Дело шло к третьему часу ночи, и гвардеец, впустивший Шере в Пале-Кардиналь, выглядел откровенно сонным. Но секретаря он узнал и пароль не спросил, лишь молча кивнул на неосвещенную черную лестницу. Шере и не подумал спорить – не раз, проходя среди ночи сквозь пустынные залы дворца, он шарахался прочь от смутного отблеска, прыгавшего с мраморной каминной полки на колонну, и вздрагивал, заметив силуэт со свечой то в одном зеркале, то в другом.

И оттого, обнаружив внезапно у дверей канцелярии танцующий на уровне глаз огонек и тень за ним, Шере замер как вкопанный. Другой бы закричал, но он слишком привык уже всегда молчать. Фигура двигалась неспешно, и только алый плащ безошибочно указывал на то, что она была все же из плоти и крови. Впрочем, в первые мгновения Шере только тупо таращился в полутьму, не сразу составив вместе кусочки мозаики.

Бумага, которую гвардеец держал у самого лица.

Белокурые волосы.

Пламя свечи – пляшущее, освещая чеканный профиль, светлый локон и белый лист совсем рядом.

Вспыхнет?..

Гвардеец приглушенно чертыхнулся, и Шере наконец опомнился, беззвучно отступая в сторону, в густую тень от колонны. Что бы это ни значило…

Гвардеец – кто-то совсем молодой, кого он еще не знал – прошел мимо, складывая уже и убирая письмо, и ускорил шаг.

Шере с сомнением проводил его взглядом. Что он мог делать в канцелярии? Еще немного подумав, он продолжил свой путь, но вместо того, чтобы свернуть к ведущей на чердак лестнице, все же толкнул тяжелую дверь, сквозь которую тихонько проходил каждое утро.

На первый взгляд, все выглядело как обычно. Шере подошел к своей конторке – больше по привычке, чем что-то подозревая, коснулся пальцами знакомо шершавой поверхности и вздрогнул. К дереву пристала лужица воска – и, казалось, еще теплая.

Преодолев первый всплеск ужаса – нет, он никогда не оставлял за собой никаких бумаг, хотя по большей части не писал ничего, заслуживающего внимания – Шере снова огляделся. Что он мог здесь делать, этот гвардеец? Да еще ночью, когда все важные документы запирались на ключ?

Нашел где написать любовную записку?

Разумеется, подозревать можно что угодно, но делиться этими подозрениями… Смешно. Простолюдин, в чем-то обвиняющий дворянина? Бывший мошенник – гвардейца кардинала? Да кто он вообще был такой, чтобы кого-то подозревать?

И кого? Он даже имени его не знал.

И в чем?

В ночном визите в канцелярию?

Любовная записка. Гвардеец просто нашел место, где не могло не быть свечей, бумаги и чернил.

Или проверял, все ли в порядке.

Шере вышел из канцелярии и пошел к себе, напоминая самому себе, что это вовсе не его дело. Впрочем, вызнать, кто дежурил этой ночью, вряд ли окажется слишком сложно.

На всякий случай.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере обернулся на оклик и поспешил отвесить юноше ответный поклон – скрывший также мелькнувший в глазах страх. Несмотря на то, что гвардейцы – возможно, благодаря господину капитану – больше не пытались сквитаться с ним за мнимое пари, ничего хорошего он от них не ждал. Этот, однако…

Как он и предполагал, узнать, кто дежурил той ночью, оказалось несложно, но проклятое любопытство не позволило ему на этом остановиться. Начал он с Дениз, которая, по ряду причин, знала больше о кардинальской гвардии в целом, чем большинство ее товарок, потом поболтал с Полеттой, которая ничего особенного не рассказала, но навела его на мысль поговорить с Аннет, а уже от нее он узнал, что очаровательный шевалье де Моро дежурит в Пале-Кардиналь едва ли не каждую ночь.

Странно это было или не странно? Узнать это можно было разве что от другого гвардейца, но Шере отнюдь не жаждал кого-либо об этом расспрашивать. Это уже почти обвинение – и получит он, конечно, не ответ, а много других вопросов.

Не его это было дело.

На следующий день он сумел, однако, убедить себя, что от того, чтобы посмотреть, вреда не будет. И, выбрав месье де Сазье, с которым, благодаря их общему увлечению страшными сказками, у него был шанс достичь хоть какого-то взаимопонимания, Шере решился попросить его указать ему – и назвал три имени. Два из них он выбрал лишь для отвода глаз и ничуть не удивился, когда месье де Моро оказался тем самым юношей, которого он видел в ту ночь возле канцелярии.

Наверное, посты обходил, или как это у них называется? Чье бы это ни было дело, ни скромного кардинальского секретаря, ни бывшего мошенника оно не касалось.

Но теперь оказалось, что все же касалось. Иначе с чего бы это странное «разойдемся друзьями»?

Шере похолодел, сообразив, что это могло быть только начало. Если месье де Сазье начал рассказывать в полку о его интересах, не окажется ли месье де Моро лишь первым из тех троих?

– Я весь к вашим услугам, сударь, – привычным шепотом ответил он.

Отредактировано Dominique (2016-02-29 03:43:49)

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере судорожно вздохнул. Ответить правду на такой вопрос… можно, только не всю правду.

– Я… я… Прошу прощения, сударь, мне было любопытно… Я… я хотел посмотреть… Я здесь живу, вы знаете… и девушки… они говорят иногда про гвардейцев… Какие, например, самые… Кто им нравится. – Он переступил с ноги на ногу, не поднимая глаз в смущении, которое было не полностью поддельным. – И вот одна горничная… Она говорила про вас.

Взятое в отдельности, каждое из этих утверждений было чистой правдой, но вместе они складывались в нечто иное – что-то, что было несколько безобиднее истины, но тоже отнюдь для него не безопасно. Мужчина, обращающий внимание на красоту других мужчин… А если месье де Моро, долг платежом красен, вздумал расспросить горничных о неприметном секретаре, он мог узнать, что дворцовая прислуга Шере любила – в особенности, женщины – и что его имя не связывали ни с одной из них. С недавних пор у него появилась причина отпрашиваться из Пале-Кардиналь едва ли не каждый вечер, и кто-то наверняка уже заподозрил за этим любовную интрижку, но слухи могли еще не расползтись, да и со слухами тоже…

Если бы месье де Моро не был дворянином или если бы Шере им был… Но правда была опаснее, а гвардейцу такое могло и вовсе в голову не прийти… или он мог счесть ниже своего достоинства это предполагать.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.