- Я цел, но вам тоже нужен лекарь, сударь. А еще – нам следует уйти и чем скорее, тем лучше. Если вам тяжело – обопритесь на мою руку.
Если сейчас подоспеет стража, которая, как известно, имеет привычку появляться уже после всех драк, чтобы спокойно арестовать участников, во всяком случае, тех, кто остался в живых – им несдобровать.

Герцог Бекингем скользнул равнодушным взглядом по мертвым, умирающим и живым. Если бы не мастерство этого незнакомца, если бы не дружба Мари де Шеврез, он бы мог сейчас лежать на земле, и жизнь вытекала бы из него вместе с кровью. Фаворит Карла Стюарта знал, какие разговоры о нем ведут и в каких грехах обвиняют, так что, возможно, его смерть многие бы приписали промыслу божию.

- Идемте со мной, если вы мне доверяете. Вам нужна помощь и нам нужно убежище. Хотя бы до утра.
Если они доберутся для домика, в котором прятался герцог, домика, который сама герцогиня раньше использовала для свиданий с графом Холландом, то можно будет сказать – спасены.

Мелькнула – и тут же исчезла – мысль о еще одной ловушке. Джордж Вилльерс отбросил ее, как грязную тряпку, ибо недостойно сомневаться в том, кто только что спасал его жизнь ценой своей. Да и просто глупо.
- Это для меня честь, - любезно ответил он.

Уходя в сторону Люксембургского дворца и уводя с собой раненого, герцог несколько минут напряженно ожидал какого-нибудь удара в спину от того, кто остался. Нападения, крика, попытки натравить на них толпу… все, что угодно. Опасность прошла так близко. С трудом верилось, что все закончилось.
Но, кажется, на сегодня действительно все закончилось.

- Как ваше имя, сударь? - спросил он. - Я должен знать, кому обязан своей жизнью.
Позже он назовет свое имя, просто чтобы этот человек знал, кому оказал столь ценную услугу, и от кого может, при случае, потребовать ответной. Англичанин скрупулезно платил свои долги, особенно такие.
Были и еще вопросы: как ему увидеться с королевой Франции. Знала ли она о той опасности, которой он подвергался? И, наконец, кто устроил ловушку? Король Франции? Его первый министр? Они оба? Или, может быть, тут нет политики, а есть месть какой-нибудь ревнивой женщины? Но эти вопросы он задаст Мари де Шеврез.

Тот, кто ищет – найдет. Трактир под красочным названием «Звезда и корона» мог быть самым лучшим в Париже, а мог быть и самым худшим – сейчас это не имело никакого значения. Англичанин ввалился туда вместе с Теодором де Ронэ.
- Комнату, - отрывисто распорядился он. – Горячей воды, лекаря, корпии и вина. Живо.
Свободной рукой герцог отстегнул от пояса и бросил на прилавок кошель с деньгами, и это трактирщик сразу же преисполнился христианского милосердия к ближнему своему.
- Потерпите, сударь. Скоро вам помогут.

Лекарь подоспел быстро. Может быть, жил недалеко, а может быть, хозяину посчастливилось поймать его прямо на улице. Тратить время на вопросы он не стал, а занялся шевалье де Ронэ с тем жестоким спокойствием, которое отличало много видавшего врача от шарлатана. Он видел раны, видел израненную плоть. Раны следовало излечить, и, по возможности, удержать жизнь в этом теле.

Бекингем, глядя на это, пил вино у окна, стараясь привести мысли в порядок, глядя в окно.  Бледная луна уже заняла свое место на небосводе, и лекарь недовольно потребовал больше света, в голосе прорезалось чужое произношение – испанское, или может, португальское. Было ясно, что французский язык ему такой же не родной, как и герцогу Бекингему. Хотя, какая разница? Будь он хоть мавр – главное, чтобы знал свое дело. К тому же, сейчас мысли англичанина занимало другое. Имея, наконец, возможность, рассмотреть своего спасителя, он пришел к выводу, что лицо шевалье де Ронэ кажется ему знакомым. Какое-то воспоминание… но оно ускользало.

Раненый заговорил с лекарем и это чувство – что он уже встречался с шевалье – становилось все сильнее. Еще немного, и он вспомнит, где это было, и как. И отчего-то герцог был уверен, это воспоминание ему не понравится… Джордж Вильерз отвернулся, чтобы не видеть, как игла прошивает плоть, от волнения пережитого подрагивали кончики пальцев, держащих кружку с вином.
Шевалье что-то писал, пока доктор зашивал его рану, на бумагу ложились строки, одна под другой… Бекингем покачал головой, снова удивляясь про себя этому дворянину. Воин и поэт. Небеса к таким особенно внимательны и редко дают дожить до старости и умереть в своей постели. Хотелось прочесть написанное, но остановило невольное уважение. Что бы ни доверял бумаге шевалье де Ронэ – это принадлежало только ему и богу.

Лекарь, наконец, отстранился, и Его светлости стала видна не только рука, держащая перо, но и профиль мужчины. И – как вспышка. Сад в Амьене. Анна в его объятиях, и, кажется еще чуть больше настойчивости, и королева исчезнет, останется только женщина. А потом – неуместное, дерзкое вмешательство… так вот, как нам довелось встретиться, шевалье де Ронэ.
- Вы спасли мне жизнь, сударь, так что это я у вас в долгу. Могу я что-нибудь сделать для вас, шевалье? Есть у вас ко мне какое-то поручение? Я буду рад оказаться полезным.
Ни взглядом, ни жестом герцог не выдал своего знания. Любопытно, знала ли Мари де Шеврез, кого отправляет спасать и к кому…

Значит, все же, просьбу. Не поручение, не приказ. Просьбу. Удачлива та женщина, которая может попросить мужчину о такой услуге и ей не откажут. Сам Бекингем довольно часто уверял любовниц, что готов умереть ради них, но, разумеется, вовсе не собирался этого делать, да от него и не ждали.

- Должно быть, не успела, - пожал он плечами. – А еще могла бояться, что записку перехватят. У этой дамы много врагов. Но я буду рад известить ее о том, что вы живы, шевалье де Ронэ.
В сущности, он сделал все, что мог для своего спасителя. Обеспечил уход и удобства, остальное зависит от божьей воли и от того, насколько шевалье де Ронэ желает жить и здравствовать. Последнее иногда способно изменить даже божью волю, знал герцог и о таких случаях.

- Мэтр, я прошу вас навестить месье еще пару раз, вам будет заплачено за хлопоты, - вроде бы просьба, но сказанная привычным для герцога тоном, тоном приказа.
Лекарь нахмурился, но спорить не стал, кивнув головой.