нет, ты точно не умрешь, Кикки, - с холодной снисходительностью сказал Улаф. - Девушки гораздо крепче, чем иногда хотят казаться.
Вообще было несправедливо говорить, что он собирается ее бросить.
Какое бросить? Ему просто надо спешить! Но оброненное Кристиной в мольбе слово неприятно поразило в какое-то чувствительное место, что теперь было невозможно настаивать. А если потом точно так скажет и фру Боот? Что он бросил их, не сказав какого-то правильного слова, чтобы все объяснить и утешить? И он будет знать, что прав, но легче от этого не будет, Улаф хорошо знал, как это бывает.
- Хорошо, я поговорю с фру Боот, но с одним условием... нет, двумя... даже тремя... - Улаф поморщился от неуместного комизма. - Во-первых, ты пойдешь со мной. Во-вторых, ты постараешься успокоиться и не будешь рыдать. В-третьих, не будешь перебивать и спорить со мной, пока я буду говорить.