Сразу три грубые красные лапищи протянулись, чтобы помочь г-же де Бутвиль: одна, принадлежавшая наемникам, говорившему с немецким акцентом, и две – его товарищу.

– Тшьорт, – бормотал при этом первый, – простит, о я, простит.

– Прощения, стало быть, просим, – не то перевел, не то добавил второй, – сударь. Разрешите, отряхнуться, может?

И он с недвусмысленными намерениями протянул руку к самому большому пятну.

– Кабак, я, – внес свою лепту его приятель, хватая его за рукав в последний момент. – Сохнуть об, надо. Валится от.

– Да щеткой его, щеткой, – не согласился француз. – Прошу вас, сударь.

Не то неуклюже поклонившись, не то просто взмахнув рукой, он обозначил направление, в котором повлек тут же их промокшую и грязную жертву.

Изумление на физиономиях наемников было непритворным: ни у того, ни у другого в голове не укладывалось, как это мальчишка – а в тайну того, с кем они имеют дело, они посвящены не были – отказывается от их великодушного предложения. Кем надо было быть, чтобы, вымокнув до нитки и напоминая при этом ком грязи, идти затем куда-то через зимний Париж?

– Тщистить, грязь, – попытался объяснить опомнившийся первым эльзасец, – кабак, ну? Тьепло, тщисто?

– Мы заплатим, – пояснил его приятель, решив, что у юнца вряд ли хорошо с деньгами, но свою хватку при этом не разжимая, – и за выпивку тоже, ну куда вы в этаком виде пойдете-то, сударь?

Он снова взмахнул свободной рукой, указывая мнимому пажу на вывеску винного погребка неподалеку.

– Кого? – растерялся наемник. Из всех вопросов, которые мог бы задать мнимый паж, этот был, несомненно, самым неожиданным. – Какого охотника?

Он озадаченно покосился на приятеля, но тот ответил ему столь же недоуменным взглядом. И хотя эльзасец появился в Париже всего лишь год назад, а француз там родился, ни тот ни другой не вращались в тех кругах, где им могли бы назвать это имя.

– Jäger? – для верности переспросил эльзасец и натянул тетиву несуществующего арбалета. – Фьють-фьють? Паф-паф?

Эльзасец хмыкнул и совсем по-дружески ткнул мнимого пажа кулаком в плечо.

- И верно, и правильно, куда ж в таком виде? – поддержал его приятель, подхватывая г-жу де Бутвиль под локоть и увлекая ее следом. Ни тому, ну другому не нравилось полученное ими поручение, но это не мешало им выполнять его со всем тщанием. – Надеюсь, у них и чего покрепче вина найдется.

Погребок, вывеску которого француз заприметил издалека опытным взглядом солдата, оказался небольшим, но чистеньким, и отворившая дверь хозяйка тут же заохала при виде плачевного состояния юной графини.

- Ой, да что же это, в такую погоду! Бедный мальчик! Снимайте, снимайте камзол!

- Наливочки бы какой, - предложил француз, и хозяйка нетерпеливо кивнула.

- Будет, сейчас все будет. Но плату вперед. То есть… то есть принято так у нас, сударь. Отец велит.

Наемник ухмыльнулся, но полез за кошельком.

Хозяйка поджала пухлые губы и пожала плечами, отворачиваясь от мнимого пажа.

– Та что там снимать, – поддержал свою жертву эльзасец, – что тут чистьить? Изнутри надо греться и наружу – сохнет пусть, та.

– Вашей братии лишь бы насосаться, – неодобрительно буркнула хозяйка, но все же выставила на дощатый прилавок оплетенную соломой глиняную бутыль и три помятых оловянных стаканчика. – Нет у меня наливки, только яблочная.

– Хоть яблочная, хоть сливовая. Не скупись, матушка, – гоготнул француз, протягивая ей монету. – Полней наливай.

Он вручил первый наполненный стаканчик мнимому пажу и уже протянул руку за следующим, когда его приятель опередил его, да так проворно, что даже облился.

– Доливать не буду, – предупредила хозяйка и, наполнив третий стаканчик, наклонилась за свалившейся на пол пробкой.

– Тшьорт! – эхом откликнулся эльзасец, с искренним огорчением глядя на прозрачную лужицу. – Эхь, ну как же так!

Выпрямившаяся хозяйка также укоризненно покачала головой и выжидающе глянула на француза. Тот, покривившись так, будто у него рвали зуб, с обреченным видом кивнул, и хозяйка взялась за бутылку, вновь наполняя стаканчик.

– Будем, стало быть, здоровы! – провозгласил француз и одним махом выплеснул спиртное себе в рот. – Сдачу давай, мамаша, и щетку тоже.

– Поможет тут щетка, как же, – возразила хозяйка, отсчитывая монеты. – Вы пейте, молодой человек, пейте, а то ведь зима на дворе, не дай боже, простынете!

Определенный резон в ее словах имелся: в погребке было хоть и не так ветрено, как снаружи, но едва ли не холоднее, и промокшему человеку должно было быть весьма зябко.

Отредактировано Провидение (2017-04-12 01:40:51)

Эльзасец откровенно заржал, а француз крякнул, широко ухмыляясь.

- Обет? Ну будьте же мужчиной, молодой человек! Одним глотком.

Эльзасец добродушно добавил что-то на своем наречии и протянул опустевший стаканчик хозяйке.

- Еще лей на! – свободной рукой он крепко взял мнимого пажа за шиворот и дернул вниз. – Промокрый весь. Плохо. Холод схватишь.

Приятель его неожиданно неприятно прищурился.

- Вы что ж себе думаете, сударь, что мы камзольчик с вас снять решили? Может, вы еще меня вором назовете?

То, что производило большое впечатление на слуг, не возымело ни малейшего эффекта с двумя наемниками. И эльзасец пусть и разжал руку, но еще до приказа мнимого пажа – явно всего лишь попытавшись таким образом намекнуть, что, по его мнению, тому следует сделать.

– Брешьете, сударь, – добродушно фыркнул он. – До обеда поди много время.

Его приятель, напротив, лишь пуще нахмурился и отставил свой стаканчик, даже не усмехнувшись ошибке.

– Никаких драк! – взвизгнула женщина. – Слышите!

– Пойдем-ка, голубчик. Побеседуем.

Без малейшего предупреждения он вдруг выбросил вперед руку. Хозяйка отчаянно пискнула, но наемник, похоже, поставил себе целью всего лишь напугать мальчишку и всего-навсего сбил с него шляпу, на которую тут же красноречиво наступил грязным сапогом.

Истинный пол мнимого пажа по-прежнему остался неизвестным его собеседникам, и от шляпы француз избавил г-жу де Бутвиль не потому, что подозревал, кто она на самом деле. Непотребство, учиненное ими над ее одеждой, преследовало вполне определенную цель, превращая юного дворянина в нечто куда менее приличное. А теперь, потеряв еще и шляпу, молодая женщина превратилась в замурзанного мальчишку, который вполне мог быть как равен по положению двум наемникам, так и, при некотором приложении воображения, уступать им в оном.

- Взбучку я вам хочу дать, сударь, - мрачно отозвался француз. – И раз уж не здесь, так на улице. Сами пойдете, или потащить вас?

Эльзасец, так же недовольно хмурившийся, шагнул навстречу молодой женщине, ясно показывая, что готов поддержать товарища в его намерениях.

– Вором считаете? – набычившись, прорычал француз и угрожающе занес кулак. – Выпить, значит, со мной гнушаетесь? Пойдемте, побеседуем!

– Да не отказывается он, что вы! – воскликнула встревоженная хозяйка. – Разлилось просто, вот, сейчас!

Она торопливо наполнила стаканчик и протянула мнимому пажу – не подходя, однако, чересчур близко.

Отредактировано Провидение (2017-04-17 01:29:43)