Поездка в Сен-Жан была для Габриэль де Жуаез решением спонтанным и, пожалуй, не слишком рассудительным. Когда война приходит в твой край, разумнее держаться родных стен, а не испытывать на прочность милость Господню. И ладно бы мадам де Бондюран отправилась на поиски мужа, кто, как ни он, мог был и должен был позаботиться о безопасности супруги. Но нет, местонахождение капитана Андре де Бондюрана Габриэль волновало очень мало. Их брак не был счастливым, он просто был, и довольно об этом. На этот раз Габриэль предпочла вновь прислушаться к увещеваниям ангела, а не советам беса, а бумаги покойного брата Бернара стали удобным поводом и определили направление. Исполнить последнюю волю покойного – дело благое.
В дорогу она отправилась, как знатная дама, то есть в карете и в компании двух крепких крестьянских парней, что, вместе с честью сопровождать свою хозяйку, получили оружие и лошадей. Можно было посадить их на запятки экипажа, но они, чего доброго, там просто замерзнут.
- Ах, госпожа, куда же мы едем посреди зимы, - причитала служанка, кутаясь в стеганое одеяло.
- Что же нам делать, милая моя, - пожимала плечами Габриэль. – Женольяк заняли гугеноты, а твой хозяин и мой муж, если ты запамятовала, королевский офицер и состоит при господине де Порте. Как долго это может оставаться тайной, и как полагаешь, что произойдет потом?
На случай этого самого «потом» мадам де Бондюран велела обитателям поместья при появлении солдат прятаться, желательно, сразу убегать в лес. «Война рано или поздно закончится, - сказала она. – Войны начинаются и заканчиваются многократно. А жизнь заканчивается всего один раз».
Ей очень хотелось вообразить, что маркиз де Сент-Андре не таков, как все. Не такой, как ее муж и его сослуживцы, вроде капитана де Базалюка. И даже не такой, как сам маркиз де Порт. И он не станет жечь ее дом и вешать ее крестьян потому лишь, что ее муж сражается против Реформации, а не за нее.
Но мечты – это одно, не мечтая, к чему вообще жить. А вести себя, как дура – немного другое. Поэтому она уедет, а крестьяне спрячутся, так надо.

Больше всего Габриэль опасалась, что ей вообще не дадут уехать, вдруг, дорога где-то перекрыта, а по обходным тропам, которых мадам де Бондюран знала немало, можно передвигаться только верхом или пешком.
«Я бегу, но это не паническое бегство, я всего лишь слабая невинная женщина, в конце концов. И желаю взять с собой служанку и красивые платья!»
Она выдела в окно экипажа несколько конных патрулей, мужчины учтиво раскланялись с ней, но останавливать не стали. Один спросил у кучера, куда они направляются, но тому было велено называть ближайшую деревню, и эта маленькая ложь всех удовлетворила.
- Слава богу, - крестилась служанка.
- Перестань, - Габриэль раздраженно хлопнула ее по руке. – Гугенотам такое не нравится.

Остановились беглецы, как только стемнело, лошадям нужен был хороший отдых. Постоялых дворов на Регоданской дороге хватало, хоть они переживали не лучшие времена.
Чельета была справной горничной, правда при этом - ужасной трусихой и большой любительницей сплетен. Так что засыпала Габриэль под бесконечные рассказы, сначала про трактирщика, который убил и ограбил сотню путников прежде, чем его уличили и казнили. Потом про волка-людоеда, что завелся в их краях.
- Оставь меня в покое, доверчивое создание, - сонно потребовала хозяйка от служанки. Та ерзала под боком, а Габриэль хотелось представлять рядом кого-нибудь другого, точно не эту болтливую курицу и не волка-людоеда.
- Ты должна была остаться, - напомнил о себе бес-искуситель. – Остаться. И он бы приехал. Разве ты не видела, как он на тебя смотрел? А что ты будешь делать в Сен-Жане? Кокетничать с молодым комендантом? Его матушка тебя клюкой поколотит.
- Дурак, - мысленно огрызнулась Габриэль. – Придумай что-нибудь получше. Твой господин – отец лжи, а ты даже солгать толком не можешь. Не то, чтоб искусить…
Крестьянки шутят, дескать, на новом месте снится жених невесте. Мадам де Бондюран почему-то приснились сестра, и младший брат ее мужа. А еще какой-то ребенок, лица которого она никак не могла рассмотреть.

С утра поездка продолжилась. Отдохнувшие лошади бежали резво, но день тянулся бесконечно, за окошком кареты солнце сменялось дождем и снова солнцем, кучер и охрана стоически сносили непогоду, а женщины дремали, прижавшись друг к другу и закутавшись в плащи и одеяла. В деревнях они останавливались, чтобы передохнуть и погреться, а грелись в основном теплым вином с пряностями, так что на подъезде к Сен-Жану, - уже вечерело и наконец-то распогодилось, - Габриэль чувствовала, что она немного более пьяна, чем следует. А может, это просто усталость?
- Правь на постоялый двор, - высунувшись в окно, велела Габриэль кучеру. И судьба тут же сделала свой ход.
- Отставить постоялый двор! – воскликнул мужчина, в котором молодая женщина тут же признала господина де Монто. Тот, разумеется, тоже ее узнал. – Мадам де Бондюран, сударыня. Какая неожиданная, но приятная встреча. Постоялый двор не для вас, будьте моей гостьей.
Спутник коменданта в это время спешивался, и в сторону кареты обернулся не сразу. Но когда он это сделал, Габриэль вздрогнула от неожиданности, а сердце ее сжалось и пропустило удар.
- Боже, - беззвучно прошептала она.
Не следовало ей насмехаться над своим бесом и сомневаться в безграничных возможностях дьявола.

Отредактировано Габриэль де Жуаез (2024-03-30 23:50:54)

«Не трогайте мою карету, я вообще никуда не пойду!» - мысленно запротестовала Габриэль, прекрасно понимая, что не осмелится заявить ничего подобного вслух.
«Может, господин де Монто сдал Сен-Жан гугенотам? – понадеялась она, опираясь на руку коменданта. Поддержка была кстати, потому что ноги как-то не слишком ее слушались. – Поди пойми этих мужчин, иногда они поступают разумно».
-… Позвольте представить вам графа де Пибрака…
«Но не на этот раз».
Габриэль не могла угадать наверняка, в какую игру изволили играть нынче господа офицеры, но маркиз-гугенот совершенно точено не граф-катролик, и если господин де Монто называет его так, то он просто не знает, с кем имеет дело.
А она знает.
И что ей с этим знанием делать?

- Гугенот задумал какую-то дьявольскую хитрость, - пискнул ангел. - Город в опасности, твои единоверцы в опасности! Ты должна их предостеречь…
- Ненавижу долги. Супружеский в особенности, - напомнила ему Габриэль, пытаясь представить, что сейчас произойдет.
Допустим, она поднимет шум. Поначалу, разумеется, никто ничего толком не поймет. Кроме маркиза. И как он поступит? Убьет господина де Монто?
Молодая женщина нервно облизнула губы, переводя взгляд с лица дю Пюи на его потянувшуюся к оружию руку.
Потом - еще кого-нибудь? Попытается сбежать? А если не получится? Хорошо, если его схватят, а если просто застрелят?!
«Я не желаю быть причиной всех этих смертей! А если промолчать?»
Тут, кажется, тоже не все так просто.
Потому что гугенот не может знать, что у нее на уме, и наверняка примет на веру то, что очевидно. Надо как-то дать ему понять, что она не враг ему.
Шаг.
Еще шаг.
Еще… И надо уже что-то для себя решать и на что-то решаться.

Подобно тому, как тысяча ангелов может уместиться на кончике иглы, целый рой мыслей и предположений может растерзать наш разум всего за пару ударов сердца.
- Господин граф, я так рада вас видеть! – воскликнула Габриэль, грациозно приседая в реверансе. – Вы не помните меня? Право же, мы ведь знакомы, несколько раз встречались в Тулузе, когда я состояла в свите герцогини де Монморанси.
Она не лишком учтиво обогнала коменданта де Монто, постаравшись оказаться между ним и правой рукой гугенота.
«Шпагу ведь выхватывают из ножен правой? Ну, в большинстве случаев»
И с почти не натянутой улыбкой протянула мужчине руку для поцелуя.

Отредактировано Габриэль де Жуаез (2024-03-30 23:51:30)

И он еще спрашивает!
- Не уверена, - так же едва слышно отозвалась Габриэль, требовательно сжимая пальцы мужчины. – Но я дам вам возможность меня убедить… Нам нужно поговорить, объясниться. И чем скорее, тем лучше.
Она бы предпочла, чтобы объяснение состоялось немедленно. Но понимала, что это невозможно. А значит, нужно запастись терпением. Только где его взять и у кого просить? У Господа, или, может, у дьявола? Незримые советчики Габриэль как-то подозрительно притихли, но она догадывалась, что ни ей скажут: ты сделала свой выбор, теперь пожинай его плоды.
«Да я и рада, знаете ли».
Вот так стоять, не отнимая руки у мужчины, с мыслями о котором она засыпает уже несколько ночей к ряду. Как жаль, что они не одни, а вокруг существует целый мир, шумный, назойливый и опасный.
Вот, например, господину коменданту надоело командовать, и он возвращается.

Пришлось отвернуться от гугенота и уделить внимание католику, погрузившись в вязкую сладость учтивых вопросов и не менее учтивых ответов.
Да, все здоровы, да, в Женольяке все по-прежнему, на дороге все спокойно, известий о муже у нее нет, но Андре, конечно же, напишет ей, как только сможет…
- Я надеюсь, господин комендант, что вы не только любезны, но и милосердны, - наконец, не выдержала Габриэль. -  И позволите мне удалиться, чтобы сполна воспользоваться вашим гостеприимством. Я измучена дорогой, и платье мое в полнейшем беспорядке…
- Сударыня, - запротестовал господин де Монто, - даже если бы вы явились в Сен-Жан босой и в рубище, вы бы оставались все так же прекрасны.
- Благодарю. Но, думаю, вы бы не хотели доводить дело до подобной крайности. Я – тем более, - проворковала Габриэль. – И потому я покидаю вас.
- Ненадолго, - напомнил комендант. – Мы ждем вас к ужину.
«Я и шагу не ступлю в сторону столовой, - пообещала себе мадам де Бондюран, - пока не переговорю с графом-маркизом».
К счастью, из замка вернулась Чельета, Габриэль видела, как девушка почти бежит, чтобы поскорее оказаться подле своей госпожи: умница, нужно будет вознаградить ее за проворство. Тем более, что оно сейчас же потребуется снова.
- Таковы все красавицы, - посетовал господин де Монто, глядя вслед удаляющимся дамам. – Постоянно ускользают от нас.

- Чальета, проводишь меня в комнату, а потом сразу беги, найди Жана и Бенуа, - шепотом наставляла служанку Габриэль. – И передай, что я велела вам всем держать язык за зубами. Ни слова про то, что случилось в Женольяке, ни слова о гугенотах.
- Но… - засомневалась та, устремив госпожу изумленный взгляд огромных ореховых глаз.
Лишить Чальету возможности посплетничать – все равно, что подрезать оперение птице. Даже жаль, что приходится быть такой вот жестокой.
- Никаких «но», дорогая моя. Только посмейте ослушаться, и я…, - мадам де Бондюран не стала вдаваться в подробности грядущих ужасных кар, предполагая, что от природы наделенная богатым воображением горничная сама в состоянии выдумать то, что ее напугает. - Тебе все ясно?
- Да, госпожа, - служанка торопливо изобразила почтительный поклон.

Когда за спиной ее наконец-то захлопнулась дверь, Габриэль с облегчением опустилась в кресло, лениво распустив завязки теплого зимнего плаща. Она не чувствовала себя уставшей или испуганной, скорее взволнованной. Скучная размеренная жизнь в поместье переменилась в одночасье, и ей это нравится?

- Не нужно докладов, - подала голос Габриэль. Она и так прекрасно знала, кого ждет. – Впусти господина графа и ступай прочь.
- Куда же я пойду? – растерялась Чальета. Тут ведь они не дома, в поместье. Просто так, без всякой нужды, бродить по чужим владениям неловко.
- Погуляй, посмотри замок, сходи на кухню. Полюбопытствуй, что готовят на ужин. Попроси, чтобы мне согрели воду для умывания. Чем угодно себя займи, только поживее, - поторопила девушку хозяйка. У предстоящего объяснения никаких свидетелей быть не должно. 
- Да, госпожа, - бедная горничная бочком проскользнула мимо шагнувшего через порог гостя и аккуратно прикрыла дверь снаружи.
- Проходите, - позвала мадам де Бондюран гугенота.

С момента их последней встречи одеяние молодой женщины заметно изменилось. Габриэль, не без помощи ловкой Чальеты, успела избавиться от теплого дорожного платья, оставшись в одной лишь светлой нижней юбке, прошнурованной к жесткому лифу-корсету алыми атласными лентами с серебряными наконечниками. Все это, разумеется, было надето поверх шелковой сорочки, так что наряд мадам невозможно было счесть непристойным. И в то же время он был куда откровеннее того, в котором Габриэль намеревалась отправиться к ужину. Изумрудно зеленое, богато расшитое золотой нитью платье уже было извлечено из сундука и разложено на кровати в ожидании своего часа. Волосы Габриэль были распущены, горничная заново уложит их позже и не так просто, как в дорогу. А голубые глаза молодой женщины казались почти черными от волнения и гнева.
- Вы, сударь… Как вы посмели… осмелились явиться в Сен-Жан под чужим именем?! Мне сказали, что вы маршал, разве это не всякое «пехота, вперед», «кавалерия, на штурм», с высокого холма издалека? А вы просто… авантюрист какой-то. Вы до полусмерти меня напугали. Что вы тут делаете?
- Лучшая защита - нападение, - недовольно констатировал ангел.
- Лучшая защита – не спешить снимать платье – ехидно добавил бес.

- Во спасение кого, сударь?
Наверное, клятвам, данным дворянином, вроде маркиза де Сент-Андре, стоит верить безоговорочно, но Габриль все же хотелось понимать, что он задумал. А еще хотелось, чтобы мужчина просто продолжал говорить. 

- Задумайся милочка, кто кого сейчас соблазняет, - сделал последнюю попытку вразумления ангел. – Ты его, или он тебя. Что если он целует тебе руки потому лишь, что хочет, чтобы ты продолжала называть его графом де Пибраком?
- Что если мне все равно, почему? – отмахнулась Габриэль. - И вообще, помолчи уже.

Куда интереснее, чем прислушиваться к назойливому воображаемому существу, было прислушиваться к собственному телу.

Когда в их края приходит весна, горные ручьи наполняются талой водой и превращаются в бурные реки. И весь мир вокруг расцветает. Так и страсть, Габриэль всегда сомневалась в том, что чувства похожи на огонь, хотя любовь сравнивают именно с всепоглощающим пламенем. Жар и свет, но что потом? Пепел? Только и всего?
Нет, страсть - это поток, питающий жизнью все вокруг. И это желание жить устремилось сейчас по венам Габриэль, ощущалось все сильнее с каждым новым ударом сердца. Что ж, давайте и правда, спасем кого-нибудь.

- А я взяла и сама впуталась. Я ведь уехала, чтобы оказаться подальше от войны. – Тут стоило сказать «подальше от вас», но время подобных признаний еще не наступило. – И оказалась там, где война вот-вот грянет. Потому что от судьбы не сбежать. Вы, гугеноты, мне кажется, верите именно в это.

Габриэль задумчиво опустила длинные ресницы. Значит, маршал Сент-Андре намерен захватить Сен-Жан, не штурмуя его. Разве такое возможно? Но если невозможно, он не стал бы рисковать жизнью для того лишь, чтобы ненадолго притвориться графом. И все же маркиз, как и любой человек, может ошибаться, выдавая желаемое за действительное.

- Я ценю вашу откровенность, сударь, - молодая женщина глубоко вздохнула. - И не сомневаюсь в вашей храбрости. Но у меня есть просьба: будьте откровенны до конца. Если я сейчас отправлюсь к господину де Монто и расскажу ему все, что знаю, разве протестантская армия станет штурмовать Сен-Жан? Без вас?

«Ну что за несносный человек! - внезапно рассердилась Габриэль. - Моя смерть. Моя смерть… Почему нельзя просто сдаться в плен, можно подумать, тут не французы с французами воюют, а испанцы с турками. Отдайте шпагу господину де Монто и ступайте ужинать!»
Но нет, мужчины не таковы, и это просто отвратительно: вынуждать ее к выбору, из-за которого кому-то придется погибать.
И все же мадам де Бондюран понимала, маркиз прав. Если с ним что-то случится в Сен-Жане, армия протестантов от этого не рассеется, как утренний туман, - она ведь сама видела лагерь под стенами Женольяка, глупо надеться, что тысячи вооруженных гугенотов немедля разойдутся по домам, - единоверцы маршала де Монбрена, очевидно, только злее станут. 

Молодая женщина вновь вздохнула, на этот раз жалобно.
- Может быть, мне лучше уехать немедленно? Тогда я точно не сболтну лишнего, и мне не придется выбирать между людьми, которых я знаю и желаю им добра, и тайной, которую вы просите хранить. Поеду в Валанс. Или сразу в Тулузу, в конце концов.
Она с сожалением глянула на платье.
Бог с ним, главное, не надо крови, красное на зеленом вульгарно.

Отредактировано Габриэль де Жуаез (2024-04-01 22:54:53)

Наверное это было то, что Габриэль хотела услышать. Не про войну и как ее воевать: это мужские забавы, женщинам от войны только несчастья и слезы. А про то, что маркиз де Сент-Андре не хочет, чтобы она уезжала.

- Что-то ты не дорого ценишь «людей, которым желаешь только добра», - недовольно пискнул ангел, почуяв, что мадам де Бондюран куда больше увлекающаяся женщина, чем добрая католичка. – Неужели, принесем их в жертву, бедного господина де Монто и суровую старушенцию – его матушку?

Габриэль дернула плечом, будто пыталась таким образом избавиться от назойливого советчика. Если бы могла, наградила бы его еще и пинком по мягкому месту.
- Рядом с вами, говорите? - переспросила она тем особенным, грудным голосом, от которого густеют запахи и краски, а любая чепуха обретает значение и становится тайным паролем. – Рядом – это как близко, не подскажете?

- Вы победили, - прошептала Габриэль, немного опомнившись после первого головокружительного порыва, лишившего их и чувства времени, и всякой осторожности, а потому с явной неохотой, но все же отстраняясь от пылко целующего ее маркиза. - Можете гордиться собой. Теперь я в вас хоть короля признаю, хоть кардинала. Не то, что какого-то графа де Пибрака.
Напомнить мужчине о его выигрыше никогда не лишне, но и проигравшей молодая женщина себя не чувствовала. В такого рода игре вообще все относительно.
- Кровью нигде расписаться не надо? – спросила она с дразнящей улыбкой, многозначительно изучая пальцами застежки на камзоле маркиза де Сент-Андре. Может, им вообще пропустить ужин? Хотя все удивятся…

За дверью послышался какой-то тихий скребущийся звук.
- Боже всемогущий, Чальета! – спохватилась молодая женщина. – Я не могу держать бедняжку в коридоре вечно. К тому же она должна помочь мне с этим платьем и прической. Уходите, пока я окончательно не потеряла голову: она мне еще понадобится за ужином. Матушка коменданта де Монто даст фору любому инквизитору, вот увидите.

Сказать одно, сделать – совсем другое. Мадам де Бондюран вроде и подталкивала дю Пюи к выходу, но сама же на каждом шаге останавливала его, чтобы еще раз поцеловать.
- Госпожа, - канючила под дверью горничная. – Так вот-вот на стол начнут накрывать, как же я успею причесать вас!