Отец Бернар оглядел скромную комнатку, как бы в поисках вдохновения; на самом деле он искал, чем бы промочить горло, ибо речь ему предстояла длинная, но, ничего не обнаружив, со вздохом приступил к разъяснениям:
        - Могу вас заверить, сударыня, что наш источник, в отличие от имеющихся в других местах,  никоим образом не связан с  такими бесовскими сущностями, как феи, лесные духи и тому подобное.  Нет ни слухов, ни сказок, ни песен об этом в наших окрестностях. Что касается пользительности сей воды, в этом можете не сомневаться: для суставов, для гладкости кожи, для некоторых других недугов нет ничего лучше!
        На этом месте кюре сделал многозначительную паузу и как бы случайно бросил взгляд на столик, на октором не было никакого угощения.

Поначалу мадам де Бутвиль скучающе думала о том, что она не прочь бы повстречать какую-нибудь фею около источника, а насчет того, что это существо бесовское - так все равно ж его Господь создал, значит, зачем-то оно и нужно. Правда, Эмили не слишком верила в фей, в Нечистого же верила - как же иначе! Да и встречали они как-то с Луи-Франсуа "фею" в парке Шантильи - что-то теперь с бедной женщиной? Потом молодую графиню несказанно заинтересовал рассказ кюре. Очень любопытно было, как крестоносцы связаны с избавлением от бесплодия. (Эмили едва сдержала неприличный смешок, когда ей в голову пришел неподобающий ответ - как...) От занятного рассказа отвлекло слабое царапанье в дверь. Молодая женщина потихоньку переместилась к двери и чуть ее приоткрыла, и служанка  с поклоном протянула ей кружевной платочек. Сделав служанке знак молчать, мадам де Бутвиль быстро сунула платок за манжет и так же тихо вернулась обратно. Итак, мадемуазель де Ранглье здесь, пора начинать... Эмили прикусила нижнюю губку, ожидая подходящего момента.

Сбивчивость изложения была явлением привычным для отца Бернара: недаром он за сравнительно недолгий срок своего служения успел выслушать многие десятки исповедей, ничуть не более связно высказанных.  Он уловил суть дела и наскоро стал соображать, о ком толкует эта взволнованная дама. Девушек на выданье в Браме было не так уж много, кюре благодаря словоохотливой экономке знал все их имена и истории; часть из них уже просватали, но о десятилетнем ожидании брака и речи быть не могло: случается, конечно, что родители обручают своих детишек чуть ли не в колыбели,  но младенцы и несмышленые дети на любовные страдания, тем более столь длительные,  никак не способны, благодарение Господу, а среди присутствующих ныне в городке девиц ни одной не было более восемнадцати лет! Но может, госпожа Эмили ни с того ни с сего заговорила о ком-то нездешнем - ведь обратилась-то она сначала к герцогине? Да, наверно так - откуда бы ей, только приехав, знать местные истории?
        - Вообще говоря, желание старших выдать дочь за обеспеченного человека грехом никак не является, - аккуратно подбирая слова, чтобы ненароком не обидеть знатную даму, начал отец Бернар, как только в горячей речи графини обозначилась пауза. -  Если бы вздумали девушку насильно замуж тащить - это есть нарушение законов королевства. Но, судя по вашим словам, родители не сделали этого, ждут, пока девушка сама решит, не так ли?  Так что не вижу я тут ни стяжательства, ни гордыни, одни только житейские соображения, хотя, конечно, не самые красивые.  Но... уж меня простите великодушно, про каких влюбленных вы говорить изволите?

- Но я никак не могу сказать, кто они, ваша светлость, если вы не пообещаете их защитить! - взмолилась Эмили. - Потому что тогда я их погублю. Конечно, должно слушаться старших, но если у жениха один лишь недостаток — он даже не то, чтобы беден, но недостаточно  знатен и богат, как того хотелось бы родным? А родные хотят видеть зятем не меньше, чем графа — это ли не гордыня? Между тем ни графов, ни баронов даже на примете нет, а есть благородный и честный юноша... Помогите, ваша светлость! Одно ваше слово...

Кюре и без приглашения слушал речи юной графини с большим удовольствием: его южная душа млела при рассказах о возвышенной любви и семейных драмах. Однако вид он старался соблюдать серьезный, и потому старательно морщил лоб и хмурил брови, хотя ему уже стало почти ясно, о ком толкует дама.  Предложение герцогини ему понравилось, и он с готовностью кивнул:
           - Браки должны  заключаться на небесах, прежде чем их совершают в земной юдоли. Любовь внушается юным душам свыше, и старшим нехорошо препятствовать такому  благому делу, если, конечно, это действительно чистая небесная любовь, а не низменная похоть,  внушаемая нечистым духом.  (Про возвышенную любовь кюре знал из книг, а насчет похоти имел кое-какой личный опыт, оставивший весьма грустные воспоминания.) Посему, сударыня, я готов выслушать вашу родственницу втайне и обещаю сообщить вам потом все, что может разрешить ваши сомнения!
           Он приосанился, заранее предвкушая, с каким удовольствием будет потом вспоминать эту беседу, даже если нельзя будет рассказывать о ней третьим лицам.

Отец Бернар и по рассказам, и по опыту личных наблюдений знал, что женщины, даже самые добропорядочные, весьма горазды на разные хитрости, если речь идет о достижении важной для них цели. Особенно в любви. Поэтому предложение юной графини его ничуть не удивило, а прямодушие герцогини восхитило и озадачило: речь ведь идет всего-навсего о небольшом умолчании, и то ради благой цели сбережения здоровья почтенного дворянина... Но, видимо, эта благочестивая дама была невиданно тверда духом. И потому кюре, не выражая напрямую свое согласие с предложением графини,  прибег к обходному маневру.
       - Конечно, обманывать старика нехорошо, в этом я с вами согласен, сударыня.  Однако вы изволили только что упомянуть о могуществе супруга вашего, и о его благосклонности к любящим сердцам.  Разве не в его силах попросту превратить обман в правду? Сделать так, чтобы действительность соответствовала вымыслу неразумной девицы?