– Ты мне его покажешь, – предложил Шере, – или опишешь, как получится. Сначала надо объяснить, почему тебя не было, потом все остальное. Если никто не заметил, то никто и не спросит, кто я такой и что делаю в Лувре, и тогда я смогу с ним поговорить. И с другими, может. С господином де Каравазом.

Если тень, скользнувшая по его лицу, была вызвана пониманием, сколько времени эти разговоры могут занять, и осознанием всех возможных последствий, то она исчезла так быстро, что вряд ли он всерьез размышлял на эту тему.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере успокаивающе кивнул, и без малейших помех проследовал за двумя обеспокоенными пажами к г-ну де Совалье, который, не успев увидеть Александра, изменился в лице и, немедля отослав возбужденно трещавшую сухопарую горничную, быстрым шагом подошел к мальчикам.

– Шевалье, где, позвольте спросить, вас носило? Вы поставили меня в до крайности неприятное… А вы, сударь, кто такой и что вам здесь нужно?

Шере, к которому были обращены оба эти крайне раздраженных вопроса, прижал правую руку к груди и учтиво поклонился.

– Меня зовут Шере, и я секретарь его высокопреосвященства, – привычным шепотом отозвался он, но взгляда не отвел и голову не отпустил – сейчас ему необходимо было оказаться на равных с дворянином, и он не мог потерять ни одного преимущества. – Я здесь по тому же делу, я опасаюсь, что беспокоит сейчас вас.

Осведомлен ли начальник пажей о родственных связях шевалье дю Роше, он спросить забыл, и рассчитывал узнать из ответа.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Тон г-на де Совалье был сдержанным, но не снисходительным и не презрительным, и легкое недовольство, исчезнувшее было из его взора, вернулось, когда он обратил глаза на мальчика.

– Ваша забывчивость, шевалье, чрезвычайно меня удручает и в этот раз может дорого вам обойтись. Прошу вас, сударь, – вновь обратился он к Шере, – поведайте мне, что вам известно об этом деле?

– Я боюсь, – Шере был искренне благодарен Александру, что тот невольно избавил его от необходимости лгать, – мне известно не больше вашего, и мой начальник, по понятным причинам, весьма обеспокоился этой запиской. Можно предположить, конечно, что кто-то хотел подшутить таким образом над шевалье дю Роше, но нельзя исключить возможность, что речь идет не только о злой шутке.

Рассуждая строго логически, ему действительно было известно не более, чем собеседнику – просто иное, и все предположения, которые он сделал вслух, сделать было можно, но с того самого момента, как он услышал о пропаже драгоценностей, Шере был настороже, ища малейшую возможность отвести подозрения от сына. Кто-то должен был прийти к напрашивающемуся выводу, и Шере рассчитывал, что, если г-н де Совалье не сделает это сам, один из мальчиков ему поможет.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Взгляд, брошенный г-ном де Совалье на юного шевалье де Караваза, ясно показывал, что начальник пажей пришел к тому же самому выводу, что и мальчик, хотя предпочел бы не высказывать его вслух.

- Я был бы вам весьма признателен, сударь, - проговорил он после короткой паузы, снова переводя глаза на Шере, - если бы вы не спешили приходить к необоснованным выводам.

- Мне не кажется, сударь, что я делал какие-либо выводы, - возразил Шере, одним лишь движением ресниц указывая на двух пажей, которые должны были быть ненужными свидетелями для обоих взрослых. – Но, если вы спросите моего мнения… Если бы у меня были сомнения в том, что за этой запиской стояла какая-то далеко идущая цель…

Он замолк, выдерживая паузу и подбирая слова, которые не были бы ложью, однако осознал почти сразу, что говорить больше ничего было не нужно: г-н де Совалье заметно помрачнел, сделав следующий шаг в своих рассуждениях. Шере достаточно прямо дал понять, что пришел не как родственник нашалившего пажа, но как человек кардинала, обеспокоенный загадочной мистификацией, касавшейся, возможно, не только его самого, но и его покровителя, и в этом качестве, как это, несомненно, понял бы любой придворный, мог поставить кардинала в известность о том, что ему удалось узнать. Нетрудно было предсказать, что приближенные ее величества предпочли бы сохранить в тайне столь скандальное происшествие в окружении королевы.

- Я рассчитываю немедленно в этом разобраться, сударь, - с явной неохотой проговорил наконец г-н де Совалье.

- Я был бы рад вам помочь, - предложил Шере. – Шевалье дю Роше не мог сказать мне, кто передал записку. Быть может, стоит расспросить слуг? Или пажей?

Поняв, как видно, что его собеседник не собирается извиниться и терпеливо дожидаться результатов расследования, г-н де Совалье отвел взгляд, хмурясь, а затем неожиданно расплылся в широкой улыбке.

- Позвольте, сударь, - подхватив Шере под руку, он увлек его в оконную нишу и понизил голос почти до шепота. - Господ пажей я собирался расспрашивать о другом, - доверительно проговорил он. - Горничная госпожи… той дамы, у которой пропали драгоценности, полагает, что пропажу следует искать не среди слуг. Вы понимаете, столь серьезное обвинение…

- Она не стала бы его делать, если бы не была уверена, - пробормотал Шере, не хуже его понимавший, сколь мало стоит слово простолюдинки в глазах дворянина. – Значит, она сумела вас убедить.

Лицо начальника пажей дернулось.

- Да, - кратко отозвался он. – Но отдавать приказ об обыске…

- Пусть они предложат сами, - немногие люди его высокопреосвященства узнали бы в собеседника г-на де Совалье незаметного секретаря, столь уверенно звучал его голос и столь понимающим был его взгляд. Если его заключения были верны, то сделать такое предложение было в интересах настоящего вора. - Но я задумался бы, где еще можно спрятать такую добычу. Быть может, мальчики знают… или предполагают?.. догадываются?

На несколько мгновений между ними воцарилось молчание, а затем начальник пажей перевел взгляд на Александра и его друга.

- Они не расскажут, - задумчиво сказал он.

- Да, я тоже так думаю. Но я мог бы, с вашего разрешения, поговорить с другими. Вы можете быть уверены в моем нежелании поднимать шум вокруг этой истории.

Подумав немного, г-н де Совалье кивнул.

- У меня в кабинете? – предложил он.

Шере хотел было отказаться, беспокоясь о возможном подслушивании, но почти сразу передумал: начальник пажей был важнее ему в качестве союзника. А играть он собирался честно.

- Я мог бы расспрашивать их по очереди и о нескольких горничных, - предложил он. - Посмотреть, что они скажут о той, что только что ушла. Как ее зовут?

- Аннет, - чуть поколебавшись, ответил г-н де Совалье. – Вы могли бы спрашивать еще о Мари-Клод, Мари-Луизе и Катрин. Достаточно?

Несколько минут спустя Шере занял место в тесной комнатушке на последнем этаже дворца, где едва помещались сундук, кресло и два табурета. На двух стенах висели шпалеры, за которыми могло скрываться все что угодно, и задержка, с которой появился его первый собеседник, вполне давала время г-ну де Совалье занять наблюдательный пост.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере всем видом изобразил неловкость и смущение, и притворством это почти не было – вынужденная любезность юного дворянина немало его обеспокоила.

- Сядьте, пожалуйста, - сказал он с неуверенной улыбкой, - и не надо мне служить, честное слово. Мне только несколько вопросов хотелось бы вам задать, сударь. Я же видел по вашему лицу, вы же умный человек, вы поняли… Эта горничная, Аннет… Вы ее знаете?

Г-н де Совалье рассказал Шере, пусть и вкратце, что пропавшие драгоценности исчезли еще вчера, но пропажу их владелица заметила только накануне вечером, когда открыла ларец, который взяла с собой, покидая Лувр, прежде чем отправиться в отчий дом. По словам служанки, она запирала дверь комнаты, уходя, но пажи ее величества баловались в последнее время, учась отпирать шпильками замки, поэтому первое ее подозрение пало именно на них. Шере спросил, конечно, и угадал ответ еще прежде чем услышал его – по гримасе, искривившей и без того мрачное лицо начальника пажей: благородные юнцы, похоже, не то действительно взялись изучать воровскую науку, не то слишком много об этом болтали.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере улыбнулся, но тут же подавил улыбку, позволяя мальчику заметить его понимание и почувствовать себя сообщником.

- Она так не любит пажей? - осведомился он. Обещая г-ну де Совалье начать разговор с горничных, он собирался сдержать обещание, но также получить ответы на те вопросы, которые занимали и его самого. – Всех скопом? Или кого-то особенно?

Ответ, каким бы он ни был, должен был что-то ему сказать – о предвзятости Аннет или отсутствии оной, о том, кого не любит сам шевалье де Караваз, о том, случайно ли ему не нравится эта горничная… Непохоже было, что мальчик пытался бросить на нее тень, но и это заслуживало проверки.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере снова улыбнулся и снова спрятал улыбку. Юный шевалье де Караваз выказывал не больше признаков нечистой совести, чем любой другой паж – а что какие-то грешки за ним водились, сомневаться не приходилось.

– То есть если она что-то плохое о пажах говорит, то это просто со зла, – уточнил он. – По сравнению, скажем, с Мари-Клод – она более вредная или как?

Если бы Шере хотел использовать пажа в своих целях, он сделал бы паузу перед вопросом – и спросил бы, конечно, о другом. Но его, почти как г-на де Совалье, занимало сейчас другое.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

- Мари-Клод пажи больше по нраву? - понимающе переспросил Шере. – Или все же не все?

В невиновности шевалье де Караваза он уже не сомневался, хотя дружбу эту по-прежнему одобрить не мог. Можно было теперь его и отпустить, но прежде он рассчитывал разузнать от него что-то и о других пажах.

- Круазье она не любит. Но его никто не любит. Потому что он... мерзкий он.

- Совсем никто? – переспросил Шере с удивлением, которого вовсе не испытывал.

- Ну, может кто и любит... - пожал плечами Огюст. - Я не знаю. Ему нравится обижать тех, кто не может ответить. Слуги же не могут... С чего бы им его тогда любить?

- Сказано как подобает истинному дворянину, - тихо сказал Шере. Точно не этот, и пусть Александр и дальше с ним дружит. Он надеялся услышать что-то про Феррена, но если бы желания были перьями, люди стали бы ангелами. – Но он больше не паж, верно? Отчего это?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

- А, - только и сказал Шере, и ни черт, ни кардинал не прочли бы по его лицу, что он при этом думал. Голос его, такой же ровный, как обычно, также скрывал его мысли не хуже молчания. - А что сделал в ответ шевалье де Круазье?

- Ничего! - презрительно фыркнул шевалье де Караваз. - Мямлил что-то, что Александр врет. А Александр не врет, я так сразу и сказал!

Шере не мог не подумать, что у шевалье де Круазье, как видно, тоже не было влиятельных родственников – иначе место при ее величестве потерял бы Александр, прав он был или нет. Такими обвинениями не бросаются. А тут еще удар по лицу… Неужели шевалье де Круазье это спустил? Знал ли г-н де Совалье, о чем речь? Шере был почти уверен, что знал, однако расспрашивать дальше не решился: пока мальчик рассказал ему, скорее всего, не больше того, что было уже известно всем – и если Александр наделал еще каких-то ошибок, Шере отнюдь не хотел узнать об этом там, где об этом могли услышать лишние уши.

– То есть у него были причины остаться весьма недовольным, – подытожил он. – А замки открывать шпилькой он тоже умеет?

Имен г-н де Совалье ему не назвал, но Шере не видел причины о них не спросить. Осторожно, разумеется, чтобы не услышать, не дай Боже, имени сына.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

– Разумеется, – согласился Шере, отнюдь не желая ссориться с другом своего сына. Один из этих двоих или оба, иначе шевалье де Караваз начал бы возражать. – Прошу прощения, сударь, я не должен был спрашивать. Если вас не затруднит, вы не попросите шевалье де Шьера прийти поговорить со мной?

На пажа он больше не смотрел, что не мешало ему внимательно наблюдать за ним. Повезет, не повезет? И вместе с тем, потому что Шере был тем, кем он был, он, теребя в видимом смущении взятый со стола молитвенник и спохватившись вдруг, слишком поспешно отбросил его в сторону, и стопка рукописных листов, соскользнув со столешницы, рассыпалась по полу. Ни единого слова из того, что было написано на верхнем, Шере понять был не в состоянии, но помарки, сделанные по-французски и другой рукой, говорили достаточно. Пажей учили испанскому, один из спорхнувших вниз листов был написан почерком Александра, и теперь он искал возможность узнать, кто писал остальные.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.