Когда приходится думать сразу о разных вещах, обязательно в голову лезут какие-то глупые мелочи. Так и Бутвиль, шагая следом за провожатым по коридору кардинальского дома, подумал иронически: "Надо же, я скоро стану здесь своим человеком!"
          Но дом был не так уж и велик, пришли они быстро; и вот уже слуга, остановившись у ничем не примечательной двери, сообщает: "Госпожа графиня ждет вас здесь, сударь!" - и исчезает, словно его тут и не было.
          Поглядев по сторонам, граф убедился, что ничего подозрительного в коридоре не наблюдается, открыл дверь и вошел.  Убедившись, что мадам де Бутвиль и в самом деле присутствует здесь, в этих четырех стенах, среди непритязательной мебели, - вполне живая, здоровая, отнюдь не видение, - он тяжело вздохнул и сказал:
          - Иногда мне кажется, милая моя, что мы находимся под действием какого-то заклятия: почему ни одного часа мы не можем провести спокойно, ни один день наш не заканчивается так, как мы с утра предполагали?  Ради всего святого, объясните, как и зачем вы попали сюда?!

Смена выражений на милом лице жены не ускользнула от внимания мужа, но понять, чем его слова могли так огорчить ее, он не сумел.  "И в самом деле заклятие какое-то, - мелькнула мысль, - ну что обидного я сказал? Что плохого она услышала?"
          Настроение  графа, и без того не слишком радостное, испортилось окончательно. Вместо  того, чтобы подойти к Эмили,  поцеловать ее, приласкать,  он бросил шляпу и перчатки на маленький столик, покрытый бархатной скатертью, сел на стул с жесткой спинкой  и сказал хмуро:
          - А почему бы и нет? В последнее время очень многие именно мечтают сюда попасть. Здесь - сила, здесь источник разных благодеяний.  Кое-кто очень легко поверил, что и я решил этим источником воспользоваться... Ведь до чего просто: стань на эту сторону, и все наладится, все прошлые грехи забудутся! Отличный выход из положения.   Вы сами до этого додумались, душа моя, или вам подсказал кто-то мудрый?

Реакция Эмили так изумила Луи-Франсуа, что слов для ответа разу не нашлось.  Высоко вскинув брови, он поглядел на жену так, будто сейчас увидел ее впервые.
          - Милая детская непосредственность, - сухо сказал он наконец. - Неужели госпоже графине целых шестнадцать лет, а не шесть? О нет, госпожа графиня де Люз неподражаемо мыслит и изысканно выражает эти свои мысли. И главное, насколько точно! Ибо господин граф, похоже, и впрямь не слишком умен, если полагал, что сумеет это исправить... И какого черта этому графу околачиваться на белом свете, если он сам ничего не понимает и его не желает понять никто?
         Последняя фраза была слишком похожа на жалобу, и Бутвиль пожалел, что не сумел сдержаться. Но на душе у него было слишком мерзко после сцены в кабинете кардинала, и слова вырвались сами собой.

Чем больше граф слушал лихорадочные речи жены, тем больше убеждался, что  должно было случиться нечто экстраординарное, чтобы довести ее до такого состояния.  Нужно было спросить наконец, что с ней, но Эмили нагородила такую стену из обидных слов и ничем не обоснованных подозрений, что добрые чувства не могли... пока не могли... через неё пробиться.
           - Если бы мы вздумали сейчас состязаться в сквернословии, - хладнокровно заметил Луи-Франсуа, - боюсь, сударыня, что я все-таки выиграл бы. У меня богатый опыт общения с солдатами, знаете ли. Но произнести за столь краткое время так много вздора я бы точно не смог.  Будь вы мужчиной, хватило бы на две дуэли, пожалуй, даже на две с половиной. Добавьте еще что-нибудь, чтобы хватило на все три. Например, что я женился на дочери славного барона де Кюиня, чтобы завладеть её наследством и поправить свои пошатнувшиеся дела. Это будет примерно так же соответствовать истине, как все, что вы уже высказали. Ну же, не стесняйтесь, ведь драться с вами я не буду!

Бутвилю не раз в жизни доводилось попасть под огонь женского скандала, но то были либо сцены, специально разыгранные, чтобы чего-то добиться от любовника,  либо всплеск вполне понятных эмоций - ревности, зависти, досады. Ни то, ни другое на Луи-Франсуа не действовало.  Как правило, после подобных сцен он просто покидал даму, не испытывая никаких угрызений совести. Но у Эмили не было ни лицемерия и корыстолюбия первых, ни воспаленного эгоизма вторых, и она была его женой, и он вовсе не хотел ее бросать! Что же делать? Граф пытался сообразить, как успокоить бедняжку,  но сам был слишком подавлен и издерган событиями последних дней и часов, чтобы мыслить здраво.  Последние слова жены не дошли до его сознания, но лишили остатков сдержанности. Будь она в женском платье, возможно, Луи-Франсуа еще сумел бы устоять. Но она выглядела как паж, а любого пажа за такие выходки он давно наградил бы пощечиной; теперь он  поддался этому желанию, и его рука коснулась щеки Эмили отнюдь не ласково.  Правда, его все-таки хватило на то, чтобы не бить со всей силы.   
         - Я всегда старался исполнять ваши желания, - задыхаясь от душевной боли и гнева, сквозь зубы проговорил Бутвиль. - Вы довольны?

Если какое-то злое заклятие и тяготело над супругами, то при виде слез на щеках Эмили чары развеялись, и Бутвиль  сделал то, что, конечно же, нужно было сделать с самого начала:  притянул жену к себе и крепко обнял.
           - Душа моя, ради всего святого, не плачьте!  Вы вели себя ужасно, будто стали мне врагом, я должен был как-то остановить вас, пока не услышал того, что уже не мог бы простить... Но теперь пора наконец успокоиться и вам, и мне.  Скажите, почему вы так превратно поняли все, что я  говорил?  Что довело вас до такого состояния?

Луи-Франсуа не отпустил ее, прижал крепче, погладил по голове, а заговорить смог не сразу, - так стиснуло горло от волнения.
        - Эмили, ваша беда в том, что вы всегда торопитесь... Торопитесь делать выводы, действовать, обижаться... Я ни на миг не сомневался,что вы меня не предадите, я говорил не о вас... Вы ведь не знаете, что сегодня было со мной! Мы с вами попали в водоворот, нас уносит в разные стороны,  мы никак не можем сесть и поговорить, подробно поделиться тем, что с нами случается, и потому перестаем понимать друг друга, да разве это моя вина? Я знаю, вам хотелось бы, чтобы я всецело принадлежал вам, этого хотят все женщины, но  жизнь такова, что мужчины  порой не принадлежат даже себе самим... Поймите же это, душа моя, успокойтесь и расскажите наконец, что случилось?  Кто был с вами добр, кто не был, почему вы так расстроились?

Мужчины часто бывают невнимательны к мелким подробностям, которые женщины улавливают  сразу; но когда мужчина смотрит на свою возлюбленную, он видит все. И Бутвиль заметил то, что Эмили хотела скрыть. Но, боясь вызвать новый шквал отчаяния, он не стал спрашивать сразу. Оглядев комнату, он заметил у стены скамью, покрытую ковром и более удобную, чем жесткие стулья, а рядом столик, и на нем - два графина, круглые хлебцы и несколько яблок ан тарелке.  Луи-Франсуа подвел жену к скамье, усадил, достал из-за манжета платок и подал ей:
           - Пожалуйста,  не плачьте больше и поймите: я не хотел ни обидеть, ни унизить вас, я всего лишь применил... скажем так, горькое, но необходимое лекарство. Его нужно запить... - граф смешал в стакане поровну вина из одного графина и воды из другого. -  Это очень хорошее средство. Выпейте, а я сяду рядом с вами, вот так, и  вы мне расскажете, откуда у вас эти следы на руках. Что случилось после того, как мы расстались утром? Что помешало вам дождаться меня в гостинице?

Бутвиль  еще никогда не видел жену в таком состоянии. Произошло что-то из ряда вон выходящее, но расспрашивать дальше, пока бедняжка плачет и дрожит, было невозможно. Мысленно взмолившись святому Франциску о запасе терпения,  Луи-Франсуа погладил Эмили по плечу,  поднес её руку к губам и перецеловал по очереди все пять пальцев
       - Соленые... - улыбнулся он. - Душа моя, как бы я хотел каким-нибудь волшебством перенестись в страну безмятежности, где не будет никого, кроме нас и верных слуг, где у вас не будет причин для плача, а у меня - для гнева! Но здесь и сейчас нас окружает множество людей, и каждому мы зачем-то нужны. Вы меня ждали, а я не приехал - это повод для обиды?  Вы даже не спросили, почему я задержался... Видит бог, все, что случается с вами, причиняет мне душевную боль, но я не могу быть постоянно рядом!  По-вашему, я мог сказать герцогу Ангулемскому: "Ловите изменника сами, а я поеду домой, меня жена ждет"? 
      Он умолк, чувствуя, что начинает снова горячиться. Взял оставленный женой стакан, залпом допил до дна. Оттягивать выяснение ситуации больше нельзя было.
      - Я не вполне понимаю, что с вами произошло сегодня. Капитан де Кавуа явился в гостиницу после того, как я уехал, и предложил вам укрыться в ставке Ришелье, правильно? Здесь действительно безопаснее, мне стоило бы поблагодарить  капитана за такую заботу, чем бы она ни объяснялась. Но я же вижу, что кто-то  позволил себе грубо обойтись с вами, и вряд ли это был Кавуа! Те двое - кто они?