Проведи мадемуазель де Кюинь чуть больше времени, выполняя поручения своего дяди — и сегодня она, быть может, заметила бы, что до особняка Монморанси она дошла не одна. Впрочем, сопровождавшая ее тень в человеческом облике не слишком привлекала внимание, хотя торговцы, чьи лавки были расположены поблизости от нового жилища госпожи де Бутвиль, заметили, сколь прибавилось в квартале уличных мальчишек. Один из этих сорванцов, от которых столь настороженно оберегали свой товар соседские лавочники, и направился по пятам за молодой женщиной, в то время как его напарник, также не вызывавший доверия в квартале, со всех ног понесся за подмогой. Столь успешно была организована эта уличная почта, что к тому времени, когда добыча достигла своей цели, к мальчишке присоединились трое взрослых. И если одного из них еще можно было принять за мастерового или мещанина средней руки, то двое других в гораздо меньшей степени поддавались столь простому описанию. Одеты они оба были как слуги, но ножи, которые они носили на поясе, предназначались явно не для хлеба и даже не для мяса.

Обменявшись несколькими словами, из которых очевидно было, что у них был уже заготовлен некий план действий, они разошлись. Один остался наблюдать за юной графиней, один поспешил обогнать ее на пути к Сене, а третий, пухленький, кругленький, как ватрушка с творогом, не то перебежал, не то перекатился на другую сторону улицы и неторопливо побрел в направлении, противоположном первому. Едва завернув за угол, он остановился, и к нему тут же подлетели выполнившие свое поручение мальчишки.

Муки, испытанные г-жой де Бутвиль, остались для ее незаметных спутников тайной за семью печатями. Наблюдавшему за ней наемнику тонкие движения женской души были недоступны по причине грубости характера, его ушедший вперед приятель был обращен к страдалице спиной, мальчишки по младости лет думали об ином, а их наниматель, во-первых, стоял за углом, а во-вторых, был занят расчетами. Едва покончив с этим утомительным делом, он вынужден был отвлечься на попытку одного из своих шпионов лишить его кошелька, и потому, вернув наконец все свое внимание г-же де Бутвиль, услышал только хмыканье, с которым она направилась прочь, несправедливо заключив потому, что граф де Люз сделался своей супруге в высшей степени безразличен. Этот ошибочный вывод и определил его дальнейшую тактику. Догнав неторопливо удалявшуюся от него молодую женщину, он стащил с головы подбитую собачьим мехом шапку и заискивающим тоном проговорил:

- Прощения, стало быть, просим, ваша милость, а только не знаком ли вам такой господин де Ронэ будет?

Один из двух его спутников, тот, что ушел вперед, но продолжал то и дело оглядываться, оглядел между тем оживленную улицу и замер, как натянувшая поводок охотничья собака, устремив все свое внимание на остановившийся неподалеку наемный портшез, из которого выбиралась постепенно тучная дама.

Собеседник г-жи де Бутвиль поклонился ей снова. В отличие от двух своих спутников, до сих пор успешно остававшихся в тени, он казался человеком сугубо мирным, и если худощавость его гладко выбритого лица несколько не вязалась с выдающимся из-под кургузой куртки брюшком, то эта несуразность не бросалась в глаза и, если он и вызывал своим видом безотчетную тревогу, вряд ли кто-либо сумел бы объяснить, отчего, а речь его, какой бы она ни была сбивчивой, звучала на редкость успокаивающе, столь очевидно подчеркивала она всю его незначительность.

– Не извольте гневаться, стало быть, сударь, а только вот, ежели будет у вас времечка самая малость, так госпожа моя о вашем господине поспрошать хотела, будучи, стало быть, хоть и вдова, а все ж таки в сомнениях, потому как… – тут он явно замялся и скороговоркой закончил. – А ежели в деньгах нужда у вас, так моя госпожа женщина щедрая.

Расчет его был до крайности простым – упоминание о женщине, любопытствующей о бретере, должно было разом пробудить в г-же де Бутвиль ревность и до некоторой степени утишить страхи, кои г-н Палье надеялся пробудить упоминанием ее любовника.

Г-н Палье несколько растерялся, что легко читалось на его физиономии. Не такого ответа он ждал и к такому вопросу был совершенно не подготовлен.

- Ну…  - пробормотал он, - ну откуда ж мне знать-то, ваша милость? Видела, может, где, или слугу его спрашивать не хочет.

На самом деле о том, что г-жа де Бутвиль знакома с г-ном де Ронэ, его госпоже было известно из двух разных источников, но г-н Палье в такие тонкости посвящен не был. Все, что он знал, это что его задачей было доставить его нынешнюю собеседницу по определенному адресу, не поднимая шума. Следивших за ее жилищем мальчишек он предупредил, конечно, как предупредили его самого, что дама может переодеться в мужское платье, но никак не ожидал, что первая ее вылазка в одиночестве будет именно в таком облике.

– Госпожа… – г-н Палье осекся очень естественно, потому что спохватился он по-настоящему. Г-жа де Бутвиль продолжала вести себя, на его взгляд, возмутительно неправильно. Она должна была клюнуть, а тут! Мысленно проклиная всех баб на чем свет стоит, г-н Палье попытался выиграть время на раздумья. – Да разве я могу вам так просто сказать-то, ваша милость! Дело-то того, деликатное.

Вкупе со своими сообщниками г-н Палье придумал три плана похищения. Первый, самый простой, похоже, был обречен на неудачу, но кто же мог знать, что г-жа де Бутвиль так уверена в своих чарах? Сомнительных, с его точки зрения – что это за женщина, которую в мужское платье переодень, и она за юнца сойти может? Г-н Палье был, несомненно, предвзят – да и не мог он оценить собеседницу в полной мере, пока поспешно выбирал между двумя оставшимися вариантами.

Отредактировано Провидение (2017-04-01 02:39:21)

Г-н Палье быстро проникался к своей собеседнице глубоким отвращением, хотя по его заискивающей физиономии этого никак нельзя было определить. Что та с ним не пойдет, можно было считать делом решенным, и, однако, к насилию г-н Палье испытывал определенную неприязнь, и поэтому попытался снова.

- Ну что вы, ваша милость, - в его голосе проскользнула еле заметная снисходительность человека более опытного в отношениях с юнцом – совершенно ненамеренно с его стороны, но он и вправду считал, что только что услышал вопиющую глупость. – Некоторые дела как раз с незнакомыми-то как раз лучше всего и обсуждают. Но только вот госпожа моя, она не обсуждать хотела, а поспрашивать. Ну как вроде приглянулся он ей, вот и хочет побольше вызнать. Вы ж небось тоже, прежде чем камзол покупать, или сапоги там, со всех сторон обсмотрите?

Конечно, он мог и прямым текстом сказать, что его госпожа собралась за бретера замуж, но все-таки он решил пощадить скромность г-жи де Бутвиль. На всякий случай, впрочем, он незаметно сложенными за спиной руками подал знак одному из своих спутников, искренне надеясь, что тот заметит.

Г-н Палье проглотил грязное ругательство, которое никогда не осмелился бы произнести при своей госпоже. Вот упрямая баба попалась! Как будто ей похождения ее одноглазого любовника и вовсе безразличны! Бесстыдница, одно слово – бесстыдница!

– Да откуда ж мне знать, ваша милость? – резонно отозвался он. – Разве госпожа со мной откровенничать станет? Про женщин я бы его спросил, может, а может, и про здоровьишко, если вашей милости угодно понять, о чем это я. А только вот точно знаю, что госпожа моя – дама щедрая, скупиться не станет!

«Последняя попытка», – мысленно пообещал себе г-н Палье. Ни почти новехонькая одежда мнимого пажа, ни его нахальство не позволяли заподозрить, что у г-жи де Бутвиль худо с деньгами, но ведь попытка же не пытка, пришла она сюда пешком и живет тоже не бог весть где…

Если бы г-жа де Бутвиль могла услышать, какими эпитетами при этом ответе мысленно обозвал ее г-н Палье, она и пожалела бы, возможно, о своей честности. Но мысли г-на Палье остались при нем, а его физиономия не выразила ничего кроме уныния.

– Ну, как скажете, ваша милость, как скажете, – вздохнул он, и вновь стащил с головы шляпу, чтобы отвесить поклон мнимому пажу. Свободная его рука оставалась при этом у него за спиной, прищелкивая столь же отчаянно, сколь и беззвучно. Соль была, разумеется, в том, что сам он никак не мог знать, увидел ли его сообщник знаки, которые он так истово ему подавал.

По-настоящему беспокоить г-жу де Бутвиль в нескольких шагах от особняка Монморанси было бы откровенно глупо, поэтому ее неприметные спутники торопиться не стали и проводили ее едва ли не до самого Нового моста. Улицы и здесь были многолюдны, но прохожие были одеты похуже, и никто не обратил внимания, когда два потрепанного вида наемника-простолюдина внезапно перешли с неспешного шага на бег. Почти обогнав уже мнимого пажа справа, один из них вильнул в сторону и, не то запутавшись в своих же ногах, не то поскользнувшись, так неловко подставил тому подножку, что не упал бы разве что уличный акробат. В тот же момент второй наемник разом налетел и наступил на жертву, одарив ту россыпью грязных пятен, придавших ее платью явное сходство с леопардовой шкурой.

– Der Teufel! – взревел он с сильнейшим акцентом, нависая над г-жой де Бутвиль. – Тшьорт, о тшьорт! Как неуклюж!.. Извинения, да, тысяч извинений!

Лужа, в которую эти двое по какому-то несчастному совпадению загнали юную графиню, была и глубокой, и на редкость вонючей.

Отредактировано Провидение (2017-04-05 22:15:15)