Теодор отложил книгу, подошел вплотную к кровати и склонился над молодой женщиной. Луна светила ему в спину, и сам черт не разглядел бы сейчас выражение его лица.

– Вас и вправду так занимает, – промурлыкал он, – что я читаю? Извольте – я читаю о «дамах, что занимаются любовью, и об их рогатых мужьях». Хотите почитать со мной?

– Разумеется, неинтересно, – усмехнулся бретер. – Такие вещи интереснее делать, чем о них читать. Доброй ночи, мадам!

Он дернул за шнур, позволяя занавеси балдахина отделить его от молодой графини, и вернулся к книге. В комнате вновь стало тихо. Если не считать шелеста страниц. Пока с галереи опять не донеслись крадущиеся шаги.

Тишина, шаги замерли у самой двери. И еле слышное шуршание железа, скользящего по дереву.

Засов.

Не иначе как чудом Теодор сумел смолчать. Не откроют. Теперь – не откроют.

Он вернулся к кровати и приподнял полог. Спит, не спит? Он был почти уверен в ответе – не спала бы, уже бы дала о себе знать.

Теодор не прислушивался к дыханию молодой графини, и оттого не заметил, когда оно стихло. Услышал шорох простыней, когда она переменила позу – но едва обратил внимание. Если бы его в этом упрекнули – потом, он возразил бы, что ей ни к чему было от него таиться. И, по чести, ему было не до того.

Он разжал пальцы, отпуская приподнятую занавесь, и перешел к окну. Луна светила так же ярко. Окно библиотеки было открыто, он открывал его сам. Карниз был узким, но… Теодор думал, что он сумел бы по нему пройти. Даже со шпагой. Но оставив мадам де Бутвиль одну. Спящей.

Клейрак был прав – она сосредоточила на себе все подозрения. И, мерзавец, он так же не ошибся и в том, что ей самой, судя по всему, ничего не угрожало. Только задвинутый засов – который, несомненно, к утру снова будет так же бесшумно отодвинут. И нет нужды что-либо делать, кроме как вернуться в кресло, опять взять книгу и ждать.

И однако, что-то здесь затевалось, и в этом тоже Клейрак снова был прав.

Но пусть этим занимаются другие. А он в ответе только за мадам де Бутвиль.

Теодор обернулся на новый шорох. Не произнес ни слова, молча глядя на появившееся между складками балдахина хорошенькое личико.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2016-05-01 13:33:48)

Теодор поскреб щеку, уже начавшую становиться колючей.

– Мне становится неуютно, когда меня запирают, – ни к кому не обращаясь, проговорил он. – Что мне положительно не по нраву. Если я через полчаса не вернусь, не вздумайте следовать моему примеру. И возьмите, на всякий случай.

Он вытащил из пола свою дагу и протянул мадам де Бутвиль.

Теодор возвратил дагу за пояс, оставив при себе очередное ехидное замечание. Граф де Люз явно заботился о безопасности своей жены не больше чем раньше.

– Если я что-нибудь себе сломаю, мне будет только поделом, – отрезал он. По-умному, стоило бы позаботиться о подстраховке, связав веревку из постельного белья или из того же балдахина. Однако мадам де Бутвиль еще предстояло в этой кровати спать. А карниз был не настолько узким. И возиться тоже не хотелось. – Но я постараюсь не доставлять вам этого удовольствия.

Он перемахнул через невысокий подоконник, постоял несколько мгновений и неторопливо двинулся в сторону библиотеки. Очень быстро мысленно признав, что карнизы, когда на них смотришь, кажутся гораздо шире, чем когда на них стоишь.

Сколько времени он шел от одного распахнутого окна к другому, бретер не имел ни малейшего представления, однако его пальцы, когда они коснулись, наконец, приоткрытой ставни, еле гнулись, так они заледенели. Ночь была холодной, но на его лбу и висках выступила чуть заметная пленка пота. Которую он отер рукавом, оказавшись внутри.

Еще минуту спустя он отодвинул засов и вошел в выделенную супругам де Лавальян гостевую комнату.

– Вы не захватили с собой куска хлеба, мадам? Дайте мне какую-нибудь тряпку.

– А бус у вас нет? – настаивал бретер, кромсая полотенце дагой. – Или жемчугов на платье? Какая, черт побери, жалость!

Он примолк, обвязывая скобу для засова на их двери полосками ткани. Не лучший вариант, но задвинуть его снова так же быстро никому не удастся.

– Значит, придется распускать тот балахон, который вы носите. На нить Ариадны.

Спать Теодор не собирался и полагал, что любую попытку снова задвинуть засов он бы услышал – но любому часовому случается порой задремать. В сомнениях молодой графини был некоторый резон.

– Не тревожьтесь понапрасну, мадам, гардероб мадам д'Андиже не пострадает. – Бретер вернулся в комнату, чтобы выплеснуть воду из тяжелого фаянсового кувшина, и принялся привязывать к засову и его. – Я всего лишь намекал вам, что на поиски новых приключений мы с вами не отправляемся. И если эти господа от прилавка и конторки устраивают оргию нынче ночью, я не вижу причин им мешать. Хотел бы я знать…

Будь он здесь один, ничто не удержало бы его в комнате. А так он мог только задаваться вопросом, почему д'Андиже не запер дверь в первый раз.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2016-05-04 11:14:03)

Теодор едва глянул на гвоздик. Проказы такого рода устраивали и в семинарии. Но сейчас это было не к месту. Первой войдет в эту дверь не тот, кто отодвинет засов, а слуга. С горячей водой.

– Фи, мадам. Чему вас только учит муж? Тут не смотреть надо, а участвовать. Если вы в самом деле хотите…

Паузу он выдержал не хуже актера.

– То я вам охотно это устрою. Но уже в Париже.

Полотенце кончилось. И он втолкнул мадам де Бутвиль в комнату и почти бесшумно закрыл дверь.

В комнате снова воцарилась тишина, прерываемая лишь шелестом страниц. Потом затих и он. Не потому, что читатель заснул, а потому что очередная история живо напомнила Теодору одно из его собственных приключений. В улыбке, коснувшейся его губ, было в кои-то веки больше мечтательного, чем насмешливого. Бумага у него была, но что в ней было проку без карандаша?

Плох тот поэт, который не может обойтись лишь собственной памятью. Однако вместо сонета золотым кудрям и синим глазам у него получилось нечто совсем иное:

        Не бойся оттолкнуть меня, мой свет,
        Одно лишь слово – подчинясь, уйду я:
        Я и своих возлюбленных целую
        В те только губы, что не скажут «нет».

Луна коснулась уже острого конька противоположной крыши, когда с галереи донесся негромкий стук и сдавленное проклятье. В следующее мгновение бретер был уже у двери и с силой рванул ее на себя. Месье д'Андиже вскрикнул и отшатнулся.

– Не спится, сударь? – очень тихо, но с нескрываемой угрозой в голосе спросил бретер и на всякий случай оглянулся на кровать.

Отредактировано Теодор де Ронэ (2016-05-06 13:00:35)