Шере вскочил еще до того, как поднялся мальчик, однако шагнул в первую очередь к рассыпавшимся бумагам, и оттого едва не пропустил прощальный поклон шевалье де Караваза. Помогать ему тот не стал, но, наверное, и рассчитывать не стоило.

- Благодарю вас, сударь.

Не пустил бы г-н де Совалье чужака в свой кабинет, если бы там было, что скрывать, однако вряд ли ему могло прийти в голову, что секретаря его высокопреосвященства заинтересуют познания пажей в испанском языке. Шере они, впрочем, и не занимали, только почерки, а каждый лист был подписан автором, облегчая ему задачу. Просмотреть всю добычу, пока не появился следующий паж, было невозможно, но вся она ему и не была нужна. И поэтому, когда в кабинете, сперва постучавшись, появился черноволосый и смуглый как ворон юнец, бумаги были уже вновь сложены на самом краю стола, а верхняя из них, с одной-единственной помаркой, была той, где красовалась подпись шевалье де Шьера.

- Доброе утро, сударь, простите за беспокойство. Садитесь, прошу вас. Меня зовут Шере.

Он был намеренно краток, надеясь узнать таким образом, что успели рассказать своим товарищам Александр и шевалье де Караваз.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

О том, что итальянцев по старой памяти при дворе Людовика XIII недолюбливали, Шере знал только понаслышке, однако мрачный взгляд усевшегося напротив юнца подтверждал, что это не было пустой болтовней: жизнерадостностью Александра или его друга шевалье де Шьера очень явно не отличался. Несмотря на крайне высокомерный вид, он выглядел самую малость неуверенно, как если бы не переставал еще надеяться на то, что нелюбовь к нему не была всеобщей. Будь у Шере время и не опасайся он того, что их разговор подслушивают, он был бы почти уверен в успехе.

– Прошу прощения, сударь, что отвлекаю вас от дел, – найдя на столе чистый лист, он окунул перо в чернила. – Вы знаете уже, я уверен, почему мне и господину де Совалье потребовалась ваша помощь.

Хорошо очиненное перо еле слышно шуршало по бумаге, выводя первые буквы.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

– А только на тех, кого не любит? – Шере не понимал, о ком они говорили на самом деле, об Аннет или о шевалье де Шьера, но писать пока перестал. Если юноша умел читать вверх тормашками, то видно ему было пока лишь два ничего не говорящих слова: «Вы можете». – Или кто ей насолил?

Шьера не отличался особым умом, и к чему клонит брат Александра, не понял. Хотя буквы разобрал и удивленно глянул на Доминика.
- На всех, кроме любимчиков.

– И кто у нее в любимчиках? – полюбопытствовал Шере, получив тем самым ответ хотя бы на один незаданный вопрос.

- Да хоть господин дю Роше, - мальчишка препротивно ухмыльнулся.

Шере одним ленивым движением руки отмахнулся от этой неумелой попытки задеть. В то, что это было правдой, он не поверил – Александра Аннет вряд ли не назвала, иначе не ждал бы его так г-н де Совалье.

– То есть если она про вас что-то не очень хорошее рассказывает, не верить?

- Конечно! Я ничего плохого не делаю.

– И отчего же вы тогда не ходите у нее в любимчиках? – с ответным ехидством осведомился Шере. В том, что разговор этот бесполезен, он почти уже уверился: юнец едва заметил то, что писал его собеседник, и явно не увидел, что верхний лист в стопке испанских упражнений был написан им самим – а значит, любопытством он не отличался. – Или она любит только тех, кто ведет себя дурно?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

- Я бы спросил, - с все тем же спокойным дружелюбием ответил Шере, - но скажет ли она мне правду? Что вы знаете о пропаже, сударь? Где здесь можно что-то спрятать, в том числе и от слуг? Я думаю, вы знаете больше всего чужих тайников.

- Почему я? - снова огрызнулся Сиера, потом ухмыльнулся и добавил: - Хотя да. Только особой фантазии не нужно. Почитай все под пологом кровати прячут и думают, что умнее всех.

Никто не сказал бы по лицу Шере, насколько важен для него был этот ответ. Во-первых, Шьера только что убедил его, что к краже непричастен – слишком просто он это сказал для того, кто хотел бы набросить тень подозрения на другого. Во-вторых, очевидно стало, что Александр мог быть случайной, а не избранной целью. В-третьих, итальянец наконец начал сотрудничать.

– Су-ударь… – чуть укоризненно протянул Шере, примешивая к упреку в своем голосе самую малость разочарования, как если бы он ждал от собеседника куда большего, – не можете же вы и в самом деле думать, что слуги об этом не знают?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Либо шевалье де Шьера был, пусть и в нежном возрасте, лучшим лицедеем чем все, кого Шере только встречал, либо он ничего не знал и ничем помочь не мог. Объясняя Александру, что ему надо с ним побеседовать, Шере надеялся, что юнец со склонностью к доносительству мог либо сам что-то заметить, либо иметь какое-то представление, где вор прячет свою добычу. Ни та ни другая из этих надежд не осуществилась, а из того, что он успел узнать, было понятно, что скверный характер итальянца не обострил его ум. И однако, не сделать последней попытки Шере не мог.

– Что, все одни только глупости и прячут? Или вы не знаете, чей где тайник?

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере ответил ему задумчивым взглядом. Значит, юнец был все же не безнадежен. И поэтому, вместо того, чтобы надавить или объяснить, сколь бесполезно было это предупреждение, Шере снова взялся за перо, дописав еще три слова – «зайти в гости».

– Благодарю вас, сударь, я предупрежу его. – Он развернул лист бумаги к собеседнику. – И учту ваши слова, относительно Аннет. Если вас не затруднит, позовите, пожалуйста… кого бы вы мне посоветовали увидеть следующим?

Сколько у него было времени, Шере не знал, но разглашать, что ему было известно о товарищах Александра, даже если это были всего лишь имена, он не хотел.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере кивнул, отвечая на улыбку улыбкой, пусть и более заговорщицкой.

– Позовите, пожалуйста, шевалье де Феррена, сударь. То есть… Если вас не затруднит, вы не могли бы сказать шевалье де Феррену, – с каждым следующим словом его лицо становилось все лукавее, – что я прошу его оказать мне любезность и зайти сюда для недолгой беседы?

Все это время Шере старательно выводил загогулины поверх написанного, и к тому моменту, когда он закончил это длинное предложение, на бумаге остались лишь чернильные каракули.

Отредактировано Dominique (2017-04-23 22:37:10)

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

За те несколько минут, что он провел в одиночестве, Шере успел собрать с пола все ту же как бы случайно снова рассыпавшуюся стопку домашних заданий, торопливо написать несколько слов на оставшейся чистой половине исписанного листа, оторвать, сложить и спрятать ее за пазухой, перетасовать собранные бумаги так, чтобы сверху оказалось то, что было подписано именем следующего его собеседника, и наконец сложить другую половинку так, чтобы чернильные пятна оказались внутри. Когда на пороге появился шевалье де Феррен, под пальцами Шере начал возникать бумажный голубь.

– Здравствуйте, сударь, – Шере поднялся навстречу пажу и знаком пригласил его садиться. – Простите, пожалуйста, за беспокойство. Вы ведь знаете уже, почему мне необходимо с вами побеседовать?

Мало того, что он никогда не знал, чего ждать от дворян, эти были еще и детьми, а с детьми Шере почти не имел дела.

Отредактировано Dominique (2017-04-25 01:20:12)

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

– А зачем мне у него спрашивать? – удивился Шере. – Я же и так знаю, что он сам их не крал и даже не догадывается, кто мог бы это сделать. А вы, сударь?

Пусть юный г-н де Феррен приложил все усилия, чтобы не понравиться своему собеседнику, Шере как мог постарался подавить в себе неприязнь. Дерзят не только нахалы, но и те, кто смущается или боится – а приятелю шевалье де Круазье было чего опасаться.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.

Шере мог бы возразить, что матушкины деньги сыну отнюдь не принадлежат, но разумеется, делать этого не стал.

– Странно было бы не с того ни сего обвинить дворянина в воровстве, – спокойно отозвался он, – особенно мне. Хотя, не стану отрицать, кое-кому подобные мысли в голову приходили.

Феррен скривился.
- А кому приходили? Про меня, да? Это не я, не надо мне!

Шере удивленно приподнял брови.

– Отчего же про вас, сударь? Кто бы мог вас настолько не любить, чтобы такое говорить?

Вопрос звучал как риторический, что не помешало Шере хоть и искоса, но очень внимательно глядеть на юнца. Времени по-настоящему разобраться у него явно не будет, но неприязнь это та трещина, в которую можно не только вбить клин – но и создать себе точку опоры.

Подпись автора

Никто.
И звать меня никак.