Г-н Палье считал себя порядочным человеком разве что в юности, но своей госпоже он был предан и ради нее готов был пойти на многое. Опасность, которой он подвергал себя сейчас, однако, была слишком велика, чтобы он не проклинал мысленно свою глупость: как мог он на такое согласиться? И плевать тысячу раз, что никто другой не сумел бы убедительно сыграть такую роль – ни черта он не сыграет, если будет дрожать не только от холода, но и от страха! Вынужденное созерцание позорного столба также не прибавило ему бодрости духа, и к тому моменту, когда в беспрестанно перемещающемся людском потоке, заполнившем Гревскую площадь, он заметил новый островок неподвижности, г-н Палье почти решил уже бросить все и уйти – сказать госпоже, что ничего не вышло, благо спутник его все равно ничего не знал. И некоторое время он колебался, глядя на одноглазого, а затем пихнул в бок стоявшего рядом с ним слугу.

– Смотри и примечай, – буркнул он. – Если что, действуй.

Ловко работая локтями, г-н Палье протолкался сквозь толпу, ссутуливаясь на ходу и втягивая голову в плечи, так, что, когда он приблизился к своей цели, вид у него сделался робким и подобострастным, и покашлял, прежде чем обратиться к одноглазому:

– Прошу прощения, ваша милость, вы не вестей от госпожи графини ждете?

– Все! Хорошо! – г-н Палье не успел шарахнуться, и голос его прозвучал задушенно. – Сударь! Я друг! То есть! От ваших друзей!

– У меня есть друзья? – бретер чуть разжал хватку. Не забывая следить за руками мерзавца.

– Сама госпожа графиня? – г-н Палье был не на шутку перепуган и про себя честил шевалье де Ронэ последними словами, но, как любой простолюдин, скрывал ненависть за страхом. – Это она меня послала!..

Бретер отвел взгляд. Опустил руку. И кивнул. Не спеша извиняться, но уже без враждебности.

Г-н Палье поправил шейный платок и потрогал горло, собираясь с мыслями. Позади осталась лишь самая простая часть плана, а вид г-на де Ронэ не внушал ему уверенности в завтрашнем дне.

– Их милость, она просит вас приехать. В господина барона де Шензо охотничий домик, подле Жантильи, – зачастил он. – Она сказала, что писать не смеет, но что вы поймете, а чтобы вы не сомневались, велела напомнить вам, сударь, об эк-эк-эклоге, которую вы для нее написали.

Незнакомое слово г-ну Палье госпожа объяснила, но произносить его стало от этого не легче – особенно учитывая, что при чем она тут была, он не знал. Приятельница госпожи в Тулузе пересказывала в своих письмах сплетни герцогского двора, но которые из них были правдой – Бог весть. Надежнее было выражаться туманно.

Г-н Палье отчаянно огляделся. Вопреки всему он надеялся, что до этого не дойдет, и проклял в который раз г-жу де Бутвиль, с которой столько пришлось возиться. Будь на ее месте любая другая женщина, насколько проще бы все было! Но с этой сталось бы околдовать охрану, как она околдовала мужа, рисковать было нельзя.

– Ваша милость, – заныл он, – я ж не проводник, я ж простой торговец, не договаривался я с их милостью так, чтоб провожать кого, и ходок из меня плохой, и лавка не ждет, а мул устал мой, прям с ног валится, я ей так и сказал, их милости, чтобы лучше написала, вот так людям захочешь помочь, а себе только хуже сделаешь…

Лошадь, косившаяся на него лиловым глазом из-за спины бретера, презрительно всхрапнула и переступила ногами, явно наскучив стоять на площади, и г-н Палье мысленно обругал и ее – так, что, услышь кто его мысли, враз усомнился бы, что имеет дело с торговцем.

Г-н Палье споткнулся, но удержался на ногах и даже не выругался вслух, хотя чувства его к г-ну де Ронэ приличными словами не выражались. Откуда в наемнике такая подозрительность?

– Ваша милость, – взмолился он, – да пожалейте же вы меня, разве я вам что дурное сделал? Я ж наоборот вам весточку доставил, делу своему, между прочим, в прямой ущерб, в лавку не заходил еще даже, а вы меня так обидеть хотите! Ваша милость, да вы хоть моего племянника бы в проводники взяли, он же со мной был, дорогу знает, а я то ведь в лавке с неделю уже не был, делу прямой ущерб, а у него ноги подлиннее будут, и вы бы ему подарили какую мелочь от щедрот, и всем прямая выгода, и вам удовольствие, а мне послабление.

Ответа г-н Палье ждал с замиранием сердца, потому что от новой встречи с г-жой де Бутвиль ничего хорошего он не ожидал.

Г-н Палье, не ожидавший такого вопроса, принялся лихорадочно соображать. Вот ведь влип-то! А ведь станется с этого непомерно подозрительного наемника отправиться поглядеть на несуществующую лавку. И что тогда делать?

– На Мормартре, ваша милость, – бодро сообщил он. – Дядюшки Жену галантерейная лавка. Вам всякий покажет.

Дядюшку Жену г-н Палье знал только в своем родном Шантильи, и был тот кузнецом, но придумывать на ходу какое-то другое имя он просто не успевал, хорошо хоть с местом сообразил. Или лучше было Венсен называть? Оставалось только надеяться, что на Монмартр, то есть в сторону прямо противоположную той, куда его заманивали, г-н де Ронэ не поедет.

Жак снова почесал в затылке. Г-н Палье ничего про такое не рассказывал – и вообще такого уговора у них не было, чтобы неизвестно кого провожать. Велено ему было стоять и ждать, а без того, чтобы позвали, не подходить, а ежели не сможет г-н Палье отговориться, то бежать куда велели и докладывать, что слышал, а затем проводить кого велят к охотничьему домику. По-умному, стало быть, надо было ему не соглашаться, что мол, может куда надо проводить, а отказываться, но кто же это отказывается, когда приказывают, да при этом еще так глазами сверлят, что удивительно, как это ты не свистишь при дыхании?

– Не знаю я, ваша милость, – неохотно проговорил он наконец, – и кто это "она", тоже не знаю, мне только проводить велено, а куда, это я хорошо знаю, это сперва на Орлеан ехать надо, но только не очень долго, а потом свернуть… да я покажу, сударь, там если не по главной дороге, то куда быстрее выйдет.

Неожиданный вопрос заставил Жака обернуться и подозрительно взглянуть на дворянина. И не сиделось же ему в Монжане! Что отвечать, он не имел ни малейшего представления, хотя что дядей назвался г-н Палье, худо-бедно понял. Эх, была-не была!..

– С чего это вдруг без меня? – буркнул он.

– С того, что ты ничего не знаешь.

– Ну так я же к дяде не привязанный, ваша милость, чтоб все знать, – возразил Жак, чувствуя, что выбрал правильный путь, – где ж это видано, чтобы дядя передо мной отчитываться стал? Не, ваша милость, он говорит, я делаю, а как же иначе-то?

Жак также благоразумно помалкивал, шёл быстро и только самую малость замедлил шаг, когда вспомнил, что г-н Палье собирался потратить на дорогу не меньше двух часов. Одноглазый - такой заколет, и глазом не моргнув - его пугал, и когда они вышли, наконец, на его родной проселок, облегчению Жака не было предела.

- Вот и пришли уже почитай, сударь, - радостно обернулся он к всаднику, - вот как до деревни нашей доедете, так по улице прямо, а за старосты домом, с черепичной крышей который, налево сверните, и там к охотничьему домику этому как раз дорожка и будет, а там рядом уже, галопом вмиг доберетесь.

Отредактировано Провидение (2017-05-17 16:40:47)

Бормоча себе под нос ругательства, Жак потащился к деревне. К счастью, снова заморосило, и навстречу им попалась только кума Клод, которая любопытством не отличалась и спросила-то только, как съездилось, на что Жак удачно ввернул про щедрость благородного господина и покосился еще, услышал ли тот, но тут ему в ноги кинулась рыжая мельникова шавка, и Жак так и не понял, вышло ли у него намекнуть как положено, а потом они вышли на тропинку и он заметил под ногами новые следы, и так удивился, что и думать забыл про свою плату, потому что следы были босые, а все ж таки не мальчишечьи, и шли в обе стороны, причем вроде как сперва к деревне, а потом назад, и с ними еще от двух пар сапог следы, будто втроем шли, но вот только назад, и Жак, раздумывая над этой загадкой, даже не заметил, как они подошли к цели.