Барнье не любил ходить к мессе. Но ходил. Выглядеть благочестивее Папы Римского у него не получилось бы при всем желании, но добавить к своему образу почтенного медика еще щепотку добропорядочности явно стоило.
Он обычно стоял в самом дальнем и темном углу, крестился одновременно со всеми, бормотал "Amen", когда это делали все, но мысли хирурга витали в это время где-то в трудах коллег.
Знакомое лицо, мелькнувшее в толпе, показалось ему таким подарком судьбы, что Барнье, засыпающий от скуки под мерный голос каноника, чуть не окликнул его через всю церковь. Но вовремя спохватился и принялся пробираться сквозь толпу.

- Доминик, - обрадованно прошептал он, оказавшись у друга за спиной. - Вот уж точно, ave! Ты как здесь?..

Секретарь говорил с каким-то молодым человеком, и Барнье, сообразив, что невежливо перебил чужой разговор, кивком поздоровался и с ним.

- Простите, - улыбнулся хирург. - Не думал встретить.

Отредактировано Барнье (2016-08-23 21:58:11)

Подпись автора

Разум, единожды раздвинувший свои границы, никогда не вернется в границы прежние.

Как ни старался Венсан, со своего места он не мог разглядеть лица девушки. Что-то в тоне его спутника подсказывало, что таинственная горничная тому небезразлична. Означало ли это, что она очень хороша собой? Веснушке и в голову не приходило соперничать со своим клиентом: нехватка благородства сполна восполнялась у него осторожностью, предостерегавшей от подобных поступков. И все же его разбирало свойственное юности любопытство.
Он был так увлечен своими попытками рассмотреть горничную, что не сразу заметил, как их маленькая компания увеличилась. Он вздрогнул от неожиданности, обнаружив рядом совершенно незнакомого человека. Однако тот, кажется,  был настроен вполне добродушно, да и Шере ему, похоже, обрадовался. Тем не менее Веснушка рассудил, что лучше сделать вид, будто его привели в храм исключительно дела богоугодные. Он вежливо кивнул в знак приветствия, а затем состроил самую смиренную мину, какую только сумел, и устремил взгляд на алтарь. Точнее, чуть правее алтаря.
Как раз тут обернулась мегера, стоявшая возле золотоволосой горничной. Нос у нее и впрямь был знатный: ни дать ни взять, химера сбежала с собора Парижской Богоматери.
И чутья ей было не занимать: она угрюмо оглядывала прихожан, с недовольством высматривая тех, кто не проявлял при мессе должного усердия. Но вот она встретилась взглядом с Венсаном, взиравшим на нее так смиренно и строго, как могло бы смотреть ожившее изображение какого-нибудь святого с витража. Устыдившаяся собственной суетности мегера поспешно развернула флюгер к канонику, а Веснушка снова уставился на загадочную девицу.

Барнье глянул на рыжего с веселой скорбью.

- Ты где его такого откопал? - шепотом осведомился он у Доминика. Достаточно громким, чтобы рыжий услышал. - Жалко, молодой еще...

Что отвечать на вопрос друга, надо было еще придумать. Хотя бы потому, что скорбь, приключившуюся с каноником, Барнье чаще встречал у молодых военных и не слишком ждал встретить у почтенного кюре, хотя за годы практики уже ничему не удивлялся.

- Попросил вот, не отказывать же. Что я, язычник какой, - улыбнулся хирург.

Подпись автора

Разум, единожды раздвинувший свои границы, никогда не вернется в границы прежние.

Самым трудным оказалось сдержать хохот: у Венсана в голове не укладывалось, что его могут принять за такого святошу, и это открытие повергло его в бурное веселье. Но ничего не поделаешь: приходилось продолжать начатую комедию. Он сцепил пальцы, словно в пылу молитвы, и склонил голову, пряча расплывающуюся по физиономии ухмылку.
Слова, тихо произнесенные Шере, не ускользнули от его слуха. И если Венсан верно понял их смысл, то перед человеком, присоединившимся к их маленькой компании, можно было и не притворяться. Похоже, этим двоим - Шере и его приятелю - доводилось вместе попадать в переделки.
Между тем подошел черед всеобщей молитвы. Под сводами храма покатился волнами многоголосый нестройный гул: толпа вразнобой отзывалась на призывы кюре молиться о нуждах церкви. Пальцы Веснушки скользнули за пазуху и нащупали маленький холщовый мешочек.
"Эту траву всегда следует иметь при себе, если имеешь дело с важными господами!", - заявил как-то мэтр Серро, наставительно воздев палец к потолку. - "И их угостить можешь, и сам за уважаемого человека сойдешь". Веснушка вовсе не был уверен в том, что Шере нравится табак, но на всякий случай все-таки захватил с собой немного сухой измельченной травки. И, осеняя себя крестным знамением, он молниеносным движением метнул щепотку порошка через плечо. Общее "Господи, помилуй", в очередной раз прокатившееся по церкви, было заглушено целым залпом громоподобного чиха. Кюре умолк, задохнувшись от негодования. Толпа яростно шипела и шикала. Отчаянно чихающий человек стал в панике пробираться к выходу. Веснушка кротко возвел глаза к потолку. Мало ли кому не понравился "рыжий" - не повод же это заниматься злопыхательством в церкви.

Исследовательский интерес незнакомца Веснушке понравился. Как и полное отсутствие осуждения не самого богоугодного поступка.
- Не настолько я праведен, сударь, чтобы изгонять нечестивцев ладаном, - едва слышным шепотом отозвался он. Незнакомец был явно постарше не только самого Веснушки, но и господина Шере, и со стороны Венсана было бы крайней дерзостью подхватывать обращение на "ты". - Это табак.
Для того, чтобы разжиться этой душистой травой, уже давно не надо было месяцами дожидаться прибытия кораблей из Нового Света: табак научились выращивать в окрестностях Ангулема. И все же на любителей использовать зелье смотрели как на эксцентриков, а то и как на чудаков.

- Ага, - прошептал Барнье, снова проследив взгляд рыжего. Но больше ничего говорить не стал. Он им помешал, можно было даже не переспрашивать. Но Доминик его не выгонял, а вздумай это сделать рыжий, он бы ни за что не ушел. Еще и ответил бы.
Во что опять впутывается Шере?.. Если это как-то связано с Мари...
Вдоль прохода пошел служка с кружкой, и хирург вынужден был смолчать и даже расстаться с мелкой монеткой во искупление греха суесловия. Или как там называлась болтовня во время мессы?
Барнье молчал некоторое время, а потом Мари все-таки обернулась. То ли искала глазами Аньес, то ли кого-то из знакомых.
До конца службы оставалось совсем немного.
Нет, если опять... Не сошли же они с ума!
Во взгляде медика, обращенном на Шере, читался отчетливый, выразительный вопрос.

Подпись автора

Разум, единожды раздвинувший свои границы, никогда не вернется в границы прежние.