Один из голландцев избежал удара шпаги отнюдь не благодаря проворству: он попросту поскользнулся и шлепнулся наземь, как раз когда Жискар повернулся к нему. Брызги грязи попали Жану в глаза, и он яростно выругался. Голландец, барахтаясь на земле, истошно вопил, даже не разобрать было, что именно. Увы, его услышали. В отдалении замелькал бешено мотающийся из стороны в сторону огонек, кто-то стремительно приближался. Похоже, рядом оказался караульный пост. Немудрено: в таком-то месте! Чертыхаясь, Жан почти наугад ткнул орущего голландца шпагой, и тот, захрипев, замолчал.

Жискар наспех протирал глаза кулаком. Рядом кто-то возился - кажется, Сандоваль. А может, и не он. Не хватало в этой темени ткнуть шпагой кого-нибудь из своих.
Подкрепление с фонарем наконец подоспело - увы, к противникам. В бешено мечущихся бликах света Жискар успел увидеть, как в нескольких шагах от него Бутвиль падает на одно колено. Жан бросился в ту сторону, но между ним и Бутвилем вклинился здоровяк в латах, тот самый, который нес фонарь. Яркий свет ударил в глаза, и Жискар, отбив удар сабли, ткнул фонарь голландцу в физиономию. Раздался истошный крик. Голландец, отчаянно размахивая руками, повалился навзничь. Оставалось надеяться, что не на Бутвиля.

Теперь никакого света не осталось вообще. Ну и черт с ним. Жискар успел заметить, что Бутвиль проворно взвился на ноги, и со спокойной совестью взялся за голландца, барахтавшегося в грязи. Жан и в менее важные моменты не брезговал нападением на лежачего, ну а вылазка на войне и подавно не была подходящим местом для церемоний. Голландец очень кстати смахнул с головы шлем, хватаясь за обожженную физиономию. Жискар сгреб прядь редких сальных волос, отогнул голову назад и быстрым движением провел шпагой по горлу.

Где-то рядом сосредоточенно сопел Сандоваль. Глаза Жискара привыкали к темноте, и если он все разглядел правильно, на его приятеля насело сразу двое. Он бросился на выручку. Кто-то метнулся в их сторону — дай боже, чтобы это был Бутвиль. Только бы он не обознался в потемках. Жискар выругался по-испански. Ни один гугенот ни на своем родном, ни на каком угодно чужом такого бы даже во сне не произнес.
Один из тех, с кем сцепился Сандоваль, видимо, почуял, что дело плохо. Он повернулся и бросился наутек. Жискар догнал его в два прыжка и сбил с ног толчком в спину. Ну а найти концом шпаги щель между кирасой и шлемом было секундным делом.

Один ученый человек рассказывал Жискару про гидру. У этой чертовой тварюги было несколько голов, и стоило отрубить одну, взамен отрубленной сразу вырастало две. Жискар хоть убейте не помнил, где эта тварюга водилась, но после сегодняшней ночи склонился к мысли, что она была голландская. Увидев еще парочку еретиков, выскочивших из темноты, он издал яростный рев и налетел на ближайшего. Тот явно не ожидал столь скорой атаки. Даже руки с тяжеленной саблей не успел поднять, как получил молниеносный удар прямо в лицо.

По лбу и щекам бежал пот, и на сыром воздухе это было на редкость неприятное ощущение. Жискар вытер лицо тыльной стороной ладони и огляделся. В проклятой темени даже нельзя было с уверенностью сказать, где вокруг дома, а где деревья. Увы, этот вопрос прояснился куда быстрее, чем хотелось бы. В отдалении возникло пятно света: распахнулись ставни освещенного окна.
- Да тут целое логово! - процедил Жискар. - Давайте-ка уносить ноги подобру-поздорову.
Он посмотрел на тела убитых голландцев. Вряд ли кто-нибудь предположил бы, что ночная стража передралась между собой. Как некстати!
Сандоваль потянул его за рукав.
- Живее! Пошли!
Вдали светилось уже три или четыре огонька, и медлить дольше не стоило.

Сандоваль сосредоточенно топал вперед. Его уверенность с одной стороны успокаивала: хоть один из них точно знал, куда идти и что делать. С другой стороны, это раздражало: Жискар не любил зависеть от кого-нибудь другого, пусть даже от доброго приятеля. Бредя в пропитанной туманом темноте, ожидая в любой момент какого-нибудь подвоха, он сам себе напоминал фасолину, болтающуюся в котле.
- Долго еще? - не удержавшись, бросил он Сандовалю в спину.
- Скоро уже, - не оборачиваясь, бросил тот. - Только давайте потише, если не хотите, чтобы кто-нибудь услышал испанскую речь.
Только сейчас Жискар сообразил, что дорога под ногами стала довольно утоптанной. Он напряженно вглядывался в темноту, но не мог разобрать, действительно ли они вышли к домам, или очертания зданий ему только мерещатся.
Сандоваль остановился так неожиданно, что Жискар едва не налетел на него.
- Пришли, - коротко сказал он и обернулся к спутникам. - Погодите здесь, а я стукнусь к своему знакомцу.

- Что поделаешь, - буркнул Жискар, тщетно вглядываясь в темноту. - Без проводника нам не обойтись.
Он был не в восторге от того, что успех задуманного предприятия, да и их собственные жизни - все окажется сейчас в зависимости от голландца. С другой стороны, Сандоваль говорил, что этот человек - католик, а в глазах Жискара это делало его не совсем голландцем. И еще это давало надежду, что в доме у него есть что-нибудь бодрящее и согревающее.
От этой мысли ожидание стало еще тоскливее. По счастью, снова послышались шаги.
- Эй, сюда! - тихонько позвал голос Сандоваля.
- Идем, - шепнул Жискар Бутвилю и зашагал вперед.
Очертания бревенчатого дома делались все более явственными. Обогнув угол, Жискар очутился лицом к лицу с Сандовалем. На крыльце стоял коренастый человек среднего роста. В руке он держал прикрытый тряпицей фонарь. Скудного света было достаточно, чтобы не споткнуться о ступени, но как следует разглядеть незнакомца не удавалось.
- Проходите, - прошептал хозяин на французском. - Скорее!

Жискар огляделся, едва переступив порог. В глаза сразу бросилось распятие, висевшее на стене. Похоже, хозяин не слишком-то стремился угодить нравам своих соседей. Насколько это порадовало Жискара-католика, настолько огорчило Жискара-солдата. Потому что к единоверцу противника здесь наверняка относились с опаской и за домом могли присматривать.
Он не мог не признать, что Бутвиль был прав, торопя хозяина. Но как же неприятно было расставаться с мечтой о рюмке согревающего вина!
- А вы не хотите заняться своей раной? - буркнул он, указав на прореху, украсившую правый рукав Бутвиля. Он только сейчас заметил, что кому-то из гугенотских псов удалось-таки куснуть его товарища.