Слова про врачебную рекомендацию и про подкрепление сил Франсуаза не то чтобы не услышала – скорее, они попросту не дошли до сознания, поскольку думать она сейчас могла лишь об одном и слышала лишь то, что касалось Кавуа и ее просьбы. Ее не выгоняли – это главное. Второе главное было – не помешать: здравого смысла как раз хватило, чтобы понять, что при переносе раненого она будет только мешаться под ногами. Молодая женщина кивнула, наполовину машинально, и молча выскользнула за занавеску. Отступила с дороги и остановилась неподвижно, опустив голову и судорожно комкая край плаща.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза не смогла бы сказать, сколько времени заняло купание – ей показалось, что прошла вечность, в течение которой она стискивала безвольную руку, одними губами шепча молитву и почти не слыша негромких распоряжений врача. Выплеснувшаяся из лохани вода залила ей башмаки, но она не замечала. Лишь ощутив, что раненый начинает дрожать, она вскинула на Барнье тревожный взгляд. Впрочем, хирург не нуждался в ее подсказках. Ей снова пришлось отступить, чтобы позволить перенести капитана обратно в постель, но, как только помощники вышли из палатки, а врач, отойдя к столу, принялся с чем-то там возиться, мадам де Монэ тут же очутилась рядом с Кавуа.

- Пресвятая дева, спаси его… - Она со страхом и надеждой вглядывалась в лицо раненого, обеими ладонями согревая его руку – уже не обжигающую, скорее холодную. Веки дрогнули, и капитан открыл глаза, хотя вряд ли ее увидел – взгляд блуждал по своду шатра.

- Франсуа... – У нее перехватило дыхание: жив! – Держись…

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

- Ты жив… - Франсуаза наклонилась, прижала к щеке руку гвардейца, смаргивая с ресниц слезы. – Господи, благодарю тебя…

В первый миг то обстоятельство, что Кавуа очнулся, а значит, теперь все будет хорошо, не может, не должно быть иначе - полностью затмило для нее, что именно она услышала. Во второй – она осознала, что за слово он произнес.

- Я тебя люблю, - выдохнула она, забыв, что они в палатке не одни. – Я здесь. Теперь все будет хорошо, слышишь? Все будет хорошо. Я с тобой.

Пикардиец слабо улыбнулся, напомнив тень себя прежнего, и осторожно сжал пальцы вокруг женской ладони. На большее его пока не хватало. Он все еще не был уверен, что ему это не снится.

- Не уходи, - попросил он свое прекрасное видение.

- Не уйду. – Франсуаза тоже улыбнулась сквозь слезы, свободной рукой бережно отвела со лба капитана спутанные волосы, погладила по щеке. – Я теперь никуда и никогда от тебя не уйду. Если сам не прогонишь.

Она наклонилась еще ниже, почти касаясь его лица своим дыханием.

- Я без тебя не могу, - совсем тихо шепнула она, осторожно гладя его руку.

Губы пикардийца шевельнулись. Не поцелуй - призрак поцелуя. А потом он провалился в сон, так и не разжав руки, словно боялся, что она все же исчезнет.

Врач, оставивший под одеялом несколько бутылок все с той же водой, подложив их вплотную к телу раненого, его не разбудил.

Франсуаза так и просидела рядом с гвардейцем полночи, прислушиваясь к слабому, но ровному дыханию и время от времени осторожно дотрагиваясь свободной ладонью до его лба – нет ли снова жара. Жара не было. Он так и не выпустил ее руки. Она могла бы, наверное, высвободиться, не разбудив Кавуа, но не стала этого делать. Тишину нарушала лишь доносящаяся из-за полотняного полога отдаленная перекличка часовых и чуть слышно потрескивал светильник на столе. Капитан спал, и, наконец, убедившись, что все в порядке настолько, насколько это было возможно, Франсуаза осторожно пристроилась рядом и тоже задремала.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Сон молодой женщины был достаточно чутким, чтобы ее разбудило малейшее шевеление или шорох, и поэтому прозвучавшее прямо над ухом «апчхи» вырвало ее из дремы не хуже, чем если бы в палатке раздался выстрел. Спросонья Франсуаза так и вскинулась, опираясь на локоть, и лишь спустя мгновение поняла, что – вернее, кто - ее разбудил. Светильник давно догорел, и в белесом утреннем свете лицо Кавуа выглядело бледным и осунувшимся, но смотрел он на нее совершенно живым и осмысленным взглядом.

- Будь здоров, - тихонько проговорила она наконец и слегка улыбнулась, сама оценив своевременность пожелания. Ее пальцы так и оставались в ладони капитана, и теперь, чтобы убедиться, что жара у него больше нет, не было необходимости трогать лоб. Рука была не обжигающе-горячей и не ледяной, а просто теплой.

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза почти по-кошачьи потерлась о его здоровое плечо, потом дотянулась и поцеловала в заросшую двухдневной щетиной щеку. И еще раз – куда-то в уголок губ.

- Ты колючий, - шепнула она, разглядывая закрывшего глаза Кавуа с непонятным удивлением. На душе было удивительно тепло и спокойно. Как так вышло, что раньше она его не знала и не встречала? И разве было какое-то раньше? Они виделись в четвертый раз. Всего-навсего. А ей казалось – всю жизнь. Левое плечо капитана закрывали бинты, но на правом плече и на груди виднелись отметины старых шрамов. Молодая женщина коснулась губами одного из них - так осторожно, словно он еще мог болеть.

- Я за тебя молилась, - ее шепот стал еле слышным. – А теперь буду молиться за двоих. За твоего мэтра Барнье тоже. За то, что он тебя спас…

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Франсуаза молча нашла его руку и ласково сжала пальцы, давая понять, что слушает. Неожиданный переход на «вы» ее немного удивил, а немного и встревожил, но капитан не бредил – в этом она не сомневалась. «Не так я себе это представлял»… Что – это?

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны

Говорят, что женщина всегда знает заранее, что ей собираются сделать предложение руки и сердца. Если это и так, то к Франсуазе это не относилось. Молодая женщина настолько не ожидала ничего подобного, что на несколько мгновений потеряла дар речи. Она ни разу еще не задумывалась, а что будет с ними дальше. Вчера – вчера она могла думать лишь об одном: только бы выжил. Сегодня... Капитан был жив, был здесь, рядом с ней, рад ее видеть – вот и все. Задумываться о будущем она просто боялась, живя одним моментом - здесь и сейчас, сузив мир до размеров походного шатра и радуясь тому, что есть. Но прозвучавшие слова, такие простые и потому куда более убедительные, чем длинное, полное красивостей предложение, сделанное ей когда-то первым мужем, изменили все и сразу. Это было совсем как согретый теплом капитана плащ, в который когда-то – всего лишь неделю назад! – Кавуа закутал ее, замерзшую, потерянную и перепуганную. Как объятие – ласковое и надежное. Как обещание счастья, которому нельзя не верить.

Ресницы почему-то намокли. Все еще молча, не отрывая взгляда от капитана, Франсуаза наклонилась к нему и поцеловала. Глаза у нее сияли.

- Я согласна,  - шепнула она. – Если бы только вы… ты… знал, как я тебя люблю…

Подпись автора

Даже если весь мир будет против моего мужа, я буду молча стоять у него за спиной и подавать патроны