Лодку удалось заполучить без особых хлопот. Хуторянин поначалу попробовал изобразить на физиономии разочарование при виде протянутой монеты. Жискар продемонстрировал свои представления о дипломатичности, намекнув, что вообще-то на войне принято забирать все даром. Он, к слову, так и собирался поступить, но Сандоваль заявил, что плата убедит хозяина держать язык за зубами. Ни к чему было лишним ушам слышать, что троим кабальеро из испанского лагеря вздумалось на ночь глядя прокатиться на лодке. Поняв, что вместо скудной монеты вполне можно получить полновесную зуботычину, хуторянин принял быстрое и мудрое решение. И вот вся троица медленно приближалась по воде к погруженному в сон осажденному городу.

Отредактировано Жан де Жискар (2017-02-25 22:50:53)

Жискар огляделся. Камыши поднимались высокой стеной и могли послужить неплохим убежищем. Из воды торчали ветви поваленного дерева. Жискар нашарил свернутую веревку, лежавшую под сиденьем, и, закрепив один ее конец на носу лодки, начал привязывать второй к изогнутому корню, похожему на заскорузлый палец. Веревка скользила, отсыревшая кора расползалась под руками.
— Тише, — буркнул за спиной Сандоваль, и Жискар только тогда сообразил, что, видимо, выругался вслух.
— Не думаю, что в этом болоте поставили часовых, — шепотом проворчал он. Узел наконец затянулся. Жан пару раз дернул веревку для проверки. — Все, готово.

Бутвиль веселился, но Жискару оказалось не до смеха. При упоминании о жабах ему так явственно примерещилось прикосновение чего-то склизкого и холодного к шее, что он передернулся. Мысль о предстоящем нырянии в ледяную воду отравляла жизнь похуже любого еретика.
Жискар все-таки взял себя в руки. Не хватало еще, чтобы его нервозность заметили товарищи. Он хлопнул себя ладонью по шее.
- Еще голландское комарье не забудьте! - пошутил он, заставив себя улыбнуться. - Ну что, Сандоваль? Ведите,  пока комары нас тут не заели.
Сандоваль, не говоря ни слова, перебрался из лодки на берег и зашлепал по зарослям. Сапоги на каждом шагу вязли в топкой жиже, но его это явно не смущало. Жискар жестом позвал Бутвиля за собой и зашагал за приятелем следом.

— До ямы, дружище, столько же, сколько и до решетки, — сказал Сандоваль. — Уже скоро.
Он остановился, вглядываясь в темноту, а потом заговорил снова, изрядно понизив голос:
— Так близко, что уже и поостеречься пора. Вот что, друзья мои. Трое — это, конечно, не рота пехотинцев, но шумим мы погромче, чем здешние лягушки. Давайте-ка я тихонько пойду вперед, погляду, что там и как. Если тихо, спою по-местному. Вот так.
Он поднес руки ко рту и изобразил трескучее лягушачье кваканье, да так похоже, что Жискар едва сдержал смешок.
— Ждите, — велел Сандоваль и нырнул в камыши, тянувшиеся выше человеческого роста. Его фигура быстро затерялась во мраке, а вскоре и тихое шлепанье по воде слилось с возней невидимых ночных тварей.
Уход одного из спутников и молчаливое ожидание в темноте повлекли совершенно ненужные фантазии. Эискар изо всех сил старался отвлечься, но как вода в рассохшуюся лодку, в мысли лезли давным-давно услышанные рассказы о русалках, об утопленниках, уволакивающих неосторожных путников в холодные глубины реки. У Жана вырвался вздох облегчения, когда из-за плотной завесы камышей донеслось долгожданное раскатистое кваканье.
— Пошли! — шепнул Жискар, устремляясь вперед.
Уже продираясь через камыши, по щиколотку проваливаясь в слякоть, он спросил себя, не слишком ли быстро он кинулся на зов. Вот окажется, что это и впрямь пела лягушка...
Довести мысль до конца он не успел. Завеса камышец расступилась, и перед Жискаром возникла новая стена. Теперь уже из камня.
— Пришли, — произнес голос Сандоваля у него над ухом.

Сандоваль казался таким спокойным, что Жискар даже почувствовал легкое раздражение. Человек, который приволок их с Бутвилем в этот вязкий колодец, мог бы хотя бы выразить сожаление по поводу того, что им сейчас предстоит.
Но Сандоваль не выражал вообще никаких чувств. Он флегматично зашлепал по воде, время от времени отталкиваясь рукой от решетки. Когда вода была ему по грудь, он остановился... и исчез в темной глубине реки. Даже сигнала своим не подал. Несколько мгновений, показавшихся целой вечностью, Жискар стоял неподвижно, гадая, точно ли они дошли до нужного места или же с его приятелем приключилась какая-то беда. На мгновение показалось, что что-то коснулось его колена.... И одновременно рядом громко плеснула вода. Жискар едва не выпрыгнул из реки.
- Ныряйте, все в порядке, - проговорил Сандоваль из-за решетки. И затряс головой так, что брызги попали Жискару в физиономию.
Тот стиснул зубы, шагнул вперед, потом еще раз... И понял, почему Сандоваль исчез без предупреждения. Ноги попросту соскользнули в треклятую яму, и Жискар пару раз судорожно взмахнул руками прежде чем осознал, что все идет по плану, пусть даже и не самому приятному.
Беда была в том, что на несколько мгновений он потерял ориентацию. Страх, что он очутился в водяной западне, сдавил горло. Он в отчаянии зашарил руками вокруг себя и чуть не захлебнулся от радости, когда пальцы нащупали скользкую, покрытую водорослями решетку.
Каким бы склизким не был металлический прут, Жискар вцепился в него намертво, как в пресловутую соломинку. Согнул колени, коснувшись дна, и двинулся вперед. Решетка, по идее, осталась позади, и он кое-как оттолкнулся, пытаясь вынырнуть, и тут крепкая рука ухватила его за плечо и резким движением подняла наверх. Жискар был так благодарен Сандовалю, что даже не стал делать вид, будто легко справился бы сам. Он не умел настолько хорошо притворяться.

Во рту стоял мерзкий привкус: похоже, Жискар все-таки глотнул воды. Он поморщился, сплюнул и вытер губы рукавом.
- Идемте, - прошептал Сандоваль и зашлепал к берегу, время от времени поглядывая наверх. Как будто в этой темноте можно было что-то увидеть. Оставалось надеяться, что если кто и торчал на стене, ему так же плохо было видно происходившее внизу. Зато, увы, могло быть слышно.
Жискар подавил желание побыстрее вскарабкаться на берег. Заставляя себя двигаться медленно, чтобы не поднимать брызги, он добрался, наконец, до ветвей ивы, свешивавшихся в воду, и осторожно выбрался на скользкий берег.
- Сюда, - позвал Сандоваль из-под ивы. Ветви образовывали подобие то ли пещеры, то ли шалаша, и Жискар охотно нырнул туда. В импровизированном убежище стало гораздо спокойнее, правда, теперь пробирала дрожь.

Мокрая одежда липла к телу, во рту отдавало тиной, и вину Жискар обрадовался, как настоящему спасению. Пара глотков слегка согрела его, да и ощущение, будто он пожевал лягушку, слава богу, пропало. Он передал фляжку Сандовалю, и, пока тот пил, огляделся по сторонам.
Они находились в городе, но домов пока было не видать: кроны деревьев загораживали обзор. И это вовсе не означало, что никакого жилья тут не находилось. Настало время, когда им всем следовало держаться особенно тихо.
Сандоваль, отпив свою порцию, возвратил фляжку Бутвилю и, придвинувшись к своим спутникам, прошептал:
- Сейчас я поднимусь по склону один, и если все тихо, дам вам знать.
И он начал медленно взбираться по скользкой траве. Двигался он на удивление плавно и бесшумно; Жискар даже не ожидал такого проворства от этого крепыша. И вот Сандоваль исчез из виду. Прошло несколько мгновений, показавшихся Жискару очень долгими. Потом над берегом пронеслось скрипучее кваканье лягушки, а еще через секунду ветви кустов раздвинулись. Сандоваль, видимо, не уверенный в том, что его сигнал помнят, уставился сверху вниз на своих спутников и прошептал:
- Все спокойно. Забирайтесь сюда.

Голоса раздались в тот самый момент, когда Жискар взбирался по склону. Мокрая трава, смешанная с глинистой землей, и так скользила под ногами, и он едва не потерял равновесие. С трудом удержавшись от падения, он ухватился за плечо Сандоваля. Тот стоял совершенно неподвижно, видимо, надеясь, что их не заметят в темноте среди зарослей.
Голоса слышались все ближе. Жискар с трудом разбирал эту тарабарскую речь, звучавшую, по его мнению, еще невнятнее, чем английская. Но то, что ему удалось расслышать, заставило его похолодеть.
- Хотелось бы мне знать, какая жаба вздумала распевать весенние песни в такую пору, - проворчал сиплый голос. - Корнелис, фонарь-то ты не забыл?
Сандоваль тяжело втянул в себя воздух. Видно, тоже понял, о чем говорят голландцы, и проклинал теперь себя за неосмотрительность.

В такие минуты Жискару казалось, что, сколько ни затаивай дыхание, враг все равно услышит, как стучит сердце. Но если такое и впрямь можно было услышать, то голландцам было не до того: их слишком занимала перебранка.
- Да взял, взял я твой фонарь, - раздраженно отозвался из темноты второй голос. - И на кой мы тебя послушались, Лукас, да потащились в эту сырость? Сам бы и шел, коли так хорошо в жабьих песнях разбираешься.
- Тебе бы тоже не помешало разбираться - с твоей-то женушкой, - огрызнулся первый.
В ответ раздался хохот. Жаль только, не удалось разобрать, из скольких глоток он грянул. Корнелис сердито заворчал в ответ, но кто-то шикнул и воцарилась тишина, нарушаемая только чавканьем увесистых подошв по грязи. Жискар скорее угадал, чем увидел, что рука стоявшего рядом Сандоваля тянется к эфесу шпаги, и последовал его примеру.